24 января 2023Colta Specials
3983

Уязвимое будущее

Елена Фанайлова разбирается с настоящим

текст: Елена Фанайлова
Detailed_picture 


Редакции Кольты по-прежнему (и сейчас особенно) нужна ваша помощь. Поддержать работу сайта можно вот здесь.


Все, что бы я ни сказала сейчас, неадекватно ежедневной реальности, абсолютно все. Друг из Европы посылает мне видео шведского поп-артиста, подруги из Украины посылают адские видео из освобожденного Херсона, пыточные камеры «русского мира». Я смотрю обе версии. С 24 февраля я не занята вопросами культуры, я совершенно практически занята вопросами выживания моих украинских и русских друзей, близких подруг и товарищей, какой бы разной ни была их судьба. Куда и как их пристроить в Европе. Как им помочь, если они остаются в Украине и России, как сделать их жизнь более безопасной и сносной. У меня просто рук и ума не хватает на мысли о будущем, в том числе моем личном. Мне все равно, где бы я ни жила, я думаю о людях, которые оказались жертвами войны. Как я могу им помочь.

Наша жизнь и наше будущее больше не зависят от нашей воли и представления. От социальных и культурных институций. Они разрушены противозаконными изменениями российской Конституции, вторжением в Украину, фактическим введением военного положения в стране, военной цензурой и насильственной мобилизацией. Будущее населения, от крестьян Белгородщины и Сибири до хипстеров Питера и Владивостока, пока что зависит от Кремля, но более не зависит от негласных договоренностей власти с «глубинным народом»: обеспечение безопасности и денежной подушки для бюджетников в обмен на политическую лояльность. Это был негласный консенсус после терактов начала нулевых (кому бы их ни приписывать — чеченским радикалам или сотрудникам ФСБ). Городской средний класс обеих столиц пытался протестовать против несменяемости власти (см. кейс Болотной), но это привело к первой волне политических репрессий, а затем к политической реакции во всем ее объеме.

Исследования (например, Натальи Зубаревич) показывают, что 40 процентов населения России живут за чертой бедности. Это уже не договоренности, а прямое насилие над жителями страны, которые рассматриваются как биологический ресурс для «военной геополитики» и оболваниваются пропагандой. Но оправдания и даже сострадания тем, кто пошел на войну и воспроизводит русское насилие в Украине, я не могу себе представить. Никакая «нищета русских» не может объяснить убийств мирных граждан, изнасилований украинок и украинцев, разгрома их домов, стрельбы из танков по мирным хатам в местечках, куда заходили русские войска (я на связи со свидетелями). Нарушение правил ведения войны, цинизм практики этой войны. Что-то пошло не так, как представляли себе настоящее и будущее работники университетов и издательств Москвы и Питера, сотрудники архитектурных кластеров Екатеринбурга и Новосибирска, режиссеры Воронежа и филологи Самары. Власть очень быстро использовала рычаги противозаконного насилия, которые, оказывается, не были исключены из социальной ткани.

Наше будущее оказалось в заложниках у «кремлевских старцев» (об этом задолго до нового витка военной эскалации писала Мария Степанова). Эти люди развязали войну в Украине ради своих психических фантомов, подкрепленных православной ересью, которая противоречит основным заповедям христианства. Мы теперь зависим не от Аверинцева и Пастернака, а от Дугина и Пригожина, Кадырова и военкоров, Симоньян и других пропагандистов. Нашу тридцатилетнюю работу на ниве просвещения оказалось легко уничтожить. Мы как мыслящие единицы вынуждены возвращаться в прошлое — в смысле понимания порочности русского мессианства и черносотенной эзотерики начала ХХ века. Вот где источник той части русской культуры, которая позволила совершать военные преступления в Украине, отдавать приказы об их возможности, а не Пушкин и Бродский. Вторичная и наци-ориентированная русская философия, повторявшая в университетах зады немецких реакционеров старых времен, имела успех в околокремлевских кругах, об этом есть множество свидетельств. Оказалось, что закрыть свободные университеты, которые предлагали европейские практики, ничего не стоит. Или выгнать из этих заведений преподавателей с антивоенной позицией. И это вопрос к устройству русской культуры и социума после 1991 года. Их акторы спрашивают друг друга: почему большинство учреждений культуры не выдержало испытаний 24 февраля? Потому, что они в большинстве своем зависели от государства. Потому, что закон и порядок не стали основанием работы культурных и социальных институций — тут кейс «Мемориала» наиболее вопиющий. Потому, что суды подотчетны кремлевской администрации. Попытки независимых театров и издательств продолжать свою гуманитарную политику меня, безусловно, трогают и восхищают, как и стоическая позиция гуманитариев, которые не покидают Россию в «темные времена». Но надо отдавать себе отчет, что мы живем в условиях военной цензуры, которая закрывала и будет закрывать все источники независимой мысли ради объяснения «спецоперации» и оправдания агрессии местного квазифашистского режима против Украины.

Будущее гуманитарного сообщества связано в том числе и с неприятной нам критикой со стороны украинцев. Почему западные слависты после 24 февраля позволяют себе делать антивоенные проекты с участием граждан страны-агрессора и граждан Украины, которая подвергается прямому геноциду со стороны России? Это вопрос, с которым нужно аккуратно и последовательно разбираться. Моя версия состоит в том, что для деконструкции этого сюжета нужно обратиться к истории Холодной войны, изучения «образа врага» в американских и затем немецких университетах. Чтобы понять гипотетического противника, ты должен обнаружить его культурные коды, этим и объясняется внимание к «русскому», а точнее, советскому сюжету. Советская империя и постсоветская Россия были главным если не врагом, то образом «другого» в послевоенном противостоянии, начиная с 45 года. Украина была частью этого пространства в глазах исследователей. Безусловно, в свете современных военно-политических реалий этот подход должен быть пересмотрен в пользу независимой от Москвы украинской культуры.

Что касается не группы интеллектуалов, а российского «глубинного народа», который отсылает своих сыновей на украинский фронт, матерей и жен, пабликами которых переполнен интернет. Да, я потрясена пассивностью глубинки, готовностью отправлять своих мужчин на верную гибель, хотя мне знакомы разные персональные рассказы ненависти к власти, собранные в моем уме за 20 лет работы полевым репортером в маленьких городах и деревнях. Как сказала Юлия Вишневецкая, режиссер документального проекта Радио Свобода «Признаки жизни», я больше не могу слушать, как хороший человек превращается в чудовище. Я больше не могу сочувствовать героям кино, которое я снимаю.

У этих сюжетов уже есть множество оправдательных толкований и версий со стороны русских интеллектуалов: мол, мы не знали, как народ живет на самом деле, что заставляет его отправляться на войну — бедность и кредиты. А мораль и совесть не заставляет отказаться от мобилизации? Или у глубинного народа не может быть этих категорий, только покорность начальству, глупость, жадность в получении наследства от мертвых сыновей? Как вообще старшие могут отправлять своих детей на верную смерть? Мое убеждение: как только поменяется правительство и сменится телевизионная риторика, Родина-смерть тут же превратится в Родину, протестующую против войны и голосующую за жизнь. Только в России надо жить долго и помнить, к чему привела война в Афганистане.

Что касается российских архитекторов и строителей, это мой любимый для понимания реальности слой граждан. Они получили огромные преференции с начала нулевых, в отличие от врачей и учителей, инженеров и преподавателей вузов. Этот слой, даже отправив своих сыновей в безопасные страны, будет цепляться за госзаказы и таким образом косвенно поддерживать «спецоперацию» — business as usual. Они мыслят будущее на короткой дистанции. Как и большинство «неуехавшего» среднего класса в крупных городах России, они надеются на нормализацию и возвращение к довоенным нормам бизнеса и гражданской структуры. Но это вряд ли будет возможно. И отчасти напоминает работу инженеров-механиков «Титаника», пока он еще плывет.

Будущее сейчас, скажем прямо, связано с работой ВСУ и американскими поставками вооружения в Украину, с закрытием неба над ней. С признанием поражения Россией в лице ее руководителей — и их персон в будущем международном трибунале. Со своими личными жизненными проектами мы будем разбираться после. Каждый день важнее разбираться с настоящим.


Понравился материал? Помоги сайту!

Ссылки по теме
Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202347288
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202332635