16 июля 2018Медиа
165

#ЯБоюсьСказать

Что не так с исповедальными флешмобами?

текст: Елизавета Лерер
Detailed_picture© Getty Images

Пользователи соцсетей снова рассказывают истории о пережитом ими насилии — на этот раз о травле в детстве. Флешмоб #ЧтоТебяТакЗадевает инициирован порталом «Медуза» в связи с публикацией статьи о школьном буллинге. Принято считать, что о таких травмах важно и правильно рассказывать публично, а исповедальные флешмобы помогают противостоять насилию. COLTA.RU попросила высказаться сторонников иной точки зрения.

Мнение психолога Ольги Маховской можно прочитать здесь.

Мне сейчас почти страшно писать этот текст — я боюсь того, что будет, когда его прочитает моя… ну, скажем, референтная группа.

Я понимаю тех, кто горячо сочувствовал #MeToo, а теперь лайкает каждый пост с хэштегом #ЧтоТебяТакЗадевает. Протест против любых проявлений насилия — хотя бы в такой форме — и поддержка его жертв, решившихся всем рассказать о своей беде, — норма для людей, с которыми у меня общие ценности. Конечно, я читала и мнения тех, кто эти ценности не разделяет: «онипростопиарятся», «онивсеврут», «партсобрание» — но с ними я совсем не согласна.

Но что же тогда меня так задевает? Что не так с этими как бы хорошими и правильными начинаниями?

С точки зрения антрополога (моя университетская специализация) признания жертв домашнего насилия или подростковой травли — устные истории, рассказы информантов. Это, как известно любому ученому, свидетельства ценные, но нуждающиеся в верификации и интерпретации.

Когда о насилии рассказывает пострадавший следователю или пациент психологу — у них, у специалистов, есть методы верификации этой информации, способы и инструменты работы с травмой. Когда такая исповедь опубликована в популярном издании — это совсем другой статус высказывания: его истинность как бы априори установлена.

В данном случае мы узнаем истории о насилии или травле не от антропологов, не от психологов, не от следствия. Мы узнаем их от жертв, непосредственно от информантов. Причем информанты не просто излагают факты — они же сами предлагают интерпретации.

Если знакомый рассказывает тебе о совершенном над ним насилии, доверие — твое личное дело. Если незнакомый человек делает это публично — твое доверие уже никого не интересует.

Как к этим свидетельствам относиться? Контекст не оставляет тебе выбора. Верить, потому что это рассказ жертвы. Совесть требует быть на стороне жертвы. Попытки понять, что там было на самом деле, в данном случае исключены. Публичная исповедь жертвы не предполагает от слушателя/читателя анализа, сомнения тут неприличны, все, что не является словами безоговорочной поддержки, действительно неуместно.

Мы узнаем истории о насилии или травле не от антропологов, не от психологов, не от следствия. Мы узнаем их от жертв, непосредственно от информантов. Причем информанты не просто излагают факты — они же сами предлагают интерпретации.

Если у меня появляются сомнения, что пострадавший пострадал — или пострадал именно так, как он сам это интерпретирует, — я чувствую себя гадом, лишенным эмпатии. Какая разница, что на самом деле случилось и почему, — если, пытаясь в этом разобраться, я становлюсь пособником абьюзера?

Что там чувствуют люди, которых рассказ жертвы задел непосредственно и, возможно, несправедливо? Об этом думать нельзя. Кто вообще может быть там — на «другой стороне»? Нет никакой другой стороны, нет там никаких людей, там тьма кромешная.

Да, важно, что жертвы имеют возможность говорить. Но вот человек пережил травму, преодолел страх и нашел в себе силы о ней рассказать. Читаешь — и ловишь себя на мысли, что где-то ты уже что-то подобное читал. И дело даже не в том, что многие истории о насилии — и тем более о школьном буллинге — похожи. В логике медийной кампании рассказ о личной травме становится еще одним кейсом в череде других кейсов, все исповеди сливаются в одну. Голоса жертв перестают быть их собственными голосами.

Понятно, что публикации исповедей и исповедальные флешмобы затеваются с самыми хорошими намерениями. Чужая личная травма предположительно должна пробудить в нас добрые чувства и призвать к каким-то действиям. Как минимум — к важному разговору о насилии, о том, как ему противостоять.

Не знаю, согласится ли со мной моя референтная группа, но, по-моему, исповедь, превращенная — пускай несознательно, пускай из лучших побуждений — в конвейер, становится собственной противоположностью. Апелляция к одной и той же эмоции, невозможность верификации, заданность определенного типа реакции на определенный тип сообщения практически исключают серьезную дискуссию — вряд ли это работает на наши общие ценности.

В этом не виновата пресса, не виноваты сетевые активисты и уж тем более жертвы; в этом вообще никто не виноват, но протест против абьюзивного поведения в формате бесконечного сочувствия бесконечному потоку «очень личного опыта» делает само предприятие каким-то абьюзивным. Каким-то насилием над всеми нами сразу.


Понравился материал? Помоги сайту!

Ссылки по теме
Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242580
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243470
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411078
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417662
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202421848
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427175
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202427971