14 февраля 2014Медиа
74

Мне нравился «БГ», а не наоборот

Типичный читатель «Большого города» прощается с журналом и кое-чем еще

текст: Андрей Архангельский
Detailed_picture© Colta.ru

Я никогда не печатался в «БГ», не был его страстным поклонником, не собирал номера, не складировал их на антресолях. Я был пассивным читателем «БГ» — и в этом смысле, вероятно, типичным его читателем.

«Кандидат наук отряхивал от вшей пальто второго поэта после Белого» — так, по легенде, сказал Мандельштам в пересыльном лагере одному из сидельцев, который помог ему. Вот я себя чувствую сейчас таким кандидатом наук, отряхивающим мандельштамово пальто.

С «БГ» у меня связано одно странное чувство. Есть такое русское слово «совестно»: так вот, мне всегда было именно совестно, что я не читал его регулярно. Теперь, как всякий псих, я думаю, что он закрылся именно из-за того, что я и такие, как я, не читали его постоянно. Надо было брать его, листать, смотреть, читать, и он бы тогда не закрылся — говорит знакомый голос навязчивого психоза; но в этом есть и вещая правда. Если бы мы все смотрели, читали, обсуждали, голосовали и выходили — не случилось бы плохого, а случалось бы только хорошее.

Интеллигенция в России заслуживает определения сезонной, шабашной: она вспыхивает время от времени, у нее есть какие-то правильные рефлексы — совесть, честь, благородство, но большую часть времени она просто отсутствует. В ней нет традиции и привычки именно к постоянному интеллектуальному и духовному усилию, например, к гигиене — к регулярному чтению газет и журналов. Именно поэтому большинство умных СМИ в России и не выживают. Но «БГ» нельзя назвать даже «интеллигентским журналом» — он был просто для образованных горожан. Из чего можно сделать вывод, что и образованных горожан у нас тоже нет и что понятие «горожанин» тут тоже сезонное (для Москвы это звучит даже естественно — ну да, а что тут делать летом?). А отсюда уже недалеко и до вывода о том, что в Москве, пожалуй, и города нет, и, пожалуй, так и напишу.

Тут такая вещь. Ты приезжаешь в Нью-Йорк и становишься ньюйоркцем. Или — в Париж и становишься парижанином. Чтобы зафиксировать этот change спустя пару или тройку лет — для этого нужно приобрести новые привычки, а не только новый адрес: какое-то новое неуловимое качество или свойство. В этот набор неуловимого входит и привычка читать регулярно здешнюю газету/журнал.

Надо было брать его, листать, смотреть, читать, и он бы тогда не закрылся — говорит знакомый голос навязчивого психоза.

Отличие Москвы в том, что здесь нет «духа города» (в противоположность Петербургу, осмелюсь все же сказать, и городской журнал «Собака» там до сих пор выходит). И такие вещи, как «БГ», играли в Москве роль заместителя или симулятора городского духа — это было «хотя бы что-то». Именно наличие такого журнала в кафе и делало кафе московским — потому что все остальное было ничейным и бездушно-универсальным. Три вида кофе — как правило, дурно приготовленного, за дикие деньги; наличие одних и тех же официантов, которые вечно лезут с вопросом, нет ли у меня «карты “Малина”»; эта вечно гремящая музыка над ухом. В наших кафе невозможно читать — вы, может быть, не знали этого. Нужно брать наушники, беруши, тонну ваты в уши — и все равно это «умц-умц» будет проникать в ваш мозг. Самый уютный диванчик стоит в самом уютном углу — но именно над ним висит колонка, из которой гремит сильнее всего. Это закон любого московского кафе. Московский дух — это непрерывно гремящая музыка в кафе: неважно, Лепс это или Петр Ильич Чайковский.

Даже на символическом уровне «БГ» был единственной оппозицией этому московскому бессмысленному Гулу. И одно наличие «БГ» в углу, на стойке, на входе хотя бы косвенно напоминало о том, что здесь вообще-то «еще и читают». С поправкой на московскую антигуманность городского пространства «БГ» играл тут роль вывески, которую герой романа «1984» — помните — ходил читать и перечитывать.

Фокус в том, что такой журнал должен был существовать, даже если бы его вообще никто не читал. Наличие или отсутствие такого журнала в городе говорит об уровне городской культуры: состоялась ли она, заквасилась, сложилась — или нет. Это как Гаркуша в «АукцЫоне»: без него не звучит, хотя он ни на чем и не играет. Такой журнал должен лежать «где-то рядом» — уже одно это знание и делало его ценнейшей вещью. Тем, мимо чего можно пройти — но знать непременно, что он там есть.

Эта необязательность и была магией «БГ» — как и отложенная возможность его прочтения. Это и создавало ощущение полноты, глубины городской жизни — что там или здесь еще «что-то есть».

Тут многие говорили о ритуальности журнала. И это все правда. Но я понимаю это несколько иначе. Ритуал — это когда у богатого города появляется вещица, которая не приносит ему прибыли, выгоды в прямом смысле, но которая венчает его успех, демонстрирует его; такой городской потлач.

В Москве, пожалуй, и города нет, и, пожалуй, так и напишу.

«Журнал с припиз**ю» — примерно так я обозначил бы формат «БГ» — в отличие от всех остальных журналов, которые тут выходят и которые с самого основания являются «журналами с проседью». Это противопоставление не случайно. «БГ» был журналом для молодых людей — не по возрасту, а по духу. Читатель «БГ» должен был обладать некоторой долей куртуазности и быть немного «крейзи» — наличие определенного количества таких людей в городе свидетельствует о его жизнеспособности. В Москве сегодня нет молодых — не в физическом, а в интеллектуальном смысле; это город разумных, скучных и пожилых людей, которые знают «цену жизни»; но когда узнают цену, то жизнью уже не живут, вот в чем парадокс. Это был тест на способность города быть выше себя, моложе и лучше — и город этот тест провалил.

Тут мне скажут, что это и есть законы экономики, дружок, и я соглашусь. Да-да. То, что большой город может содержать бесплатный журнал под названием «Большой город», — это и есть экономика. А то, что такой журнал не может выжить в богатом городе, говорит как раз об отсутствии экономики.

Может быть, кто-то слышал, как Валерий Панюшкин произносит слово «лакшери»: в этом есть смесь презрения и реализма, понимания прозы жизни. Благотворительность ведь тоже существует за счет излишков: за счет того, что очень богатые люди способны уронить одну жемчужину со своей длинной нитки — и на эту жемчужину можно купить детям лекарство. Интеллект тоже существует, по сути, на эти оброненные жемчужины (в прибыльность интеллектуального продукта я не верю) — и вот за счет этих крох со стола буржуазии появляется на свет что-то достойное, умное и красивое. Этот излишек служит единственным моральным оправданием сверхбогатства и сверхроскоши. Если от излишков сверхбогатства есть какая-то польза — значит, мир все-таки устроен правильно, разумно и мудро.

У нормального капиталиста неизбежно возникает тоска по чему-то лишнему и внеэкономическому — что будет служить оправданием и победой человеческого духа над природой денег. И эти лишние деньги в той или иной форме должны были пойти и на городской журнал. Закрытие «БГ» — знак, что экономика здесь не работает. Город живет по другим законам.

Закрытие бумажного «БГ» — это приговор городу, который не способен более содержать ничего нематериального, ничего для красоты и стиля, ничего ради позы денди и такого «вот вам». Этот город не способен более создавать ничего, кроме самого себя.

«БГ» был частью общей большой иллюзии, что в этом городе можно обустроить правильную и осмысленную жизнь.

Выражение «гребаная цепь» пошло именно от «БГ» (от его главного редактора Филиппа Дзядко, если я ничего не путаю) — символично, что на журнале цепь и закончилась. Цепь — это то, что в любом случае состоит из многих кусков, деталей. То, что осталось от либеральных (свободных, независимых) СМИ, уже невозможно назвать цепью: остались два-три отдельных куска. Никто не скажет теперь, что бумажный «БГ» закрыли по политическим причинам; все понимают, что, напротив, его закрыли, чтобы спасти немногих оставшихся. Все понимают, что у Винокурова, главного инвестора «Дождя», «Слона.ру» и «БГ», сейчас большие проблемы. То, что Винокуров закрыл «БГ» под шумок вокруг «Дождя» — выбрав самый удачный момент для избавления от бессмысленных, как всегда, затрат на бумагу, — не будет поставлено ему в упрек. Представим, какой бы поднялся шум в аналогичном случае, не будь истории с «Дождем», — но теперь кто бросит в него камень? В его оправдание можно сказать, что это не столько его личное поражение как инвестора, сколько поражение большого города по имени Москва, который с какого-то момента стал маленьким.

Собственно, «БГ» даже ушел как-то символично: он ведь связан с Москвой пуповиной, каково ей — таково и ему. «БГ» был частью общей большой иллюзии, что в этом городе можно обустроить правильную и осмысленную жизнь; внутри вот этих правильных кафе (только вырубите вашу чертову музыку), театриков, студий, площадей и скверов — можно было ее как бы замкнуть, чтобы качество перешло в количество и появилась Среда.

Пиком этих надежд был «БГ» 2011—2012 гг.; собственно, тогда стало ясно, для чего вообще журнал был рожден; потом он еще пожил по инерции какое-то время, пытаясь придумать самому себе смыслы, — и затем был введен в искусственную кому. Потому что жизнь его потеряла всякий смысл.

Но он не мертв — он усыплен,
Разбужен будет он
Через века. Дремли пока,
Великий Кокильон.

Песня очень подходит для эпитафии журналу, бумажной его версии. Можно даже взять из нее определение для «БГ» — «однажды в адской смеси заквасилось желе». Как только город проснется — журнал проснется, и опять расправит плечи, и будет пестреть. Как только в этом появится какой-то смысл.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20247062
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202413626
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202418254
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202423472
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202425078