23 декабря 2021Театр
1591

Чистая техника

«21» Метте Ингвартсен на фестивале NET

текст: Кристина Матвиенко
Detailed_picture© Предоставлено пресс-службой фестиваля NET

Хореограф, танцовщица, исследовательница танца как проводника социальных феноменов и конструктов, датчанка Метте Ингвартсен живет в Бельгии и работает по всему миру — как сольно, так и вместе с созданной ею компанией. В списке ее проектов — несколько циклов работ; спектакль «21» (в оригинале «21 pornographies», 2017 год), показанный фестивалем NET в столичном Центре им. Мейерхольда, как раз является частью одного из таких циклов, который называется «The Red Pieces» — и включает в себя еще три танцперформанса: «69 positions», «7 pleasures», «to come». Вся «красная» серия посвящена обнаженности, сексуальности и тому, как на протяжении истории тело становилось полем политической борьбы. Метте Ингвартсен идет в своем танцисследовании не через тематизацию, а через принятие на себя, свое тело инструментов того медиума, который она изучает. В «21» этим медиумом, сексуализирующим движение, точнее, обрекающим его на то, что оно должно возбуждать, становится порнография.

Сцена из спектакля «21»Сцена из спектакля «21»© Marc Domage

Исполняя тот тип движений, который может исполнять актриса, играющая в порнофильме, повторяя его, то есть занимаясь им на голом планшете сцены, «украшенном» несколькими лежащими на полу светодиодными палочками, танцовщица полностью остается при себе. То есть показывает нам: вот, смотрите, можно прыгать «лошадкой», а вот сейчас я сяду к вам анфас с широко разведенными ногами. Но я это только исполню, повторю как паттерн, устану от беспощадного ритма или длительности «упражнения», вспотею и остановлюсь, потому что закончилась музыка. Индивидуальное тело Метте Ингвартсен смотрит на эти упражнения из потенциального будущего — того, в котором нет гендерных различий, но есть сформированные социальными конструктами привычки, а также — нет обязательства возбуждать специально придуманной «хореографией» того, кто сейчас на тебя смотрит.

Сцена из спектакля «21»Сцена из спектакля «21»© Marc Domage

Метте Ингвартсен разделась полностью во всех смыслах. Примерно на пятой минуте спектакля спустив брюки (проиллюстрировав таким образом сюжетный поворот из читаемого ею вслух маркиза де Сада), чуть позже сняв рубашку и сев в зал, рядом со зрителями, а еще позже сняв с себя все, что только можно было, актриса помогла присутствовавшим в зале не испытать ни шока, ни смущения. Этот эффект можно описать как перформативный — присутствие живого тела, не закрытого вполне ни ролью, ни, условно говоря, театральным светом, рождает в данном случае спокойное чувство идентификации с исполнительницей. А поскольку ее собственный модус расположен вне провокации (на встрече после спектакля Ингвартсен говорила о любой сексуализации в искусстве и в массмаркете как о давлении, но одновременно не квалифицировала порнографию как что-то бессмысленное и непристойное), то тело без одежды очень быстро становится привычным. Так, как это бывает, например, в скандинавской общей сауне.

Метте Ингвартсен разделась полностью во всех смыслах.

Спектакль «21» и сам по себе голый. Он начинается с того, что актриса, выходя на сцену из зрительного зала, произносит текст де Сада, в котором описана королевская порновечеринка с аттракционом поедания фекалий и церемониальной подготовкой к соитию. Глядя в лица зрителей, энергичная Метте Ингвартсен рассказывает, что там было, и заставляет тебя мысленно выстраивать мизансцену — вот король, вот герцог, вот фрейлины, видеть их платья, парики, жесты и ритуалы, которые они исполняют. Комический эффект этого рассказа связан именно с серьезностью тона «докладчицы», которая, чтобы было яснее, стягивает с себя штаны, показав задницу, — как того требовал король в том, историческом, времени. Возвращаясь в зрительный зал, актриса приглашает нас, гостей театра, залезть рукой под кресло, чтобы достать презент — шоколадную конфету Ferrero, которую можно съесть (если, конечно, у вас, только что услышавших текст де Сада, получится). Дезавуирующий эффект этого эпизода — именно в отказе от любой имитации: никаким театральным «дизайном» рассказ не подкреплен — наоборот, показана голая техника происходящего.

© Предоставлено пресс-службой фестиваля NET

В сцене, где актриса, якобы намазанная шоколадом, делает очередной дубль на камеру, Метте Ингвартсен просто повторяет движения: исполненные с аккуратным старанием, они обнаруживают усталость человека, выполняющего некую работу, а также — великую силу костюма, монтажа, света и всего прочего, что можно дорисовать фантазией и что сейчас убрано «из кадра». Но в настоящем кадре, безусловно, возникнет. Человеческий перформанс — вот что такое порнофильм. Впрочем, так можно назвать и любой аттракцион на территории искусства.

© Предоставлено пресс-службой фестиваля NET

И где тут настоящее? Получается, что на сцене — с видимой поверхностью пола, со светодиодами и добровольно раздевшейся актрисой. Ни на секунду не забыв самое себя со своими взглядами на насилие, эксплуатацию женской привлекательности и манипуляции сознанием «потребителя», она показывает, как на самом деле твердо и неудобно на этом полу мягкому, беззащитному телу.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319760
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325173