Страна кочевников или кино туристов?

Имя Хлои Чжао, кажется, сейчас известно каждому, кто интересуется кино. В заголовках новостей о ней бросаются в глаза порядковые числительные: пятая женщина, получившая главный приз Венецианского кинофестиваля, вторая женщина-режиссер, получившая «Золотой глобус», первая азиатская женщина, получившая все тот же приз. Ее шансы выиграть «Оскар» велики (и тогда она станет второй женщиной — лауреатом премии после Кэтрин Бигелоу). Начав с тихих инди-муви, Хлоя оказалась в списках молодых режиссеров, на которых делают ставку в Голливуде: осенью 2021 года должен выйти снятый ею блокбастер «Вечные», основанный на одноименной серии комиксов Marvel о группе бессмертных инопланетян, спасающих человечество (некоторые источники утверждают, что там будет первый квир-супергерой).

Все инди-фильмы Хлои дышали благодаря аутентичной атмосфере и реальным героям, заснятым в роли их самих постоянным оператором и партнером Хлои Джошуа Джеймсом Ричардсом. Во время их просмотра все время пытаешься угадать, кто среди этих героев-аутсайдеров — альтер эго Хлои. Настолько достоверным, лично пережитым кажется все в кадре на первый взгляд. Но, как признается сама Хлоя, она — хамелеон, способный отлично мимикрировать под окружение.

Биография Хлои Чжао сильно отличается от биографии героев ее кино. Родилась в Пекине, среднее образование получила в Великобритании и Штатах, в колледже изучала политологию и писала курсовую про индейскую резервацию, потом изучала режиссуру в Нью-Йорке. Дебют «Песни, которым меня научили братья» она снимала тоже в резервации — Пайн-Ридж в Южной Дакоте. Услышав о суровых реалиях этой местности, люди часто спрашивали, почему местные жители просто оттуда не уедут. Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, Хлоя сделала фильм о 13-летней Джашон и ее старшем брате Джонни, которые живут среди ковбоев, лошадей и красивых закатов. А также среди бедности, безработицы и алкоголизма, превратившегося в коллективную болезнь индейцев оглала. После смерти отца, у которого по всей резервации осталось 25 детей и 9 жен, Джонни решает, что ему здесь не место: он мечтает уехать со своей девушкой в Лос-Анджелес. Но если это случится, юная Джашон останется наедине со всеми проблемами, которыми наполнен ее дом — ветхий, неприветливый, но все-таки родной. «Песни» — фильм о привязанности к земле, дому и к своим корням. Прямая противоположность тому, что чувствует космополитка Хлоя по отношению к Китаю и к любому другому месту, где ей приходилось жить. Понятие «дом» не является для нее само собой разумеющимся. Она хотела понять не то, что ей близко, а то, что чуждо.

Режиссерский стиль Чжао сформировался во многом под влиянием обстоятельств съемки дебюта, довольно неблагоприятных. Сокращение бюджета в десять раз заставило Хлою полностью пересмотреть свой первоначальный подход: от детально прописанного сценария остался только драматургический каркас, на который Хлоя нанизывала реальные реплики и обстоятельства протагонистов. Например, в одной из сцен Джашон приходит в разрушенный пожаром дом, где сгорел ее отец, и плачет. В реальной жизни отец у нее не умирал, но эти развалины действительно прежде были домом Джашон, и потому слезы ее — неподдельные.

Сама Хлоя считает свой дебют стихотворением, посвященным любви к дикой и прекрасной местности Западной Америки. После него она продолжила писать такие киностихи, всегда сочетая жесткую реальность и лирический взгляд на эту реальность, наследуя одновременно Кену Лоучу и Терренсу Малику.

Следующую картину, собравшую множество призов и вошедшую в список любимых фильмов Барака Обамы, Хлоя снова снимала в резервации в Южной Дакоте. Главный герой Брэди — в прошлом известный ковбой — из-за серьезной травмы больше не может участвовать в родео. Он вынужден переустроить свою жизнь и найти себя заново; в этом ему помогает его 15-летняя сестра с особенностями развития. «Наездник» — это вестерн в стиле поэтического соцреализма, деконструирующий самый маскулинный образ в национальной мифологии. Традиционная американская культура обычно показывала белого ковбоя, вооруженного скотовода, который борется с индейцами и завоевывает их. Брэди (как в фильме, так и в жизни) — одновременно и индеец, и ковбой, и борется он только с собой, со своим ослабленным телом и со своей уязвленной ковбойской идентичностью.

Хлоя настолько погрузилась в мир ковбоев, что собиралась и третий фильм делать о них же. Но в ее планы вмешалась Фрэнсис Макдорманд, которая увидела «Наездника» на фестивале в Торонто. Актриса отпитчинговала Чжао проект по книге Джессики Брудер о пожилых американцах, которые вследствие ипотечного кризиса 2008 года были вынуждены покинуть свои дома и странствовать в фургонах по всей Америке в поисках сезонной работы. Права на экранизацию книги уже тогда принадлежали Макдорманд: этот нон-фикшен, по ее собственным словам, пробудил в ней романтические, эскапистские фантазии о жизни в дороге. Фильм позволил ей прожить этот опыт. В нем Фрэнсис, по сути, играет саму себя в предложенных обстоятельствах, чуть видоизменив имя (с Фрэн на Ферн).

Во время съемок Хлоя, Макдорманд и вся команда фильма шесть месяцев кочевали по Небраске, Неваде, Калифорнии и Аризоне, снимая в том числе и реальные будни реальных кочевников. Нас приковывает к экрану не в последнюю очередь эта достоверность. Но в то же время другой зрительский аттракцион — фигура Макдорманд, которая онтологически противоречит этой презентации реальной жизни. Наблюдая за перевоплощением талантливой актрисы (полное, почти физическое погружение актера в роль — часть голливудской практики и, что немаловажно, сильный аргумент в оскаровской гонке: вспомним программу зимнего многоборья, которую выполнил ДиКаприо в «Выжившем»), мы невольно подкрепляем убедительность ее трансформации чужой истиной, которая присутствует в фильме благодаря персонажам — носителям опыта. Так правда (о социальном неблагополучии) становится всего лишь средством в спектакле, предметом культурного потребления, а не аргументом политического текста.

Все фильмы Хлои Чжао — образцы гуманизма и миролюбия. Она избегает давать оценку чему-либо и создает мир без ненависти и суждений. Но иногда эта миролюбивость кажется чрезмерной. Она сглаживает углы там, где они в реальности заострены. В одной из сцен «Земли кочевников» появляется Боб Уэллс, идейный вдохновитель номадов, который сравнивает капиталистическую систему с «Титаником», идущим ко дну. В качестве альтернативы обществу потребления кочевники предлагают экологичную модель сосуществования, основанную на бартере. Тем интереснее, что одно из сезонных мест их работы наряду с туалетами, кафе и стройками — это большая корпорация Amazon, царство потребления и мгновенного утоления сиюминутных желаний в один клик, «волшебное колесо искушений», прямая противоположность идеальной модели общества по Бобу Уэллсу. Но в фильме эти идеологические противоречия растворяются в пустынных ландшафтах и в драматической музыке.

Чжао всегда показывает героев, бессильных перед обстоятельствами своей жизни. Эти обстоятельства — непреодолимая сила, как природное явление, как закат. Мы настолько проникаемся симпатией и состраданием к индейцам и номадам, что практически сливаемся с ними (разумеется, иллюзорно), и у нас нет брехтовской дистанции, «очуждения», позволяющего ввести в картину и структуры, ответственные за создание этих обстоятельств: колониализм, капитализм. Разницу между прототипами персонажей «Земли кочевников» и самими персонажами хорошо сформулировал в книге «Глобализация. Последствия для человека и общества» британский социолог Зигмунт Бауман: «Туристы переезжают с места на место, потому что считают доступный им мир (а это весь земной шар) неотразимо привлекательным, — бродяги отправляются в путь, потому что доступный им (местный) мир выглядит невыносимо негостеприимным. Туристы путешествуют, потому что они этого хотят; бродяги — потому что у них нет другого подходящего выбора». В фильме «Земля кочевников» героиня Макдорманд описана как бродяга, но ведет она себя как туристка: она отказывается от возможности где-то обосноваться (у сестры или в доме сына ее друга-номада Дейва, который испытывает к ней, видимо, романтические чувства) и добровольно выбирает дорогу. Финал картины выглядит как ода свободе, независимости и американским закатам. Но эта лирика снимает не только зрительскую тревогу, но и то социальное напряжение, которое фильм о реальных пенсионерах-номадах, по идее, должен проблематизировать.

Понравился материал? Помоги сайту!