Анализируя противоречивую карьеру Канье Уэста, Руслан Муннибаев напоминает нам о том, что американский артист — один из самых изобретательных музыкантов от хип-хопа
Канье сошел с ума. Канье построил холм и поет на нем псалмы. Канье разводится с Ким Кардашьян. Канье ходит в маске. Канье теперь миллиардер. Канье поджег себя. Канье поднялся в небо… Последние годы Канье Уэста легко было бы назвать «кликбейтными», но эти заголовки новостей сухо отражают происходящее в его жизни. Выпуск его нового альбома «Donda», посвященного матери артиста, сопровождался беспрецедентной пиар-кампанией, в которой, похоже, пиара не было ни на грамм — мегаломан Уэст просто уже не может по-другому выражать свои чувства. «Donda» окончательно превратила его в большого артиста, относящегося к поп-музыке как к акционизму, и почти уничтожила представление о Канье как об одном из самых изобретательных музыкантов от хип-хопа. Он этого добивался на протяжении всей своей противоречивой карьеры, выведшей талантливого битмейкера на спортивные арены и дальше — в тотальные медиазвезды и кандидаты в президенты США.
«Come to Life»: финальная сцена презентации альбома «Donda» — та самая, где Канье поджигает себя
Рэпер, успешно сочиняющий себе музыку, — явление сколь распространенное, столь и бесславное: редкие исключения (RZA из Wu-Tang Clan, Beastie Boys) только подтвердят правило. Можно было бы вспомнить легендарного Dr.Dre, добившегося грандиозного успеха в обеих ипостасях, но тексты он не пишет, а это, конечно, снижает градус восторга. Канье Уэст — единственный безоговорочно большой хип-хоп-артист, на протяжении 20 лет искусно совмещающий и то и другое. Можно с уверенностью сказать, что нынешние рэп-герои, владеющие и рифмой, и ритмом, — от Kid Cudi и Tyler, the Creator до Travis Scott — научились этому у него.
Никто не хотел, чтобы Канье становился рэпером. Ни его мать Донда Уэст, профессор Чикагского университета, все-таки оплатившая его первую запись в подвальной студии, ни нынешний хип-хоп-магнат и муж Бейонсе Jay-Z, открывший музыкальный талант Уэста и ставший ему проводником в большой шоу-бизнес. Мама — по понятным маминым причинам. Jay-Z и другие клиенты Канье-битмейкера просто не видели в этом смысла: ведь он был очень хорош в продюсировании. Всего за несколько лет Канье вырос от чикагской хип-хоп-сцены до работы с рэп-звездами, на-гора выдавая в начале нулевых хиты, которые входили в топ-10Billboard и в то же время могли звучать на вечеринках в московских R&B-клубах. Его продакшен отличали хороший вкус и благородные семплы, выбранные из классики американской черной музыки. Первое, что сказал ему Jay-Z при встрече, — «А, ты тот душевный парень» (игра слов: soulful — «душевный», но soul также означает жанр музыки. — Р.М.). Все это время Канье пытался добиться контракта как артист, но срывались даже почти решенные сделки. Пока наконец лейбл Jay-Z не решился его подписать — по одной из версий, для того чтобы просто держать такой талант поблизости. Тем более что лучшие биты Уэст приберегал для себя.
Первый сольный альбом Канье, «College Dropout», сочинялся четыре года, и это именно тот Канье, которого обожают хип-хоп-пуристы. Уэст соединил наследие соула и R&B со свежим урбан-звучанием, начисто убрав из него гангстеризм и криминальную брутальность. Именно на нем появился и распространился, как вирус, по всему хип-хопуchipmunk soul — технический прием, когда берут чаще всего старый вокальный семпл и повышают его тон: он звучит так, будто его поют бурундуки из древнего мультсериала. Ценная узнаваемость семпла оставалась на месте, при этом песня обретала футуристичное звучание. «College Dropout» вернул крутизну в так называемый сознательный рэп, противопоставляемый коммерческому хип-хопу тех времен, который олицетворял экс-наркодилер 50 Cent. Через четыре года Канье и 50 Cent схлестнутся уже в личном противостоянии, выпустив альбомы в один день, и Уэст победит.
«Through the Wire»: как если бы песню Чаки Хан пели Элвин и бурундуки
Канье никогда не боялся работать широкими мазками и для вдохновения брал вокальные и инструментальные партии самых известных коллег, однако делал это тоньше, чем остальные битмейкеры. Для «All Falls Down» — песню Лорен Хилл с ее акустического альбома, для «Spaceship» — бисайд Марвина Гэя. Но если песня требовала подхода в лоб, то он совсем этого не стеснялся, как, например, позже с треком «Stronger», построенным на семпле «Harder Better Faster Stronger» из Daft Punk.
На следующем альбоме «Late Registration» Уэст перестал топтаться исключительно на хорошо знакомом ему наследии черной музыки. «Стиль Coldplay, Portishead, Фионы Эппл» — так сам он описывал направление этой пластинки, изрядно преувеличивая, впрочем, как это ему свойственно. Певица Фиона Эппл была упомянута не случайно: ведь заметная часть альбома была сочинена ее бывшим продюсером Джоном Брайоном. Брайон немало работал и над музыкой к фильмам, и его манера отразилась на звучании «Late Registration» — амбициозном, масштабном, местами помпезном. Однако это все еще конвенциональный рэп-альбом со многими приметами жанра, хотя и передовой для мейнстрима.
«Diamonds from Sierra Leone», построенный на семпле из бондовской темы. В начале клипа Уэст цитирует себя, проговариваясь о своем эгоцентризме
Успеха этих двух лонгплеев хватило бы на то, чтобы навсегда оставить имя Уэста в истории хип-хопа, но следующий альбом «Graduation» (2007) ознаменовал поворот в карьере артиста, которому стало тесно в границах жанра. Взгляд Канье на музыку заметно скорректировал мировой тур с U2, где он выступал на разогреве у ирландских монстров рока. С этого момента, сочиняя песни, он стал представлять, как они звучат на спортивных аренах для 50 000 человек и так, чтобы эти 50 000 еще и повторяли слова. Гитарные риффы, хаусовый бит, ревущие синтезаторы вместо семплов, немного автотюна, фит Криса Мартина из Coldplay и всего лишь один гостевой рэп-куплет — Канье Уэст обновил рецептуру своих песен, и они зазвучали в айподах хипстеров, сетевых магазинах типа H&M и даже на российских радиостанциях. Никогда прежде хип-хоп так свободно не выходил в общее музыкальное пространство, не поглощал в таких объемах традиционно белую музыку и не перерабатывал ее так изобретательно.
Уже упоминавшийся «Stronger» — более чем стадионная музыка
Название четвертого альбома Канье — «808s and Heartbreak» — на 100% отражает его содержание. Ориентируясь на Фила Коллинза и Боя Джорджа, Уэст выбрал драм-машину Roland TR-808 как основной инструмент на записи и использовал его ограниченные звуковые возможности максимально изобретательно. Голос пропущен через автотюн — прием, чрезвычайно популярный тогда в жанре поп-рэпа. Но если у других артистов это был способ подтянуть неидеальное пение, то для Канье он стал голосом разбитого сердца и единственно возможным способом передать ощущение одиночества. Артист, вышедший на пик своей карьеры, глубоко переживал смерть матери и закончившиеся любовные отношения с дизайнером Алексис Файфер. Критики определили «808s and Heartbreak» как электропоп-альбом, и если по другим релизам Канье существует некий консенсус среди фанатов, то этот принято или обожать, или ненавидеть.
«Love Lockdown»: электробаллада с феерией африканских барабанов в финале
Если «808s and Heartbreak» — это интимные движения души и звуковой минимализм, то на последующем «My Beautiful Twisted Dark Fantasy» (2010) Уэст ушел вразнос, сочинив самую барочную свою пластинку. Ее проще всего назвать прог-рэпом, учитывая, как лихо на ней автор семплирует прог-рокеровKing Crimson:
«Power»: тот самый прог-рэп с семплом из King Crimson
Начало десятых было временем гламурного хип-хопа, когда широкие штаны, долгое время бывшие символом уличной культуры, были забыты и рэп стал новым люксом. Канье возглавил это движение. Богатейшие оркестровые аранжировки, самые дорогие фешен-бренды и предметы искусства в клипах, пафос речей; все выкручено на максимум. Спустя год Канье наденет кожаную юбку Givenchy и вместе с Jay-Z будет по 10 раз подряд на концертах исполнять их совместную песню «Niggas in Paris» — и это будет восприниматься как должное. В то же время к Уэсту вернулся интерес к хип-хопу, и на «My Beautiful Twisted Dark Fantasy» вместе с вокалистом Bon Iver появляются бывшие гангста — Рик Росс и Pusha T.
«Monster»: песня с поистине монструозным участием Ники Минаж
«Yeezus» (2013) — пожалуй, последняя работа в дискографии Уэста, при первом прослушивании которой округляются глаза от удивления. Достаточно сказать, что главным источником вдохновения автор называл лампу Ле Корбюзье Escargot — бруталистский светильник. «Yeezus» — это трудная музыка и неудобные слова. Канье вновь меняет свой стиль: индастриал и эйсид-хаус, влияние пионеров электропанка Suicide, элементы глитча, провозглашение себя Богом и песня с названием «Черный скинхед». На этом альбоме Уэст доходит до дна, чтобы затем оттолкнуться от него и полететь в небо.
«Black Skinhead»: впечатляющее живое выступление на SNL
В дальнейшем баланс между звучанием и содержанием на альбомах Уэста был нарушен и стал крениться в сторону второго. Если до «Yeezus» Канье был трендсеттером, чьи звуковые находки мгновенно копировались, то на пластинках «Life of Pablo» и «Ye» он повторяется сам. Либо ударяется в очень личную музыку, которую можно лишь принимать, а иногда все-таки не принимать. Недавний альбом «Jesus Is King» (2019) и вовсе оказался сборником госпелов — то есть персональным обращением к Господу, молитвой в чистом виде.
«Closed on Sunday»: воскресная служба по версии Канье Уэста
Свежайшая «Donda» обещала перезагрузку Канье Уэста как музыканта и саунд-продюсера, и отчасти так и произошло. Его многолетний соратник, продюсер и звукорежиссер Майк Дин, в прошлом году выпустил альбом синтезаторной музыки «4.20», которая могла бы играть если не на небесах, то где-то на подступах к ним. Что-то похожее звучит на «Donda»: гулкие электронные волны, записанные будто бы в храмовых залах, ложатся на минималистичные трэп-биты с лаконичными семплами.
Майлз Дэвис, с которым у Канье Уэста много схожего — от происхождения до взглядов на жизнь и искусство, рассказывал в автобиографии, как на одном светском рауте жена какого-то политика спросила его, на каком основании его сюда пригласили. Он ответил: «Я изменил ход музыкальной истории пять или шесть раз, а вы почему тут?» Уэст мог бы с легкостью ответить так же — с той лишь разницей, что ему такой вопрос задать просто некому.
Заместитель главного редактора ИД «Коммерсантъ» о работе в подцензурном пространстве, о миссии и о том, что ее подрывает, и об отсутствии аудитории, заинтересованной в правде о войне
Главный редактор «Таких дел» о том, как взбивать сметану в масло, писать о людях вне зависимости от их ошибок, бороться за «глубинного» читателя и работать там, где очень трудно, но необходимо
Главный редактор «Верстки» о новой философии дистрибуции, опорных точках своей редакционной политики, механизмах успеха и о том, как просто ощутить свою миссию
Пятичасовой разговор Елены Ковальской, Нади Плунгян, Юрия Сапрыкина и Александра Иванова о том, почему сегодня необходимо быть в России. Разговор ведут Михаил Ратгауз и Екатерина Вахрамцева
Вторая часть большого, пятичасового, разговора между Юрием Сапрыкиным, Александром Ивановым, Надей Плунгян, Еленой Ковальской, Екатериной Вахрамцевой и Михаилом Ратгаузом
Социолог Любовь Чернышева изучала питерские квартиры-коммуны. Мария Мускевич узнала, какие достижения и ошибки можно обнаружить в этом опыте для активистских инициатив