20 марта 2020Театр
155

Вместо войны

Андрей Архангельский о том, что остается — кроме паники и страха

текст: Андрей Архангельский
Detailed_picture© Сергей Коньков / ТАСС

«Это война», — пишет в своем обращении директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. Он вспоминает годы блокады, напоминает, как наши предшественники «ловили и тушили бомбы, читали лекции воинам, придумывали и проводили экскурсии вдоль пустых рам». Но бог мой, как витиевато он описывает самое главное: что Эрмитаж закрывается в связи с пандемией. Вчитаемся в эти строки. «В условиях мировой пандемии и паники последняя функция — доступность — временно переходит online, что вполне соответствует духу времени». Какая-то функция куда-то переходит, что соответствует духу времени, — хочется воскликнуть: о чем это? Чего же проще — сказать: «Музей временно закрывается, но мы справимся, верим, надеемся, до скорых встреч».

Но так сказать сегодня в России нельзя. Страшнее любой реальной угрозы — даже для такого уважаемого человека — сказать что-то прямо. Вообще-то найти подходящий для ситуации тон для образованного человека не составляет проблемы. Но этот навык утерян, загнан куда-то вглубь, он саморепрессирован. Взамен есть только две разрешенные формы общения: ссылаться при каждом случае на опыт войны или выражаться как можно туманнее — «чтобы не допустить паники». Вот итог «огосударствления дискурса»: нет естественного, живого языка, с которым обращаются к людям в критический момент. Языка человеческой солидарности и сочувствия. Это полный провал культуры, самой гуманитарности.

Опасно сказать даже «мы». Где эта годами вдалбливаемая пропагандой искусственная конструкция? Где это «мы» сейчас, когда в нем действительно нуждаются? Его нет, как пел БГ в известной песне. Все это ваше «мы», дорогая пропаганда, рассыпалось на атомы, на осколки при первых признаках тревоги — и побежало скупать известно что.

Это не война. В том-то и дело. Это нужно понимать. Это — вместо войны.

Самый опасный враг теперь — мы сами. Эта угроза требует другого подхода и другого языка. Обращения, в первую очередь, к себе, внутреннего диалога с собой, как учили классики.

Суть вируса — в этом. В этом — его урок. Привет вам, милитаристы — те, кто готовился к атакам, к штурмам, к взятию высот. Готовил свои игрушечные танчики. Как они теперь могут помочь? Пандемия — словно бы ответ всем, кто считает войну «естественным состоянием». Вирус обнулил весь милитарный ассортимент, который в момент оказался ненужной рухлядью — примерно как весной 1986 года в Чернобыле. Вы, как всегда, готовились к выдуманным и прошлым угрозам. Теперь угроза — везде и нигде. В тебе и во мне. Оказалось, что самый опасный враг теперь — мы сами. Эта угроза требует другого подхода и другого языка. Обращения, в первую очередь, к себе, внутреннего диалога с собой, как учили классики.

На войне не считаются с потерями. Нынешний кризис прямо противоположен логике войны: это история о том, как сохранить, сберечь каждого. Неизвестно, как это скажется на мировой экономике (об этом пишет Кирилл Мартынов), но, в сущности, человечество в целом ведет себя сегодня наилучшим образом за всю историю своего существования: оно спасает не экономику, не систему, а человека, в первую очередь — тех, кто слабее. Пожилых людей. Это прямое взывание к человечности, к ответственности за весь мир.

Но кризис уже и показал кое-что. Рыночная экономика, пускай даже в зачаточном состоянии, как в России — те самые «жулики», тот самый капитализм — именно он не дал опустеть полкам в магазинах. Ажиотаж, вызванный паникой, постепенно спадает, полки заполняются. С масками, туалетной бумагой и антисептиками будет то же самое. Егор Гайдар в 1992 году, когда его спрашивали о том, откуда в магазинах появятся продукты и товары, отвечал: «Не знаю! Но должны появиться». И они появились. Так будет и на этот раз. Возможно, благодаря этому большинство наконец осознает, что у нас тридцать лет назад наступил капитализм? И что, если ему не мешать, он справится лучше, чем государство?

Что, в сущности, случилось? Все оказались вброшены в ситуацию коллективной ответственности — при ограниченных возможностях (для действий). Очень скоро люди привыкнут к новой ситуации (пассивной ответственности, пассивной этики) — и придет новая напасть: эта самая самоизоляция. Мир изменит не вирус, а массовый продолжительный опыт вынужденного самозаточения. Когда, попросту говоря, некуда себя деть. Самой важной проблемой станет скука. В сущности, в эпоху интернета есть много прекрасных возможностей — для самообразования, подчищения хвостов, для изучения языков. Уникальная и прекрасная возможность для самосовершенствования.

Проблемой это время является для тех, кто воспитан телевизором — в широком смысле. Телевизор помогает забыться, но он не способен создавать пространство «вне себя». Он не побуждает к обустройству собственных миров, автономий, странствий внутри себя. Но речь, конечно, не о ящике как таковом, а о культуре Фона. Вот ключевое слово прежней, довирусной, эпохи. Нам всем нужен какой-то «фон». Мы научились передоверять заботу о своей экзистенции и внутренней гармонии внешним раздражителям. Этот фон чаще всего принимает вид оглушительной музыки в публичных местах — в кафе, в магазинах, на улицах. Раскаты музыкального мусора, согласно замыслу владельцев, должны создавать «комфорт». Это окончательно отучило людей от внутреннего диалога с собой. И сейчас каждый внезапно обнаружит себя в оглушительной тишине. Там, где только и можно что-то важное «расслышать», как учили нас, — но нам это сегодня не удается. Удается расслышать лишь собственный страх, ощутить ничтожность нашего существования. Кто мы без этого гама? Никто. Весь этот «фон» лишил нас защиты, лишил экзистенциального иммунитета.

В отсутствие нормальной коммуникации в обществе придется буквально заново, самим заняться выработкой адекватного, современного «языка диалога» — взамен монструозного средневекового глашатая на площади.

Самый доступный у нас способ справиться с социальным одиночеством — как показала пара-тройка последних дней — писать заметки в сети о том, что в результате беды «Евросоюз распался в три дня». О, тут открылся как будто бы тайный портал: все, что прежде дремало на самом дне душ, полезло наружу. Не пропагандисты, а вполне здравые, тонкие, образованные люди пишут и постят сегодня — у каждого собственный «закат Европы». Тут есть какая-то работа бессознательного: в глубине души мы никак не можем поверить, что это хрупкое, расслабленное, «без капитана внутри» европейское сообщество способно пережить бурю. Переживет — и не такое переживало. Хотя бы потому, что большинству из них есть чего желать — скорейшего возвращения к «норме».

Главный вопрос философии: зачем люди при панике скупают туалетную бумагу? Будет много трактовок, будут еще написаны книги — а пока автор предлагает свою: это желание купить прочность подешевле. Бессознательно это попытка найти «что-то прочное в этом мире», который, увы, не может дать людям ощущение уверенности в завтрашнем дне — то, что давал, например, социализм. Сама суть нового мира — в его непрочности: он именно весь и стоит на подвижности, изменчивости, на риске, случае. Однако благодаря этой хрупкости он как раз и устойчив: Европа — это прочность хрупкости, прочность сложности, прочность изменчивости. Достигается эта диалектическая прочность за счет коммуникации.

Дело культуры сегодня — вовсе не в физическом действии, не в том, чтобы срочно переводить свои коллекции и фильмы в онлайн, в бесплатный доступ. Дело русской культуры — восполнять дефицит коммуникации, этот пробел, вакуум человечности, который возник у нас благодаря пропаганде. В отсутствие нормальной коммуникации в обществе («диалог — это ждать другого», писал Рикер) придется буквально заново, самим заняться выработкой адекватного, современного «языка диалога» — взамен монструозного средневекового глашатая на площади. Сейчас самое время для этого. Нужен новый язык солидарности, сочувствия, взаимопомощи. Нужно заново придумать язык общественного согласия. Телеканалы нового типа — «Дождь», как и его украинский близнец «Громадське», — прекрасно уловили этот главный надвигающийся дефицит. Массовый запрос на диалог, на соучастие; чтобы люди в карантине не чувствовали себя брошенными, не сошли с ума, с ними нужно разговаривать, общаться. Российский государственный телевизор продолжает не говорить, а извещать. Вещать. Это большая ошибка, и поэтому старый телевизор обречен. Он не выполняет сегодня даже прямых функций — информирования.

Самоизоляцию нужно воспринимать как игру. Такую новую игру, где нужно пройти все уровни и победить. «Это не героизм, что мы сидим дома». Не героизм — но кое-что можно сделать и в этой ситуации. Не гонять лишний раз, прихоти ради, курьеров — и вообще всех тех, кто остался сегодня «работать на линии». Они оказались самыми незащищенными. Позаботьтесь о близких. «В этой ситуации ничего нельзя сделать» — это заблуждение. Кое-что можно. Просто звоните им чаще, вашим родственникам, особенно пожилым. Тем, кто заперт в домах. Это то, в чем они нуждаются не меньше продуктов и лекарств; им труднее всего переносить это самозаточение — просто говорите с ними. Средства связи позволяют нам это делать. В широком смысле нам всем нужно стать психологами друг для друга. Так и делают уже во многих странах. Президенты Франции и Украины, например, превратились в психоаналитиков: они каждый день теперь разговаривают со страной — люди нуждаются сейчас в простых словах поддержки. Чтобы гулкая тишина не показалась страшнее вирусов.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243858
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20245349
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202412143
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418660
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422812
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428118
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428761