И к тому же это надо сократить

У фильма по книжке Карины Добротворской были все шансы стать бомбой авангарда или жанрового кино, бульварным психоделиком, какие умеет снимать Альмодовар, эротической балладой по заветам Анджея Жулавского — да и всем сразу.

Основания для этого имелись: красавцы-герои (легендарный кинокритик «Коммерсанта» и «Сеанса» первого созыва и его жена, студентка-театровед, ставшая функционером международного глянца), мусорный ветер эпохи 90-х, страсть, разлука, смерть, жадность и плохая литература (книга Добротворской — мемуар с надрывом, письма, интимно взывающие к тени умершего мужа, из которой с чистой совестью выходит их автор). В конце концов, историю кинематографа составляют тома макулатуры, ставшей киношедеврами. Не было бы также чрезмерной наглостью или, напротив, интеллигентностью со стороны Ангелины Никоновой превратить исповедальную лирику Добротворской в свою версию «На последнем дыхании». Вспомним не худшую попытку сделать это и в том самом Ленинграде 90-х годов — «Никотин».

Главными аттракционами книги-первоисточника были знаменитые протагонисты (сама Карина Анатольевна, ныне — топ-менеджер издательского дома Condé Nast, и златоуст русской кинокритики Сергей Добротворский) да их общее время — со «стаканом сметаны» и «квадратной дискетой» в роли воздуха эпохи, способного придать объема самым плоским анекдотам сюжета.

© Кинокомпания «Слон»

При переносе на экран первым пострадало время: от него не осталось даже силуэта, обведенного мелом, только немного бутафории — дефицитные очки Ray-Ban, пишмашинка, видеокассеты, киноафиши. Подробности быта опущены вместе с бытом. Вместо них в нарезке под томные песни — краткий курс счастливой жизни, постепенно переходящей в алкогольные сумерки и токсичный абьюз ногами в живот. Новые любовники красят старые стены. Он портит ей краской джинсы — пятерней по заду, гоняется за ней с пачкой масла по мотивам «Последнего танго в Париже», придумывает свой фильм и умирает под «Sparrow's Winter Song» Курехина. Она спит у него на груди, считает замершие беременности, встречает другого — с бытом и перспективами деторождения.

Потерпевший Добротворский сведен к статусу статиста, сыплющего цитатами и аллюзиями, изъят из обращения, деноминирован до Сергея Добровольского, единственный вопрос к которому — уж не пародия ли он? В карнавальном и разоблачительном «Молодом Годаре» Хазанавичюса, поставленном по книжке воспоминаний Анн Вяземски «Год спустя», больше внимания и интереса к герою, чем в адаптации Никоновой.

© Кинокомпания «Слон»

Исчезновение двух важных несущих элементов превращает в пустое место третий — лирическую героиню (в фильме она зовется Кирой). Заткнуть эту дыру призваны сразу две хорошие артистки — Виктория Исакова и Анна Чиповская. Что ж, обеих можно поздравить — с другими премьерами на «Кинотавре» (у Чиповской в конкурсе еще три картины, у Исаковой — роскошный бенефис в «Человеке из Подольска» Семена Серзина). Персонаж Исаковой элегантно и без страстей обитает в новом времени. Это она вспоминает персонажа Чиповской — как та любила, разлюбила — и комментирует происходящее с высоты своего опыта. Персонаж Чиповской живет своей жизнью, грандиозный масштаб которой неизбежно мельчает рядом с несостоявшимся героем и временем, о котором нечего сказать, кроме того, что газета «Финансист» печаталась на хорошей бумаге, а нарождающиеся коммерсанты в смычке с богемой надирались и плясали под Наталью Ветлицкую.

© Кинокомпания «Слон»

В отсутствие героев, от которых остались лишь намеки разной степени прозрачности, артистам некого играть. Лучшее, что выпадает Александру Горчилину в роли — цитата из фильма — «общепринятого героя» Добровольского, — маленькие кинокритические скетчи-предисловия к фильмам, которые он записывает на пиратские кассеты, чтобы заработать. «Миф не может умереть дважды. В мифологии шестидесятых Збигнев Цибульский — восточноевропейский Джеймс Дин — погиб от пули, а не от водки…» — шпарит Горчилин о Мачеке из «Пепла и алмаза» Анджея Вайды. Добротворский был гений и Моцарт — и, как оказалось, еще и провидец: «…и подарил спивавшимся в годы застоя шестидесятникам иллюзию того, что и они гибнут от пули, выпущенной временем им в спину» — потерянный конец начатой Горчилиным цитаты.

Подобные куски из классических текстов Добротворского Горчилин произносит как признания в любви или смерти. Все прочие разговоры о кино — противная возня, вымученная косноязычная поза, натянутая на вялый, сникающий дискурс междусобойчика «посвященных». Жаль, что в это замешана чудесная артистка Мария Шалаева, по-видимому, в роли щедрого комплимента редакции «Сеанса»: в фильме ее персонажа зовут Лизой, у нее есть журнал и чувство юмора — у единственной в этой компании.

© Кинокомпания «Слон»

Избавившись от трех китов книжки Добротворской, автор адаптации сохраняет лишь ее название и фабульный пунктир. В образовавшейся пресной лужице заводится типичный мелодраматический планктон: чувства, вырождающиеся то в энергичный забег на каблуках по питерским улицам, то в езду по европейским пейзажным красотам и сопровождаемые многозначительным саундтреком. Некоторые фильмы этого киногода просто заставляют поверить в то, что музыка — скомканный эффект полового акта. Фильм Никоновой мог быть хорошим или плохим, но подлость в том, что он никакой. Пуля в спину покойного Добротворского, пущенная в прошлое из подлого времени, к счастью, не достигает цели. Он явился из пепла и вернулся в пепел, но для нас навсегда остался алмазом.

Добавить к этому нечего, разве что вырвать из книжки Добротворской не жало, так фразу: «очень по-женски, истерично и эмоционально. Очень сопливо. Много штампов. И к тому же это надо будет в два раза сократить». Оригинал уже содержал рецензию на будущую экранизацию.

Понравился материал? Помоги сайту!