9 сентября 2016Медиа
169

«Мы просто не имеем права бояться, прятаться, убегать»

Владимир Кара-Мурза считает, что стоит участвовать в выборах и не стоит уезжать из России

текст: Ирина Мак
Detailed_picture© Валерий Шарифулин / ТАСС

Историк, журналист и общественный деятель Владимир Кара-Мурза-младший не баллотируется на выборах в Госдуму лично, но, будучи заместителем председателя Партии народной свободы (ПАРНАС) и федеральным координатором движения «Открытая Россия», которое поддерживает на выборах нескольких кандидатов, принимает участие в предвыборной кампании. COLTA.RU спросила Владимира о том, какой смысл он видит в этой активности.

— Несколько дней назад вас во время встречи с избирателями в Петербурге задержала полиция — вместе с кандидатом в Госдуму от ПАРНАСа.

— Да, встречу зарегистрированного кандидата в депутаты (Андрея Пивоварова. — Ред.) с избирателями решили объявить «несанкционированным митингом» — нас задержали, отвезли в полицейский участок и предъявили обвинение по статье 20.2 Административного кодекса. Но в суде все обвинения развалились. Буквально сегодня (8 сентября. — Ред.) Красногвардейский суд Петербурга вынес постановление прекратить производство по моему делу «за отсутствием состава правонарушения».

— В заметке «Независимой газеты» была версия, что мероприятие было сорвано из-за вашего участия.

— Мне трудно судить. Единственное, могу сказать, что в этот раз всем командовал «эшник» (сотрудник Центра «Э» — Главного управления по противодействию экстремизму Министерства внутренних дел РФ. — Ред.) из Москвы, специально приехавший в Петербург. Что довольно странно. Действительно, моя скромная персона как-то притягивает внимание. Вот в минувшую пятницу на меня напали в Нижнем Новгороде, причем нападавшие явно знали о моих перемещениях. Сейчас как раз еду в Следственный комитет подавать заявление о нападении в Нижнем (2 сентября на Владимира Кара-Мурзу напали неизвестные в кафе. — Ред.). Никаких иллюзий, естественно, не испытываю, но друзья и коллеги убедили, что это необходимо сделать. Мы должны всегда поступать по закону, даже если власти этого не делают.

— А как обстоит дело с расследованием того странного отравления в мае 2015 года, после которого вы чудом остались живы?

— В декабре прошлого года я вернулся после реабилитации в Москву — а я полтора месяца лежал в Первой Градской больнице и потом долечивался за рубежом, — и мы с моим адвокатом Вадимом Прохоровым поехали в Следственный комитет подавать заявление о заведении уголовного дела — по статье 105 УК РФ, «покушение на убийство» (та часть, которая касается мотивов «политической и идеологической ненависти»). В январе меня вызвали по этому поводу в СК и опросили. С тех пор об этом ни слуху ни духу. По закону, насколько я понимаю, на ответ СК отпущено 30 дней.

— Ответ какой — возбудить дело или отказать?

— Да, но если есть отказ, он должен быть мотивированным. На сегодняшний день — прошло восемь месяцев — ответа нет. Опять же я не испытываю никаких иллюзий по поводу работы наших правоохранительных органов.

— Подавляющее большинство людей после такого покушения попытались бы перебраться в безопасное место. А вы вернулись в Россию.

— Ни секунды не было мысли, что я могу не вернуться. Просто потребовалось время, чтобы встать на ноги — в прямом смысле слова. Но как только я смог, сразу прилетел. Это моя страна, и то, что мы делаем, я считаю правильным — являясь публичными лицами оппозиции, мы не имеем права убегать, мы не доставим власти такого удовольствия. В любом случае я это делать не собираюсь, потому что существует огромное количество людей, не согласных с происходящим. Эти люди хотят видеть Россию нормальной демократической европейской страной. Таких людей очень много, я их вижу, когда езжу по стране — а я каждую неделю бываю в регионах.

— Вы — политик, но вы и журналист, умеющий работать с информацией. Этих людей, по-вашему, действительно больше, чем нас убеждает официальная статистика?

— Безусловно. Миф о якобы 86-процентной поддержке нынешней власти и о том, что у демократической оппозиции поддержки от силы полтора-два процента, — очевидная неправда. Я предпочитаю судить не по социологическим опросам — они не имеют в авторитарной системе никакого смысла — и не по публикациям в условиях, когда подавляющее большинство СМИ, особенно общенациональных, находится под жесткой цензурой. Вы сидите дома, раздается телефонный звонок, и незнакомый голос спрашивает: «Вы за Путина или против?» О чем мы тут можем говорить! Вы знаете, что происходит в стране — люди в тюрьмах сидят, людей убивают за политические взгляды. Я считаю, что объективный показатель настроения людей — поведение самой власти. Уверенная в себе, сильная, популярная власть, которой доверяет 86 процентов населения, не будет разгонять оппозиционные митинги, сажать людей в тюрьмы, вводить стоп-листы на телевидении и не пускать оппозицию на выборы. А то, что у оппозиции нет поддержки, опровергают даже официальные цифры. Давайте вспомним, что три года назад Борис Ефимович Немцов прошел в Ярославскую областную думу, что Алексей Навальный набрал тогда в Москве даже по официальным данным почти 30%. На следующей неделе состоятся выборы в Государственную думу, мы прекрасно понимаем, что это выборы нечестные, несвободные и несправедливые, и тем не менее даже они покажут в отдельных округах сильную поддержку оппозиции — я говорю о кандидатах-одномандатниках, которых поддерживает движение «Открытая Россия».

— Вы всерьез считаете, что вот сейчас, в 2016 году, после всего, что мы в последние пять лет пережили, политика в России может рассматриваться как достойное поприще? Что в политике сейчас можно что-то сделать?

— Я абсолютно убежден, что политика — не грязное дело. Политика именно такая, как руки, которыми ее делают. Я так считаю по очень простой причине: меня привел в политику Борис Ефимович Немцов, я с ним проработал почти 16 лет, он всегда говорил то, что думал, и всегда делал то, что обещал, руководствуясь не конъюнктурой целесообразности, а принципами, даже когда это было трудно, рискованно, опасно. Я убежден, что и в политике можно оставаться честным, принципиальным человеком. Примеров таких немного, но я не верю поговорке про исключение, подтверждающее правило. Я признаю обратный принцип: если есть хоть один человек, показавший, что так можно, значит, так можно.

— Только вот этого человека уже нет.

— Понимаете, если мы имеем в виду сегодняшнюю официальную политику, то вообще не о чем говорить. Но я ваш вопрос понял шире. Мы стараемся вести себя честно и показываем людям, что нормальные политики есть. Даже понимая все о нынешних выборах, мы все-таки в них участвуем — чтобы иметь возможность разговаривать напрямую с людьми. Объяснять им, что альтернатива есть — вопреки всеобщему мнению. И это то, что делает «Открытая Россия», и это очень важно — помочь молодому поколению демократических активистов получить политический опыт, пройдя через эту кампанию. В этом наши цели. По правилам шулеров мы точно не играем.

Объективный показатель настроения людей — поведение самой власти. Уверенная в себе, сильная, популярная власть, которой доверяет 86 процентов населения, не будет разгонять оппозиционные митинги, сжать людей в тюрьмы, вводить стоп-листы на телевидении и не пускать оппозицию на выборы.

— Ваша партия ПАРНАС выдвигает на выборах Вячеслава Мальцева, который уже прославился во время этой кампании своими, мягко говоря, ксенофобскими заявлениями.

— Моя позиция по этому вопросу хорошо известна. Но сегодня я не считаю себя вправе это комментировать. (Вот выступление Владимира Кара-Мурзы на июльском съезде ПАРНАСа, где он обозначает свою позицию. — Ред.).

— На днях политолог Сергей Марков заявил, что в день выборов ПАРНАС собирается устроить в стране переворот.

— От поста Сергея Александровича Маркова я получил большое эстетическое удовольствие. Я воспринял его, как бы это помягче выразиться, как художественную литературу. Может быть, в жанре фантастики. Правда, получил удовольствие — Салтыкова-Щедрина не хватает.

— Вы — специалист по истории русского парламентаризма. Скажите, бывали в нашей истории времена, когда политика настолько превращалась в балаган, было что-то, сопоставимое с сегодняшним днем по степени цинизма?

— Прямые параллели всегда трудно найти. Я знаю, что бывало и хуже. Вы наверняка помните эту строчку знаменитую — «Бывали хуже времена, но не было подлей». Сегодня нет миллионов репрессированных, как при Сталине. Но вы правы, трудно найти период в российской истории, когда настолько зашкаливали лицемерие, цинизм, подлость. Причем откровенная подлость, которую никто даже не пытается скрыть, — в этом, я думаю, нынешний режим стал чемпионом.

— Вы больше не занимаетесь журналистикой? Не скучаете по ней?

— Чистой журналистикой — нет, конечно, теперь не занимаюсь. С этим, как вы, наверное, знаете, мне пришлось завязать в 2012 году. Не совсем по своей воле — случилась история с моим увольнением с канала RTVI, я фактически был внесен в России в черный список. Я очень люблю писать и с удовольствием этим бы занимался, но я уже четыре года — только политик и общественный деятель. Последние два года — федеральный координатор движения «Открытая Россия», у нас два десятка кандидатов по всей стране. Так что физически не хватает времени писать — может быть, когда-нибудь…

— А вы считаете занятие журналистикой совместимым с политической деятельностью?

— Мне кажется, в нормальном демократическом обществе это несовместимые вещи. Но в системе авторитарной, когда профессия журналиста находится под угрозой, когда базовые общечеловеческие принципы, такие, как свобода выбора и свобода слова, находятся под угрозой, я думаю, такое совмещение неизбежно. Независимый журналист, а не пропагандист, волей-неволей становится если и не политическим, то общественным деятелем. Публикация объективной информации становится как минимум гражданским поступком.

— Ваши взгляды и политические пристрастия формировалось, как я понимаю, под влиянием семьи: родители — историки, среди предков — присяжный поверенный, латышские социал-демократы…

— Присяжным поверенным был мой прадед, адвокат Сергей Георгиевич Кара-Мурза, он первый в нашей семье по отцовской линии переселился в Москву. Он был еще и историком культуры и жил в знаменитом доме страхового общества «Россия» на Сретенском бульваре, дома собирался литературный салон. Другой прадед, двоюродный, тоже по отцовской линии, был первым послом Латвии в Лондоне в 1920-е годы, при Сталине его расстреляли. Дед сидел в ГУЛАГе. С маминой стороны прабабушка, Евгения Исааковна Лившиц, дружила с Есениным, а в другой ветви маминой родни были крестьяне из Рязанской губернии. Очень разнообразная семья, и это, мне кажется, хорошо.

— Чувствуете ответственность перед предками?

— Не без этого, конечно. Перед предками и перед детьми. Хочу, чтобы мне не стыдно было потом им в глаза смотреть. Они вырастут и спросят: «Папа, а что ты делал, когда все это творилось?» Хочу, чтобы мне было что ответить. Потому что рано или поздно настанет день, когда все поймут, что у нас происходит, даже те, кто сейчас делает вид, что все в порядке.

— Вы правда в это верите?

— Я же историк. Все подобные режимы заканчиваются. И заканчиваются примерно одинаково.

— Вы в Фейсбуке упомянули, что оказались в Нижнем Новгороде в связи со съемками фильма о Борисе Немцове. Что это за фильм? Вы автор?

— Да. Работу над фильмом уже заканчиваем, премьера намечена на 9 октября, день рождения Бориса Немцова, в рамках Первого ежегодного Немцовского форума, который пройдет в Берлине. Его организует Фонд Немцова, основанный Жанной, дочерью Бориса Ефимовича. Потом мы обязательно устроим показы фильма в России.

— На вас покушались. У вас трое детей. Вам не страшно?

— Я живой человек. Я понимаю, что меня в прошлом году пытались убить. Так что — да, неприятно. С другой стороны, я жив и сейчас с вами разговариваю. Моей жене говорили, что шансов выжить у меня было от силы 5%, но я благодаря Господу и врачам Первой Градской больницы жив. Я и мои коллеги приняли для себя решение. И очень многие люди, как мы, остаются в России. Мы просто не имеем права бояться, прятаться, убегать.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242564
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243451
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411063
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417648
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202421834
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427159
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202427966