17 февраля 2022Театр
1655

Разделить боль

«Р» Юрия Бутусова в «Сатириконе»

текст: Анна Степанова
Detailed_picture© Театр «Сатирикон»

Поток публикаций о «Р» в театральной и околотеатральной среде стал вирусным. Все пишут о последней бутусовской работе — что ни текст, то нервная интонация и новая концепция. А у меня вслед за самим спектаклем мысли идут вразлет, я и думаю их в разные стороны. Такой вот уникальный веерный эффект. Судите сами.

В своей вариации «Ревизора» Михаил Дурненков выстроил диалог между разными русскими эпохами: позапрошлый девятнадцатый век тут сардонически перекликается с двадцатым, и эхо их изуродованных временем голосов преломляется прямо в «здесь и сейчас». Поймала себя во время спектакля на синдроме героя из «Галош счастья», когда подумала: господи, насколько же в гоголевские времена все было проще, яснее, определеннее, надежнее и не пытало столь неразрешимыми противоречиями! И над собой усмехнулась, припомнив финал андерсеновской сказки.

Этот бутусовский спектакль перекликается и с крымовским «Костиком», и с «Борисом» не только по части вольной инсценизации суперклассической драмы. Как и у Крымова, «Р» — прямое режиссерское высказывание про сегодня, где, пусть и кардинально переделанная, самая хрестоматийная из всего набора русских комедий (как самая-самая великая историческая трагедия «Борис Годунов» или как самая-самая да еще и первая революционная чеховская драма у Крымова) все равно выступает в той же роли, какую в брежневские времена играла поставленная (причем непременно русская!) классика. Если помните, Анатолий Смелянский назвал свой сборник рецензий на спектакли тех лет «Наши собеседники». Собеседуем снова. И не без аллюзий, не без некоторой эзоповщины — при всей нынешней очевидной прямоте.

© Театр «Сатирикон»

Хлестаков Константина Райкина состарился, путешествуя из гоголевских времен в нынешние, которые его и прикончат. Уже не Осип ему, а он Осипу говорит, что надо валить из городишка, потому что жареным пахнет. Он все понимает, лениво, не без тоскливой скуки в стопятьдесяттысячный раз играет свою роль безо всяких даже элементарных фантазий (и тут явный оммаж «Тарарабумбии» — райкинский Хлестаков вполне был бы уместен на крымовском сценическом транспортере) и уже не волочится за хорошенькими женщинами. И нонешние законы отлично знает, опасность сразу чует, нервишки шалят, трусит, уже не жить — выжить желает. Нелепо такому дьявольски многомудрому Хлестакову приписывать авторство дурацкого письма, вскрытого почтмейстером. Сам почтмейстер его и написал, вспомнив пьесу. У Николай Васильича сплагиатил.

А вот Тимофей Трибунцев конструирует свой туннель из прошлого в сейчас иначе. Он жонглирует в этом спектакле ликами из многих своих ролей, мгновенно подменяя персонажа с плохого на хорошего, как когда-то выглянувший из-за двери Гаррик тасовал чувства на собственном лице. Более того, в какой-то момент Трибунцев даже прихватывает совсем чужое — является райкинско-бутусовским Ричардом с перекошенным от горба торсом и волочащимися ногами. Но великий злодей тут фрагментарен, а вот крымовский Борис и бутусовский же Яго из грандиозной сцены с яичницей на кухне тут демонстрируют себя подробнее, закрепляя основную, по-моему, тему спектакля — о банальности зла. И о маленьких людях, торжествующих его носителях, что буквально манифестировано у Бутусова сильнейшей гневной финальной сценой «Р».

© Театр «Сатирикон»

Важно еще думать про шаткий щелястый пол на сцене, куда проваливаются каблуки актрис, под которым, кажется, какой-то черный омут, черная дыра — как в крошечном прудике «Костика». Еще в 1978 году, в иной реальности, Театр имени Маяковского выпустил очень странный, на несколько десятилетий опередивший время спектакль «Чайка» с красивой похотливой Аркадиной-Дорониной, с прелестными полудетьми Ниной-Симоновой и Треплевым-Костолевским, чья юность была жестоко размазана в финале. Тогда потасканная уже Нина со своим последним монологом проваливалась в щели почти до первого ряда выдвинутого в зал подиума с неприбитыми досками, обдираясь об них, вытягивала себя оттуда и рушилась снова. Спектакль Александра Вилькина совершенно позабыт, а он вставал у меня перед глазами на протяжении всего «Р».

Тайны, интриги, расследования, обрывки истории, крошащаяся классика, коллажная современность, философские лоскуты, забавные моменты и много-много сегодняшней боли.

И еще: в недавней премьере обэриутского «Пира» Дениса Азарова артисты балансируют на полу, покрытом толстым слоем шевелящихся под ногами гигантских щепок, точно их тоже что-то малочеловеческое то и дело ухватывает за лодыжки.

Так обнаруживает себя бездонное дно. В него нельзя постучать ни сверху, ни снизу. Оно дышит и жрать хочет. Питается теплой человечинкой. А гигантской мертвой черной вороной, в середине действия «Р» вдруг очутившейся клювом и лапами вверх посреди сцены, дно отрыгнуло, побрезговало. И маленькие по сравнению с ней человечки, обитатели пространства «Р», мухами облепили воронью тушу со всех сторон, словно желая перенять опыт неперевариваемости дном — и как-то притулиться, приобвыкнуться к смерти.

© Театр «Сатирикон»

Смертей в «Р», в отличие от гоголевского «Ревизора», предостаточно. Осип Артема Осипова расскажет, как ледышками с одноклассниками долго забивал маленького щенка на школьном крыльце, и гибель Му-му у Тургенева (да и в театральном трюме Театра наций в одноименном спектакле Крымова) покажется по сравнению с этим простодушным самооправданием нестрашной, легкой. А дальше тот же Осип расскажет, как шарахнулся в лес старый Хлестаков, вглядевшись в глаза огромного умирающего лося, сбитого на дороге. У Дурненкова и Бутусова этот жутковатый мотив в спектакле окончательно развернут в небрежном, между делом сообщении городничего Хлестакову о гибели спущенного под лед Добчинско-Бобчинского со всем его семейством — с беременной так и не родившимся Павликом женой да c еще двумя идиотски названными отпрысками. Ярослав Медведев участие в этой изуверской казни страшно сыграл заранее, еще в сцене взятки, когда его Добчинско-Бобчинский, рыдая, всплескивая руками от бессилия, ползает на коленях и обцеловывает ботинки Хлестакова, отказавшегося подписать бумагу, что взял колоссальную коллективную взятку, собранную городом. Не смог повязать круговой порукой нужного человечка — сдохни, неудачник!

© Театр «Сатирикон»

«Р» — спектакль редкий, специфический. В нем тайны, интриги, расследования, обрывки истории, крошащаяся классика, коллажная современность, философские лоскуты, забавные моменты и много-много сегодняшней боли. Но странно: когда после спектакля думаешь про «Р», эта самая боль слегка отпускает. Потому что знаешь — она не только твоя.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319753
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325168