10 февраля 2022Современная музыка
4748

«“Love.Epilogue” дает возможность для выбора. Можно сказать, это гражданская позиция»

Как перформанс с мотетами на стихи Эзры Паунда угодил в болевую точку нашего общества. Разговор с художником Верой Мартынов и композитором Алексеем Сысоевым

текст: Денис Бояринов
Detailed_picture© Poetry Foundation / Archivio Cameraphoto Epoche

18 февраля в Музее Москвы новый сезон фестиваля SOUND UP откроет премьера мультижанрового перформанса «Love.Epilogue» в постановке художника и режиссера Веры Мартынов на стихи Эзры Паунда и музыку композитора Алексея Сысоева. В перформансе принимают участие вокальный квартет N’Caged и танцевальная группа «Сад».

Денис Бояринов поговорил с Верой Мартынов и Алексеем Сысоевым о проекте, вдохновленном ренессансной музыкой и модернистской поэзией, и выяснил, как он столкнулся с «культурой отмены».

Денис Бояринов: Вы уже не первый раз делаете совместную работу. Как вы познакомились и почему продолжаете сотрудничество?

Вера Мартынов: Нас познакомила Катя Антоненко (художественный руководитель и дирижер вокального ансамбля Intrada. — Ред.). Нам с Катей было интересно попробовать что-то сделать вместе. Первой нашей работой стали «Страсти по девочке со спичками» (по оратории Дэвида Лэнга. — Ред.), а второй... Я тогда думала о «Песне Песен» — мы переслушали всю старинную музыку на эту тему и пришли к выводу, что нам нужен композитор, который все это знает, работает с этими материями, но живет здесь и сейчас. Катя пригласила на встречу Алексея и примерно на второй минуте мы поняли, что понимаем друг друга и нам интересно друг с другом. Кстати, и название «SOS THE SONG OF SONGS» появилось благодаря ему, он привнес этот тревожный сигнал, который пронизывает всю работу, сделав перевод текста азбукой Морзе. Я очень сильно вдохновлена Лешиной музыкой. Я на его сайте как-то провела несколько суток. Это невероятная красота, и всегда очень тонко и умно сделано. Мне близок ход мыслей этого прекрасного человека и композитора, и у нас есть еще один замысел совместной работы. Я мечтаю его реализовать. Мечтаю. И пытаюсь…

Вера МартыновВера Мартынов© Ира Полярная

Денис: Алексей, теперь вы должны объяснить в чем вы совпадаете с Верой Мартынов?

Алексей Сысоев: Мне кажется, помимо художественных сближений есть и человеческие: очень приятно с Верой работать. Есть такой тип художников-деспотов, которые говорят: будет только, как я хочу, и никак иначе, я всегда прав. А вот Вера совсем другой человек. И я тоже такой человек — более мягкий, и люблю прислушиваться к мнению коллег и учиться у них. У Веры как раз хорошо учиться, в том числе взаимопониманию в работе. Когда нет заранее заготовленных жестких решений, а есть постоянное внутреннее согласие, внутренняя готовность к сопереживанию и желание создавать вместе. Потому что это очень важно: что бы мы ни придумали в голове или на бумаге, когда начинается совместная работа, возникает третье измерение, которое надо создавать не «в кабинетной тиши», а именно вдвоем, втроем и так далее. Многие решения «SOS» так и появлялись: это всегда была неизвестность и приятная неизвестность. Потому что каждый мог что-то изменить и сделать лучше, чем он придумал заранее.

Алексей СысоевАлексей Сысоев© alexeysysoev.com

Денис: Перформанс «Love.Epilogue» строится вокруг поэзии Эзры Паунда. Чья это была идея?

Алексей: Так получилось. Идея написать что-то для вокального ансамбля родилась еще во время работы с «SOS». Дело в том, что по натуре-то я авангардист. Но наша кантата «SOS» привела меня к музыке добаховской поры, и я переоткрыл для себя замечательных композиторов эпохи Ренессанса, которых знают меньше, чем венских классиков или барочную музыку. Гийом де Машо, Филипп де Витри, Франческо Ландини, Иоанн Чикония — совершенно гениальные авторы, которые отделены от нас еще более далекой эпохой. Мой интерес к этому времени и привел меня к Паунду, потому что он также искал интересные для себя темы в Ренессансе и античности. Когда я увидел его тексты, я понял, что, во-первых, они очень хороши для моей задачи, и, во-вторых, их много и они фантазийные, пышные, даже расточительные в своем богатстве. Это пиршество для композитора, как мне кажется, поскольку сами по себе эти тексты очень музыкальны. Мы сейчас готовимся и слушаем голос Паунда, как он читает свои стихи. И это такие своеобразные вокальные экзерсисы — он скорее поет свои стихи или завывает, как шаман. Меня очень заинтересовала вокальная природа его поэтического творчества, поэтому я, не думая о последствиях, выбрал его стихи. У меня получилось 7 мотетов, но текстов было гораздо больше, и выбирал я из многих вариантов.

Эзра Паунд. Ок. 1903Эзра Паунд. Ок. 1903© Beinecke Rare Book and Manuscript Library / Yale University

Денис: Вера, а как ты отреагировала, узнав, что Алексей пишет мотеты на стихи Паунда?

Вера: С доверием. Три года назад мы с Лешей задумали одну идею на тексты античных и современных поэтов. Я занялась изучением темы, и это меня вывело на то, что меня не устраивают существующие переводы античной поэзии на русский. Возникало чувство, что это не античная поэзия, а поэзия XIX века. Собственно, большинство переводов как раз из XIX века. Я углубилась в проблему перевода поэзии и поняла, что на эту тему думаю не только я.

Когда Женя и Вероника внезапно предложили принять участие в их детище — фестивале SOUND UP, мы, конечно, согласились, и у нас появился новый замысел, но он вырастает как бы из того — про античность и современные тексты.

Так как у Леши уже была начата серия мотетов на стихи Паунда, я начала их изучать.

Парадоксальным образом они мне показались близкими по духу той, заново переведенной античной поэзии из моего воображения. Позже я выяснила, что Паунд, реформатор по природе, кроме поэтического языка реформировал еще и теорию перевода. Вот такое совпадение.

И Лешина интуиция.

Все, что я знала о Паунде на тот момент, было связано с предложением от Пермской оперы, Курентзис и Александровский тогда начали работать над «Cantos» Сюмака. Мне предлагали быть художником этого спектакля, но я, к сожалению, вынуждена была отказаться из-за большой загрузки на двух других проектах.

И я стала погружаться в его биографию... А ведь он, можно сказать, прожил несколько жизней. Детство в провинциальных колледжах Америки, потом в Лондоне, в поэтических салонах начала века, затем насыщенная жизнь столицы искусства — в Париже. Большой период в Италии, которую он очень полюбил. А потом начинается ад: война, заключение в карцере в военной тюрьме, где его содержали под палящим солнцем... около года — без суда и следствия. Обвинение в госизмене США. Психбольница, помилование, и годы молчания. Его молчание меня завораживает и страшит.

Эзра Паунд после ареста в Италии. 26 мая 1945 годаЭзра Паунд после ареста в Италии. 26 мая 1945 года© UMKC School of Law

Но поначалу я еще очень мало чего знала, понимала, и мое невежество тащило меня «от греха подальше». Я была в шаге от того, чтобы сказать Леше, мол, давай что-нибудь другое сделаем, меня этот Паунд пугает. Но я как будто уловила какой-то сигнал, когда прочла вот эти строки:

Что полюбил, останется навеки.
Все остальное шлак ненужный.
Что полюбил, того не отобрать.
Что полюбил и есть твое
наследство.
Чей это мир? Мой? Их?
Или ничей?

(Перевод Андрея Бронникова. — Ред.)

Они меня укололи. Это текст старика, своеобразный эпилог.

Денис: Тема, безусловно, острая. Острая настолько, что хоть прецеденты художественного осмысления биографии Паунда были — упомянутая тобой опера «Cantos» даже получила «Золотую Маску», но именно сейчас, насколько я знаю, многие СМИ, особенно имеющие отношение к государству, отказываются даже публиковать новость о перформансе, только потому что Паунд — неоднозначная фигура, имевшая отношение к фашизму. Здесь мы можем говорить и о самоцензуре, глубоко проникшей в массмедиа, и о «культуре отмены».

Я была в шаге от того, чтобы сказать Леше, мол, давай что-нибудь другое сделаем, меня этот Паунд пугает.

Вера: Я доверяю своему чутью, а оно меня подталкивает к тому, что важно поднять эту тему в любом формате, даже просто поговорить о ней в рамках интервью, как у нас сейчас с тобой.

Вот ты упомянул «культуру отмены», мы с ней слегка соприкоснулись только что, когда рассылали в СМИ наш пресс-релиз по «Love.Epilogue». Я вижу ее в действии на других примерах и не могу назвать это культурой. Культура — это «возделывание, обработка, воспитание», такая этимология слова. «Культура отмены» — это псевдокультура. Уничтожение человека или темы, раскол общества и бешеная агрессия не могут быть частью культуры. Сейчас при помощи социальных сетей и СМИ инструментом с красивым названием culture cut out (культура исключения) можно стереть в порошок любого человека в течение суток.

Те новостные редакторы, что отказались печатать анонс о нашей работе, размахивали словом «фашист», как девочки чирлидинга своими помпонами. А если бы они уделили свое время и немного — совсем немного — углубились в историю, прочитали бы какую-нибудь статью о Паунде, или хоть пару его стихов, то принесли бы гораздо больше пользы себе и обществу, чем эта неуклюжая попытка «обезопасить» себя и якобы читателей от вредных флюидов «фашиста».

Время все расставляет на свои места. Мы же не говорим «Данте, общественный деятель, посягнувший на власть императора». Или папы римского?! А для нас сейчас неважно, на чьей стороне был Данте. Вроде на проигравшей. Он же вроде бы изгнанник. Изгой?.. Нет, мы говорим и читаем: «Данте — великий поэт». Интеллектуалом может зваться тот, кто прочитал «Божественную комедию».

Денис: В название перформанса «Love.Epilogue» вы вынесли только любовь и, насколько я понимаю, не пытаетесь в нем рассказать биографию Паунда. Ставит ли ваша работа задачу натолкнуть зрителя на размышление о том, можем ли мы наслаждаться стихами Эзры Паунда и не думать о его симпатии к фашизму? Или в ней не надо искать политику?

Вера: Я думаю в контексте жизни и личности Паунда неправильно говорить о «симпатии к фашизму». Что возникает в голове, когда мы видим/слышим это словосочетание? Черно-белая свастика на красном, Гитлер, миллионы зигующих людей, война, концлагеря, поезда смерти и рядом с этим — слово «симпатия»? Такое уютное слово. Напрашивается улыбающееся, довольное лицо.

Те новостные редакторы, что отказались печатать анонс о нашей работе, размахивали словом «фашист» как девочки чирлидинга своими помпонами.

Это не этот случай. Эти слова здесь вообще не подходят. Их надо выбросить и забыть. Он не преступник. Не убийца. Паунд не конъюнктурщик, отдавшийся фашистам ради «денег и славы», он не политик, он даже не общественный деятель. Он — поэт, идеалистические представления которого о мире в какой-то период времени стали резонировать с политическими лозунгами Муссолини. А Муссолини после Первой Мировой войны очень многим казался «эффективным менеджером». Когда Германия развязала войну, а Италия ввязалась в нее, Паунд жил в маленьком итальянском городке, то есть он, американский гражданин, оказался на стороне противников США. Известны две его неудачные попытки выехать со своей большой семьей из Италии. Спустя год, кажется, находясь в полном безденежьи и в неизвестности — напомню, тогда не было телевизоров и Фейсбука, он устраивается работать на итальянское радио. Он стал жертвой фашистской идеологии, а после был жестоко наказан за это сперва своей страной, а потом и всем миром.

Я лучше здесь замолчу и посоветую прочитать замечательную статью Андрея Бронникова, поэта и философа, переводчика самого важного труда Паунда «Кантос». Она есть в открытом доступе и так и называется — «Эзра Паунд и его “Кантос”».

Уверяю, после чтения этой статьи захочется попросить прощения у поэта за словосочетание «симпатия к фашизму», примененное к нему. А читая его поэзию — тем более.

Художники, особенно великие художники, немного безумны. В 1945 году он всерьез предлагал итальянским министрам переводить Конфуция, считая это единственным необходимым сейчас для итальянцев.

Жизнь Паунда после и во время войны — это трагедия. И до конца жизни он не смог преодолеть разрушительного действия событий, в которые был вовлечен в этот короткий период. Депрессия, приступы отчаяния, старость, болезни сопровождали его последние годы. И еще стихи — смысл его жизни! — выброшены вместе с автором, изгнаны из общества.

Хемингуэй описывает Паунда как доброго человека, бескорыстного коллегу, щедрого друга и абсолютного мастера. Он говорит о нем как о святом, вспыльчивом святом, который был «искренен в своих заблуждениях», «упоен своими ошибками».

Я читала о племени, которое живет в изоляции от внешнего мира, так вот у них в языке нет никаких других цветов, кроме как «черный» и «белый». А ведь цветов, оттенков очень много, а черного и белого в природе как раз и нет.

Мы живем в XXI веке в Москве, и я за то, чтобы максимально расширять запас душевных красок. Хочется кричать: «Люди, читайте стихи!»

Люди, читайте стихи. Как говорит мой друг Рома, это «высшая форма человеческой деятельности».

Алексей: Когда я начал писать эту музыку в стол, я не думал о каких-то последствиях, а думал только об искусстве. Но теперь, когда мы находимся в ситуации, когда мы не можем произнести каких-то имен, которые, возможно, заслуживают того, чтобы их произнести, мне кажется очень важным осуществить этот проект, потому что должна быть возможность альтернативного мнения. Мне кажется, «Love.Epilogue» дает пищу для размышлений и возможность для выбора. Для меня это принципиальный момент. Можно сказать, это гражданская позиция.

Денис: Тогда вернемся к музыке. Алексей, прежде у вас была репутация композитора, радикально порывавшего с академической традицией. Сейчас вы вернулись к ее фундаменту — к музыке эпохи Ренессанса. Но наверняка ваши мотеты будут не такими, как у Гийома де Машо.

Алексей: Мне очень интересна музыка добаховской эпохи, потому что в ней еще не появилась тональность. Она предполагает иные решения и, между прочим, решения дико изощренные, технически очень сложные. Например, музыкальный символ той поры — это изометрический мотет, в котором солисты нередко пели на разных языках — например, один человек пел на латыни, а второй одновременно на старофранцузском. И это была вполне распространенная практика. Так что я обращаюсь к высокопрофессиональной культуре и изощреннейшей музыке, которую до сих пор очень сложно исполнять. Я к тому, что не только современная музыка может быть сложной. Так было всегда, и вот эта архисложная музыка остается в веках, запоминается и служит источником традиции и вдохновения следующих поколений. На мой взгляд, «Love.Epilogue» музыкально более сложный проект, чем «SOS», и в большей степени обращен к идеям авангарда. Хотя бы по той простой причине, что здесь использован камерный состав, который по своей природе способен на более сложные вещи. Это тоже часть традиции: симфонии Бетховена проще, чем его квартеты, которые могут сыграть только четыре суперпрофессионала. У «Love.Epilogue» очень широкий стилистический спектр — это не только обращение к музыке Ренессанса, поэтому не ждите от нее исключительно возрожденческой легкости.

Поэзия Паунда — это гениальная стихия, которая бурлит и клокочет. Ей не возможно не восхититься.

Денис: Вы используете стихи Паунда только в английском оригинале или, по примеру ренессансных композиторов, соединяете тексты на разных языках?

Алексей: Текст — исключительно английский первоисточник. Поэзия Паунда — это гениальная стихия, которая бурлит и клокочет. Ей невозможно не восхититься, и я восторгался и вдохновлялся в первую очередь музыкой этой поэзии. Но кроме этого, у него же очень образные тексты — о любви, о смерти и природе, и я искал их разные аналоги в музыке. Я даже пришел к звукоподражанию, которым никогда не занимался, но композиторы прибегали к нему во все века. Например, в мотете «Королева апреля», где речь идет о весне о птицах, я вдохновился пением птички у себя на даче. Я даже не знаю, что это за птичка такая редкая, но она очень смешно чирикала, и я буквально вставил ее чириканье в партию сопрано. Такие вещи могут показаться забавными, но мне кажется, они передают тот настрой, который был у Паунда и у Гийома де Машо.

Арина ЗвереваАрина Зверева© Московская филармония

Вера: Могу добавить, что Арина Зверева, хедлайнер квартета N'Caged, который сейчас разучивает эту музыку, несколько дней назад написала мне, что получается очень красиво, хотя сложность партитуры поначалу вызывала у них чисто спортивный интерес: возможно ли ЭТО вообще спеть?!

Но N'Caged, похоже, любит бросаться в пучину сложностей. Я много слышала их выступлений, и для моей видеоинсталляции они пели музыку Раннева, а Раннев любит головоломки. Кстати, это их дебют на SOUND UP.

Денис: В анонсе «Love.Epilogue» говорится, что вы еще используете некую «электронику». Какую функцию она выполняет?

Вера: Функцию интродукций или сочленения двух номеров. Боб Уилсон называет такие номера «knee-play» от слова «knee», то есть «колено». Еще это такие инъекции прямой речи поэта или людей из его ближайшего круга, важные для понимания личности Паунда.

Сценарий мы сочиняем-насыщаем с Ирой Шульженко, куратором современного искусства с филологическим бэкграундом, страстным ценителем хорошей поэзии.

Денис: Алексей, в одном из интервью вы говорите, что цените в музыке мастерство звукообраза — некую воплощенную в звуке идею, которая сразу себя проявляет. Какой ключевой звукообраз в «Love.Epilogue»?

Алексей: Звукообраз можно только услышать, а словами его нельзя объяснить. Это просто что-то такое яркое. А почему яркое — это тоже не объяснишь: какие-то воспоминания, коннотации, связанные с этим сочетанием звуков. Мои внутренние находки, за которые я цеплялся, связаны как раз, наверное, с вокальной музыкой XIV–XIV веков. Странноватый такой колорит: вроде тональная музыка и в то же время не тональная, что-то такое вне времени уже. Вот этим мне нравится эта эпоха. Хотя «Love.Epilogue», конечно, далек от ренессансного звучания, но мой личный звукообраз он где-то там коренится и очень мне дорог.

Денис:«Love.Epilogue» определен как мультижанровый перформанс: там будет не только музыка и стихи Паунда, но еще и хореография. Как будет сделана эта часть?

Вера: С нами работает молодая танцевальная компания «Сад», с ними я уже неоднократно сталкивалась в разных проектах. Ее идейный вдохновитель Альбина Вахитова — тонко чувствующий музыку человек, ее эстетические взгляды мне близки. Танцоры, которые с ней работают, полны жизнью, очень профессиональны. Некоторые из них для меня — воплощение античных представлений о красоте. Но компания прекрасна еще и разнообразием участников. Некоторые ребята для меня воплощают все представления о современном человеке, а какие-то по образу ближе к средневековью.

Танцевальная компания «Сад»Танцевальная компания «Сад»© Cад / Facebook

В нашем перформансе не будет жестких закрепленных мизансцен, но будет ограниченная в пространстве площадка для перформеров и четкая структура. Мы хотим использовать несколько сюжетов, которые всплывают в мировом искусстве во всех веках. Это очень коррелирует с поэзией Паунда, которая тоже полна реминисценций, отсылок к другим видам искусства, к разным культурам.

Представьте себе мультик, где дети попадают в магазин игрушек. Помните такой? А теперь представьте себе, скажем, Эрмитаж, галерею Уффици или Метрополитен-музей — вы гуляете по залам и фантазируете, что случилось ДО того, как та или иная скульптура сложилась в свою композицию в мраморе или бронзе. Что было за секунду до этого движения? Или за час? Как сложился этот сюжет на холсте?

Я не могу вам сказать, о чем будет наш перформанс, иначе он бы закончился здесь, в нашем диалоге, так и не начавшись.

С уверенностью могу сказать, что я благодарна тем новостным редакторам, которые отказались анонсировать «Love.Epilogue». Благодаря им я вгрызлась в книги, познакомилась с невероятными людьми и сделала себя и свой опыт богаче.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243622
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20245134
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411914
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418502
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422653
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427974
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428633