12 июля 2019Театр
131

Год театра

Театральный сезон — 2018/2019 глазами критиков

1 из 13
закрыть
  • Bigmat_detailed_picture«Барокко»© «Гоголь-центр»
    Марина Давыдова

    В силу разных обстоятельств мне пришлось наблюдать за многими событиями минувшего сезона издалека, но издалека некоторые тренды иногда просматриваются даже отчетливее, чем вблизи.

    Первое, что бросается в глаза, — нездоровый интерес российского политического истеблишмента к театру. И идеологический интерес, и, так сказать, прагматический: только в России в этой весьма специфической форме человеческой деятельности гуляют совершенно шальные деньги, и только в России к этим шальным деньгам (фестивали, реконструкции, федеральные театры с огромными бюджетами) так яростно пытаются присосаться прежде далекие от Мельпомены люди, в анамнезе которых — работа на трубопрокатных заводах или служба в доблестных органах. Стоит ли удивляться, что театр весь минувший сезон сотрясали события, не имеющие никакого отношения к творчеству, зато имеющие прямое отношение к имущественным вопросам. Дело «Седьмой студии» — лишь вершина айсберга. В подводной его части — какие-то странные идеи театральных слияний и поглощений, еще более странный арест директора БТК Александра Калинина, погром в мытищинском театре «ФЭСТ», уход Евгения Марчелли из Театра имени Волкова, расставание Теодора Курентзиса с Пермью, очередной выход на арену Кехмана с бородой.

    Пилятся бюджеты, уконтрапупливаются конкуренты, Год театра бьет ключом. Все это навевает тоску.

    Но одновременно мы видим, как параллельно околотеатральной «Игре престолов» выстраивается совсем иная жизнь. Самые невероятные театральные лаборатории и проекты (иммерсивные, инклюзивные, сайтспецифичные, драматургические, гендерные, трансгендерные и бог знает какие еще) растут там и сям, как грибы после обильного дождя. Причем все это проходит в самых разнообразных географических широтах — в Петербурге, где, увы, уже закрывшаяся «Квартира» Бориса Павловича и ее проект «Исследование ужаса» стали одним из самых главных моих впечатлений минувшего сезона; в Ростове-на-Дону, где «Театр 18+» проводит «ростовский фриндж»; в Казани, где неутомимо творит и выдумывает новые театральные форматы лаборатория «Угол»; на Выксунском металлургическом заводе, где Анна Абалихина, Алексей Сысоев и Ксения Перетрухина создают перформанс «Страсти по Мартену». Под занавес сезона в Москве открывается Мобильный художественный театр, который еще раз доказывает, что спектакли могут существовать вне всяких стен, институций, отделов кадров, буфетов и колонн с пилястрами. То, что интерес критиков (и это отчетливо видно по программе последней «Золотой маски») смещается сейчас от столицы к провинции, — лишь часть общего тренда, который можно было бы окрестить «Прочь от официоза». В глухой провинции у моря порой проще делать свое дело, чем под боком у вездесущего Минкульта.

    Иногда жизнь параллельных структур и госучреждений пересекается: БДТ отдает под перформативные проекты здание Каменноостровского театра, и Вера Мартынов проводит там экспериментальную программу «2 СЦЕНА TO STAGE»; ЦИМ проводит на своей площадке фестиваль с говорящим названием NONAME, представляющий «неконвенциональный театр» и исследующий «поле между художественной и общественной практиками». Расположенные рядом с СТД Боярские палаты становятся полигоном горизонтального театра, где выпускает свои проекты Театр взаимных действий.

    Общий градус инновативности в российском театре сейчас таков, что я, ей-богу, ничего подобного не встречала ни в одной стране мира. И на этой оптимистической ноте можно было бы и закончить подведение итогов. Меня они, скорее, радуют.

    Но надо бы в скобках заметить, что и градус агрессивности у этой инновативности время от времени зашкаливает. Стремительная смычка российского contemporary theatre с contemporary art приводит к тому, что объектом нападок части инноваторов оказывается не только густопсовая театральная рутина, но и вообще любые формы театра, в которых есть режиссер, сцена, профессиональные артисты. С точки зрения человека из мира contemporary art, большой разницы между репертуарными гробницами вроде петербургского Театра комедии им. Акимова и главными игроками современного театра вроде вернувшегося к нам из-под домашнего ареста Кирилла Серебренникова (его «Барокко» — блистательный пример глубоко презираемого миром contemporary art спектакулярного театра) или наконец обретшего в Театре на Малой Бронной свою пристань Константина Богомолова (его «Слава» и «Преступление и наказание» — самые обсуждаемые спектакли сезона) как бы и нет. Если быть совсем последовательным, ее нет и между Малым театром и, например, Робером Лепажем. Все они представляют репрессивный мир старого искусства, который надо бы разрушить до основанья. Что будет затем — вопрос десятый.

    Интересно, что стремление построить новый прекрасный мир всеобщей инновативности, сбросив предварительно с парохода современности всю театральную элиту разом, оказалось сильно не в Германии, не в Голландии, не во Франции (признанных трендсеттерах современного театра и современного искусства), а именно в нашей стране, где старорежимное театральное сознание до сих пор воспроизводит себя в десятках театральных вузов и где до сих пор всерьез дебатируется вопрос о том, можно ли показывать на сцене обнаженного человека.

    Это немного напоминает политическую ситуацию в Российской империи начала ХХ века: огромная архаичная страна, непрочно сцементированная самодержавием, православием и народностью, горстка либеральной интеллигенции, пытающаяся ввести эту страну в цивилизационное европейское поле, и левые радикалы, плюющие разом и на заржавевшие скрепы империи, и на законы цивилизации. Большевистский переворот, как мы знаем, увенчался успехом. Будет ли удачным переворот театральных большевиков, пока неизвестно. Но нехитрую закономерность — чем ригиднее и неповоротливее система (неважно, политическая или театральная), тем неистовее малочисленная левая оппозиция — минувший сезон заставил выучить в полной мере.


    Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320749
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325866