22 апреля 2021Colta Specials
4106

Яблоко от яблони

Фотограф Наташа Лозинская разбирает архив своего отца

 

Однажды я нашла в шкафу забытую всеми коробку с пленочным архивом моего отца — с этого момента начался мой диалог с тем, кого уже нет.

Моего папы не стало, когда мне было двадцать три, и, как оказалось, я не очень хорошо знала этого человека, хотя мы жили полной семьей и под одной крышей. Для меня это был сдержанный военный, полковник, человек замкнутый и закрытый, технарь, математик, спортсмен и тот, на кого равняются многие. После пятидесяти он научился писать стихи, и все запомнили только эту его творческую склонность. Я здорово удивилась, когда обнаружила три десятка фотопленок, отснятых отцом в возрасте чуть больше двадцати лет. Кадры, необычные по свету и композиции, детали, люди, небо 1970-го, моя малая родина — Киров 1971-го: весь калейдоскоп его интересов того периода живо прошел у меня перед глазами. Но больше всего меня поразили автопортреты отца, снятые в огромном количестве. Таким моего папу я никогда себе не представляла: талантливым, чувствительным, внимательным к деталям. Прежде казалось, что эта роль — быть романтиком и поэтом — полностью досталась мне, а вовсе не ему.

© Наташа Лозинская

Мне стало досадно, что мне уже не посчастливится пообщаться с отцом на тему фотографии, о которой мы никогда с ним не говорили, о его автопортретах, небе 70-х и папиной духовной чуткости, и я решила продолжить начатый диалог с помощью оставшегося архива. Мне хотелось объединить два существующих мира — тот, который запечатлен на пленках, и тот, в котором живу я. И ответить себе на ряд вопросов: кто этот человек, который отважно смотрит на меня с черно-белых снимков? И где здесь я, боящаяся собственных автопортретов?

Соединяя в этом фотопроекте две личные истории одной семьи, я все больше осознавала: общение с близкими, которых нет в живых, всегда продолжается. Но так же, как и в повседневной жизни, диалогу надо дать случиться. Знакомство с моим юным папой всколыхнуло глубокий пласт воспоминаний, связанных с детством.

© Наташа Лозинская

Он никогда не показывал свою любовь, не демонстрировал ее, как это делают иногда другие отцы, проявляя очевидную родительскую заботу. Я никогда не ждала от него этого. Мне быстро стало привычным добираться до школы одинокой дорогой через лес и двумя переполненными автобусами после того, как мы переехали за город. И, хотя у отца была машина, я никогда не просила его отвезти меня или встретить. А он не предлагал.

Я возвращаюсь туда, где прошло мое детство. Деревья вдоль дороги стали выше и старше, а сама дорога покрылась заплатами. Здесь всегда было много ежей. Они выходили по вечерам, когда солнце спускалось за горизонт, а лес подбирался ближе, разливая повсюду влажную хвойную тень. Я надевала на руки мягкие домашние тапочки, брала ежей и относила их в подвал. Надеясь приручить, я кормила их яблоками и молоком, а они прятались от меня и дневного света. Однажды папа сказал, что ежей пора выпустить на волю, и вместо них завел в подвале огромный бильярдный стол. Он всегда искал уединения, как будто хотел отдохнуть от нас, хотя мы вряд ли так уж ему досаждали. Спускался в подвал, где в одиночестве проводил часы за игрой в бильярд, или отправлялся к пруду, сидел на пеньке возле берега, разглядывая плотину, которую построил сам. Теперь я нахожу в себе ту же тоску по уединенности, острое желание быть одной, обнаруживаю его с удивлением, забывая, как многое нас связывает с отцом.

© Наташа Лозинская

Мы мало проводили времени вместе. Со схожей склонностью к одиночеству нам было комфортно и порознь. Я помню нашу поездку вдвоем к морю. Мне тогда было девять, и я завидовала одноклассникам, которые уже видели море, а некоторые не по одному разу. Мы жили с папой в пансионате на берегу Черного моря. Он водил меня на процедуры дышать чудодейственным воздухом, а после покупал мороженое и вел на пляж. Южные джунгли манили меня в свою пышную зелень: запах влажной древесной коры прочищал носоглотку не хуже дыхательных процедур. Я узнала, как раскачиваться на лианах и отличать банановую пальму от любой другой. Мог ли он предположить тогда, что я буду помнить это всю жизнь? Как и то, что в то лето я научилась плавать. Море оказалось подходящей стихией для того, чтобы пробудить мою детскую непосредственность. Папа был отличным пловцом. Он брал меня с собой на длинный каменный пирс и был рядом, когда я с плохо скрываемым восторгом опускалась на волны в самом глубоком месте. И тогда мы были с ним заодно, я могла стать яблоком от яблони, я могла стать кем угодно. Но с ним я научилась плавать и не бояться самых глубоких мест.

© Наташа Лозинская

Мы вернулись домой очень скоро — кажется, отпуска у взрослых заканчиваются слишком быстро. При мне остались горсть серых камней с пляжа, засушенный светлячок и пачка фотографий с моря как доказательство, что теперь я тоже его видела и что научилась сама заплетать себе косы.

Мне нравилось быть на него похожей. Как мы одинаково снимаем свитер — не выворачивая его наизнанку, как оба любим сладкое и как всегда долго думаем, прежде чем что-то ответить, а не наоборот, как это делает мама, и много чего еще.

Теперь я прихожу к нему на кладбище. Осенью там особенно хорошо: деревья стоят, позолоченные солнцем, и не шелохнутся, чтобы не расплескать тишину. Их век длиннее, но переживают они те же эпохи и те же состояния: податливость и пытливость детства, зеленую юность, становление и укрепление духа, взросление и зрелость, тихое замирание и уход. А потом все повторяется вновь.

© Наташа Лозинская

На улицах города, где мы жили до переезда и где он провел всю свою жизнь, вечерние фонари, как и прежде, расслабленно смотрят желтым, и от этого всегда становилось красиво и грустно. Здесь было дерево — я каталась на нем на тарзанке, здесь — дыра в заборе, а за ней — короткий путь через двор. Сюда мы с папой выводили на прогулку нашего неуправляемого волкодава, а здесь — бурелом и кусты, которые казались мне прекрасным невозделанным садом. Я ищу соприкосновения с тем миром, который был до меня, ищу места, запечатленные на архивных снимках. Но нахожу только свои воспоминания и всюду новую жизнь. Здесь все заметно уменьшилось в размерах, дерево спилили, папы больше нет, волкодава тоже. Как и вон тех сараев, с которых я отважно прыгала зимой в сугроб. Дом сильно завалился набок. Только бурелом все так же невозделан и свеж. Люблю его.

© Наташа Лозинская
Об авторе

Наташа Лозинская — фотограф, работающая на стыке документальной и арт-фотографии. Родилась в 1988 году в городе Кирове, окончила Литературный институт им. Горького в Москве по направлению «поэзия». Сейчас переехала в Петербург, учится в академии документальной и арт-фотографии «Фотографика». В фотографии исследует темы русской глубинки, национальной идентичности, взаимосвязей с прошлым.

Участвовала в выставке «Молодые фотографы России — 2020», в Фестивале театральной фотографии — 2019. Публиковалась в российских изданиях «Новая газета», «Заповедник», Republic.

Instagram автора


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20247337
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202413984
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202418518
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202423703
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202425304