30 января 2014Медиа
135

Война с «Дождем»

Телеканал «Дождь» и законы военного времени

текст: Андрей Архангельский
Detailed_picture© Colta.ru

Новостей в истории с «Дождем» несколько. Например, скорость наказания: обычно из виновников тянут жилы, начинается хождение по мукам — то есть с соблюдением процедур все-таки, а тут все напоминает психическую атаку. Во-вторых, обычно наказывают «хозяев дискурса» — а тут как бы наказание коллективное, как в пионерском лагере: из-за одного Петрова купаться не пойдет никто. За опрос на «Дожде» наказывают самих зрителей — их отключают от кабелей и, возможно, запретят телеканал вообще. Это коллективное наказание не случайно: ожесточение поначалу вызвал не столько сам вопрос, сколько реакция зрителей, и комментаторы возмущались именно этим — что 54% зрителей «Дождя» проголосовали за то, что город нужно было сдать. Но вот это возмущение как канализируешь — поэтому все свелось к некорректной формулировке.

Уже тысячу раз все это обсудили, но я скажу еще раз: этот результат голосования — типичная реакция современного человека. Тут нет забвения памяти или презрения к подвигу — тут просто непонимание, и это непонимание в какой-то степени естественно. Это голосуют мирные люди, обыватели, привыкшие к тому, что всегда лучше договариваться, искать компромисс: они размышляют в категориях мирного времени, и это можно понять и простить — но вот именно этой мирной этики им и не прощают. Их символически наказывают именно за сомнение — за саму попытку усомниться в том, что все жертвы были оправданны. Это уже, с точки зрения государства, покушение на его основы.

Жертвы и жестокость — это код правоты и правды. И вся эта история с «Дождем» — это на самом деле история о сострадании и жестокости сегодня, а не 70 лет назад. Вот замминистра Волин говорит на «Коммерсанте», что за такое он «уволил бы сразу всю смену». Так какой-нибудь командир на той войне свои или чужие ошибки «искупал кровью» — то есть принесением дополнительных жертв (такой случай описан у того же Некрасова в «Окопах Сталинграда»). Принесение жертв — это обязательный ритуал: и вот так ведет себя и ВГТРК в сходном случае — приносит в жертву целую редакцию, в полном составе, безымянных. «Дождь» тут ругают за то, что он постоянно извиняется, и еще раз, и еще — чтобы извинения были услышаны теми, кто по уважительной причине отсутствовал в стране. Но в самой основе в поведении «Дождя» нет привычной жестокости по отношению к своим — нет вот именно «искупления кровью». «Дождь» никого не увольняет, не находит стрелочника, и вот именно это — неправильное, ненормальное поведение, еще более усиливающее ненависть. «Дождь» тоже ведет себя по законам мирного времени, и его наказывают в том числе и за это — за отсутствие должной жестокости по отношению к своим.

Вся эта история с «Дождем» — это на самом деле история о сострадании и жестокости сегодня, а не 70 лет назад.

Все эти сравнения могут показаться кощунством, но в этом-то и суть истории — что война до сих пор является нашей единственной общей этикой, фундаментом и моральной базой. И этот случай — лишь история о том, что никакой другой этики, современной, мирной, у нас не появилось и мы всё продолжаем мерить категориями войны. Тут конфликт неизбежен. И он будет возникать всегда. И в этом смысле жалко нас всех — и замминистра Волина, и Припачкина, и кабельные каналы, и тех, кто успел за сутки вырубить «Дождь» из кабельных сетей и врубить его обратно, и нас, спорящих о том, можно ли было 70 лет назад сдать город или нельзя; всех нас жалко, потому что мы все продолжаем жить по законам военного времени.

Война остается единственной этикой, и возникает иллюзия, что если на эту тему запретить думать или сомневаться, если ее зафиксировать в виде единого учебника или мероприятий, то она еще простоит: но вот на каждую такую «войну» как естественная реакция появляется другая — «правдивая» — именно как реакция на официальную версию. В результате мы все воюем за собственные версии войны — за свою войну против чужой.

Между тем этика и память живут не в прямых действиях, а именно в разрывах, в случайностях и оговорках: эта память существует в Фейсбуке, где каждый второй пост полон серьезности и пафоса и люди — те самые зрители «Дождя» — рубятся до 3 ночи, ища ответы на все эти вопросы, вспоминая и переживая, — в каком-то смысле это правильная реакция общества, и все закономерно, пока не появляется государство и не начинает всех наказывать.

Это вмешательство мгновенно разрушает сложность, превращает любой исторический или этический конфликт в политический, и все сразу становится ясно: что это уже не о войне, а просто государство наехало на «Дождь» — из-за освещения майдана или просто потому, что в принципе такого явления, как «Дождь», уже быть не должно. И мне бы очень хотелось, чтобы это было из-за войны, истории, памяти, — но понятно, что тут опрос был только поводом, не было бы его — нашелся бы другой, и дуть на воду бессмысленно. А дальше все еще проще: политический наезд на «Дождь» вызывает естественную солидарность, в крепости думать не нужно, нужно обороняться, и нет уже никаких сомнений и никаких спорных моментов.

И вот эта простота, собственно, тоже очень печальная вещь.

В целом результат уже достигнут: нет лучшего способа запугать, чем напугать, а потом отпустить. И самая естественная реакция на это — «а давайте вообще не трогать эту тему от греха подальше», самоцензура и психоз, жизнь в ожидании расплаты. Давайте не лезть туда, давайте не лезть сюда — количество сакрального увеличивается, и вот пишу я этот текст, и после каждой фразы где-то в известном месте рождается страх — а вдруг я кого-то оскорблю или обижу чью-то память о войне. Я, бредящий войной лет с 13, знающий всю ее историю вдоль и поперек, я, у которого дед прошел от Сталинграда до Праги и у которого в оккупации, на фронте и в партизанах погибло десяток родственников, — вот я впервые боюсь об этом писать, и вот это и есть самое ужасное.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320783
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325899