22 февраля 2022Театр
1769

Случайность и неотвратимость

Зара Абдуллаева о «Русской смерти» Дмитрия Волкострелова в ЦИМе

текст: Зара Абдуллаева
Detailed_picture© Центр им. Вс. Мейерхольда

После «Русского романса» и «Русской классики» название спектакля «Русская смерть» звучит пафосно. Но такого назначения в пространстве ЦИМа не предвидится. А время в этом пространстве длится по-разному. Как когда. Покороче, длиннее. В зависимости от среднего числа пришедших зрителей. У них, извинившись, спрашивают на входе возраст и выдают бумажку с номером. Рядом — доска-карта расположения пронумерованных кресел. Метод случайных чисел, который, без зазрения повторения, практикует Дмитрий Волкострелов, задействован и в этом спектакле. Актеры (Алена Бондарчук, Екатерина Вожакова, Алексей Караулов, Дмитрий Курочкин, Инна Сухорецкая, Александр Усердин) заранее не в курсе, какое сегодняшним вечером выпадет число, совпадающее с цитатой (для чтения) из русской и советской литературы. Цитаты, за исключением одной, выбраны из знаменитых романов и двух рассказов, а сопровождаются «игрой света». Вспыхнет/погаснет. Скроет или осветит те или иные участки («могилы» за документально построенными оградками).

Ритм световых вспышек в темном клаустрофобическом пространстве, в котором, как в подземелье, трудно дышать, определяет физиологию восприятия настоящего для всех времени — между жизнью и смертью. Ну, русской в любом случае, ведь спектакль поставлен в Москве. И даже имитирует встречу с предсмертными видениями публики.

Правда ли, что перед смертью проносится вся жизнь? Вопрос, заданный вслух, имеет безмолвный ответ, прорепетированный в зале ЦИМа.

Комбинации (бумажки с указанием проходов артистов соло, дуэтом, трио и так далее) вытягивает во время представления осветитель. По его светоносной команде актеры совершают движения вдоль и поперек единого кладбищенского пространства, поливают цветочки на своих участках, приносят книжки, их читают, включают проигрыватель с колыбельной Мусоргского, выпивают, играют в шахматы.

Однако не все участки доступны зрению каждого зрителя. Публика разделена — приписана в «кладбищенском» реестре по участкам, карта которых и висит, как на всамделишном кладбище, при входе в затемняющийся до полной черноты зал.

(На спектакле «Поле», в первой его части, публика глядела в программки, в которых описанные эпизоды не всегда совпадали с теми, что разыгрывались на сцене, где нумерология — генератор случайных чисел — определяла выбор фрагмента.)

В темноте «Русской смерти» слышен голос, описывающий поминутное состояние раненого Александра Сергеевича перед смертью. Эти сухие врачебные записки — камертон к состоянию между. Именно оно определяет рефлексивный и чувственный посыл спектакля.

«Русская смерть» предполагает интимный разговор. Или молчание. Все там будем. До встречи.

Эти же записки связаны эхом дальнего взрыва с привычными посмертными, но и загодя естественными репликами, тоже звучащими в спектакле, — как вы представляете свою смерть? что будет происходить после? Гроб красного дерева? Традиционное отпевание? Ваше тело должно стать пеплом, ледяной пылью, музыкальной пластинкой ? Поминки на двести человек?

Сочетание обыденных вопросов и знакомых, но воспринимаемых словно впервые цитат из русской классики создает бесконечное поле переживаний. И — ассоциаций, припоминаний, радости узнавания, вроде бы противоречащей смыслу текстов.

Красный мешочек Анны Карениной, не упомянутой в тексте.

Ужас платоновской коровы, отдавшей себя и своего теленка на мясо.

Трамвайный гул, окруживший Юрия Андреевича с живительной, будто в насмешку, фамилией, пропущенной в цитате.

Умиротворение упокоенного Ильи Ильича Обломова.

Чувства Наташи у постели умирающего Андрея.

Освобожденный от суеты Иван Ильич.

Разные смерти. Красивая, плохая, достойная. Оживающая на каждом спектакле и поэтому тоже — незабываемая.

Ксения Петрухина и Дмитрий Власик, художники, придумали пространство, отсылающее к натуре, внятной действительности, и вполне обобщенное. На кладбищенских шести участках идет жизнь! Точнее, она продолжается. Усилием воли режиссера и в спокойном, как ни в чем ни бывало, пребывании актеров.

По ходу времени спектакля можно еще узнать про средний возраст женской и мужской русской смертности. А также что-то из эссе Зебальда про европейскую смертность в прошлом веке и текущем.

Свет и тьма — пульсар тихоструйного существования жизни до и после смерти в театрализованной проекции нашего присутствия здесь и сейчас. И — в компании с Анной Аркадьевной, Александром Сергеевичем, Ильей Ильичом, платоновской Коровой, с Юрием Андреевичем, Андреем Болконским.

Русский романс в давнем спектакле «Русскiй романс» пели актрисы, наши современницы, в джинсах, в окружении классических березок.

«Русская классика» помещалась в музейном пространстве на сцене, куда вторгались игривые посетители и обживали мертвое пространство по-свойски, запросто, однако контакт с антикварным предметным миром был иллюзорным, театрализованным.

«Русская смерть» расположилась вблизи зрителей, усаженных в соответствии со своей воображаемой участью и таким конкретным участком. Над ним же во тьме или при электрическом свете ночи слышатся цифры — возраст смерти русских классиков, переставших пребывать в небытии, приближенных к нам уже не безжизненным голосом, смоделированном на компьютере, как в спектакле «Русская классика».

«Русская смерть» предполагает интимный разговор. Или молчание. Все там будем. До встречи.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319750
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325165