Разговор с невозвращенцем
Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 20249611В своей колонке музыкальный журналист и меломан с большим стажем Андрей Бухарин (Rolling Stone) пересматривает устоявшиеся мнения об известных музыкантах и музыкальных культах.
Что русскому хорошо, то немцу смерть, гласит известная поговорка — и, как часто бывает с народной мудростью, врет. Во всяком случае, если прочитать ее в обратном порядке и применить к музыкальным вкусам нашей публики, как известно, сильно отличающимся от английских и американских. Конечно, англофилы, молящиеся на все, что происходит в Лондоне, у нас всегда имелись, являя собой небольшую, но сплоченную группу, — они всегда были питательной базой такого странного явления, как русский брит-поп. А вот любителей чисто американской музыки, будь то великий Боб Дилан, южный рок или кантри, пересчитать можно было по пальцам. Дело не только в естественных национальных особенностях уха, но и в том, что в случае с западной музыкой наша публика в советское время формировалась под сильным влиянием именно немецкого вкуса.
Восточная Германия, ГДР, была преданным сателлитом Советского Союза, там базировались ударные силы Западной группы советских войск, и наши офицеры вывозили оттуда не только дефицитные сервизы «Мадонна» и мебельные гарнитуры, но и пластинки, и впечатления от просмотра тамошних музыкальных программ. Более того, знаменитая программа «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», которой советского телезрителя баловали по праздникам вроде Нового года или Пасхи (чтобы отвлечь молодежь от походов на крестные ходы, куда она, правда, шла в основном, чтобы набухаться и подраться), составлялась как раз из немецких телепередач. Вот оттуда и пошла стойкая любовь нашего народа к немецким группам: лучший пример — Boney M., ставший русским народным коллективом наравне с Deep Purple. Даже из английской музыки многое просачивалось к нам через немецкий фильтр, например, популярнейшая в СССР группа Smokie, о существовании которой у них на родине никто не подозревал.
Так, нью-йоркская музыка диско была услышана у нас в ее чисто немецком изводе — Boney M., Supermax, Chilly, Dschinghis Khan; последние, в свою очередь, тоже держали Россию в уме, спев «Москау, Москау, охо-хо-хо-хо». Тут нельзя не отметить, что в отличие от этой запредельной пошлятины по меньшей мере два коллектива — Boney M. и Supermax — были и вправду великолепны и с течением времени становятся только лучше и лучше.
Британский неоромантический нью-вейв воплотился у нас через народную любовь к немецкой группе Alphaville, клонировавшей его идеалы с опозданием в несколько лет, а из самих англичан народ выбрал Ultravox, коллектив, который сам искал вдохновение в Германии, в кельнской студии электронного продюсера Конни Планка. New Wave of British Heavy Metal тоже донесла свои громокипящие волны до наших границ через Германию — в виде тевтонской группы Accept, отвечавшей России взаимностью (чего стоят только казацкие папахи на обложке диска «Russian Roulette» или метал-версия «Славянского марша» Чайковского с альбома «Metal Heart»).
Примеров можно приводить множество, но объяснять все только практическими причинами вроде вышеизложенных недостаточно. Русских с немцами, хоть они и страшно воевали друг с другом два раза за одно столетие, всегда связывали особые отношения, больше всего похожие на любовь-ненависть. Даже не вдаваясь глубоко в эту серьезную тему, достаточно вспомнить Петра Великого и Лефорта, полунемецкую кровь династии Романовых, пруссофила Павла I, Маркса с Энгельсом, на долгие 70 лет ставших языческими богами русского народа, пломбированный вагон Владимира Ильича или, наконец, нынешнего «отца нации», в молодости проходившего «школу жизни, школу капитанов» именно в Германии.
Германия доводила до логического предела чуть не все крупные стили, рождавшиеся из англо-американского симбиоза, развивала их до той черты, за которой наступало уже совершенно ницшеанское Ничто.
Но вернемся к нашим баранам, то есть к популярной музыке. Разумеется, существуют в наших музыкальных вкусах и другие факторы помимо немецкого фильтра, как то: популярность финской сцены (к слову сказать, на 90 процентов чудовищно провинциальной), мода на Японию (как мы без суши-то жили?), всегда живая любовь к Парижу и французской культуре, вечные приключения итальянцев в России и, разумеется, Лондонград, куда ведут все дороги хипстера. Но основополагающим мне все же видится немецкое влияние. Немцы всегда умудрялись делать что-то такое, что переводило англосаксонский рок и поп, во многом базирующийся на негритянской музыке, в нечто доступное и понятное русскому слушателю — без черного грува или, скажем, английской тонкой нюансировки. И эта прямолинейная, убедительная простота вызывает у меня не слишком корректные ассоциации с немецким порно — ну как иначе назвать ту попсу, которую Германия десятилетиями поставляет на наш музыкальный рынок, будь то евродиско 80-х (Modern Talking, Blue System, C.C. Catch и так далее) или, скажем, евродэнс 90-х, что перевел на элементарный гопнический язык экстази-озарения британского рейва.
Скажу больше: Германия, если задуматься, доводила до логического предела чуть не все крупные стили, рождавшиеся из англо-американского симбиоза, развивала их до той черты, за которой наступало уже совершенно ницшеанское Ничто. Взять, к примеру, индастриал-рок — после Rammstein говорить о нем серьезно уже невозможно, и в этом смысле меня очень забавляют мои друзья-индустриалисты, которые и по сей день пытаются делать «серьезные щи». И характерно ведь, что Rammstein стал у нас по-настоящему народной группой (куда там до него Ministry c Nine Inch Nails). Вспомню случай из моей, так сказать, частной практики. Был у меня очень хороший, непьющий сантехник, и вот однажды он поправил мне какую-то мелочь и на вопрос, сколько я ему должен, махнул рукой: «Да ерунда, подари мне лучше диск Rammstein».
Смотрите далее: весь хард-рок с хеви-металом и их пауэр-балладами до предела довели Scorpions, одна из популярнейших в мире групп в этом жанре. А вся нью-вейв-романтика глянцевых 80-х нашла свою роскошную могилу в Modern Talking, коллективе, дичайше популярном в свое время в России.
Все эти стили приходили из Англии и адаптировались немцами с опозданием в несколько лет. Что же Германия дала популярной музыке своего, оригинального? Справедливости ради надо сказать, что им есть чем гордиться. Во-первых, это так называемый краут-рок, объединивший под этим насмешливым ярлыком (kraut — капуста, ботва, зелень, в переносном значении — деревенщина), придуманным ничего не понявшими тогда англичанами, очень разные группы, игравшие в 70-е ни на что не похожий, экспериментальный, психоделический рок (Can, Neu!, Amon Düül, Faust). В 90-е его открыли заново, и по сей день краут воздействует на умы молодых музыкантов. И во-вторых — конечно, электронная музыка, очевидный продукт высокотехнологичной Германии с ее мощными промышленностью и наукой. Здесь немцы не перенимали нового у англосаксов, а, наоборот, сами воздействовали на всю западную музыку. Это и дюссельдорфцы Kraftwerk, краеугольный камень всей современной электронной музыки, и берлинская школа авангардистов и первых космических синтезаторщиков 70-х: Cluster, Tangerine Dream, Клаус Шульц, а также мюнхенский Popol Vuh и несчастный, рано и нелепо погибший гений Вольфганг Рихман. Но все это уже отдельная история.
Давайте проверим вас на птицах и арт-шарадах художника Егора Кошелева
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 20249611Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202410790Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202413815Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202414829Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202419368Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202420135Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202421870