14 июля 2014Кино
208

Украина как метафора

«Звенигора» Довженко в московском «Музеоне»

текст: Максим Семенов
Detailed_picture© ВУФКУ

Завтра, 15 июля, в летнем кинотеатре московского Парка искусств «Музеон» начинается месячный цикл показов немого кино в озвучке современных композиторов. Программу открывает «Звенигора» Александра Довженко в живом сопровождении джазмена Алексея Круглова. Максим Семенов — об удачах и неудачах этого раннего опыта в украинском поэтическом кино.

Наследие забытых предков, шахтеры, спасающие революцию от националистов, западные капиталисты, жаждущие украинской крови. Кажется, «Звенигора» Довженко способна высказаться по всем так или иначе связанным с Украиной вопросам. И не только способна, но и стремится это сделать.

В этом фильме есть все. Или почти все. Борьба с польскими панами, гадание девушек на Ивана Купалу, тысячелетние старики, черти, спрятанные сокровища, вылезающие из земли католические монахи, чудеса на фронте, улицы Праги и ночная жизнь Парижа. Проще, вероятно, перечислить, чего в этом фильме нет.

При этом внятно рассказать сюжет «Звенигоры» не очень-то легко. Всякий раз сбиваешься на пересказ отдельных сцен или образов. Вот и Сергей Михайлович Эйзенштейн в своей статье «Рождение Мастера» только и может воскликнуть: «Мама родная! Что тут только не происходит!».

© ВУФКУ

В фильме есть дед. Этот дед ищет сокровища. Сокровища на Звенигоре спрятали то ли скифы, то ли гунны. Деду тысяча лет или около того, поскольку он был стар уже в те далекие времена, когда эти сокровища закапывали. Еще у деда есть два внука: Тимош и Павло. Тимош идет на войну и становится большевиком. А Павло идет к Петлюре, а потом эмигрирует в Европу, где под видом «украинского князя» выступает с лекцией, в финале которой обещает застрелиться. Но не стреляется, а перебирается через границу и подговаривает деда взорвать поезд, поскольку железную дорогу проложили через то место, где сокровища закопаны.

Но все, что я написал, — это неправда, конечно. Во-первых, поезд — это метафора будущего. Во-вторых, сокровища — это тоже метафора, поскольку настоящие сокровища — это уголь, руда и хлеб Украины, потому-то богатства Звенигоры никому и не даются в руки, исчезают или превращаются в черепки. Наконец, и дед, который прожил тысячу лет, — это тоже метафора, символизирующая прошлое украинского народа и его вековечное стремление к счастью. И Довженко весь фильм прямо намекает на метафорический характер повествования.

Ни один пересказ не может отразить самой сути этой картины, поскольку не может вместить в себя украинские нивы, и работу шахтеров, и волов, чьи рога крестьяне украсили цветами, и то, как клонятся под тяжестью зерен колосья в летний день, и то, как безумно пляшут идущие на войну парни.

© ВУФКУ

Хотя в «Звенигоре» есть некие основные персонажи, картина Довженко в большей мере является драмой тем и лейтмотивов, чем историей. «Звенигора» — это фильм-видение, цепочка причудливых фантазий. Зритель, решивший впервые посмотреть эту картину, должен приготовиться к тому, что увиденное не будет фильмом в привычном понимании, не будет обычной кинопрозой. Творение Довженко распадается на бесчисленные эпизоды, сцены, кадры. Каждый из них выразителен сам по себе и может без всякого ущерба для понимания восприниматься отдельно от остального фильма. Так, вероятно, обстоит дело и с поэзией. Чтобы получить удовольствие от поэмы, не обязательно читать ее всю. К похожему методу пришел Годар, в поздних работах которого также присутствуют весьма условные и необязательные герои, а действие распадается на яркие и загадочные экранные образы. Однако то, что у Годара — результат долгой творческой эволюции, у Довженко — желание начинающего режиссера в одной картине разом рассказать обо всем, что ему кажется интересным.

А интересны ему Украина, ее история, народ и культура, которую он сам во многом и создает. Собственно говоря, фильм Довженко — это своего рода украинский «магический реализм», только этот «магический реализм» не очень выстроен. Он делает свои самые первые шаги, а потому шатается из стороны в сторону и того гляди упадет.

© ВУФКУ

Герои появляются в картине как-то мимоходом, больше для приличия. В кадре чувствуется то Мурнау, то Эпштейн, то Пудовкин и лишь иногда — сам Довженко, но еще какой-то робкий. При этом в фильме затронуты скопом все темы, которые в последующем появятся в фильмах мастера: тут и паровоз, что сойдет с рельсов в «Арсенале», и конфликт между старым и новым из «Земли», и противоборство близких из «Аэрограда».

Довженко слишком увлекается сочинением новой украинской мифологии, из которой должна сама возникнуть реальность, а потому бросает сюжет на произвол судьбы. И финал — дед, Тимош и Оксана едут в украинском поезде и едят украинский хлеб — не становится выходом в реальность, но превращается в очередную метафору, еще один мифологический образ. Всему этому почти невозможно сопереживать, в этом очень трудно разобраться, но снято это с виртуозностью, за которой угадывается будущий великий мастер. Если отбросить скидку на время, склонное облагораживать все, что попадает в его сети, «Звенигора» кажется скорее поражением, чем прорывом. Однако одного этого поражения было бы достаточно, чтобы обеспечить себе место в истории кино.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России» Журналистика: ревизия
Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России»  

Главный редактор «Таких дел» о том, как взбивать сметану в масло, писать о людях вне зависимости от их ошибок, бороться за «глубинного» читателя и работать там, где очень трудно, но необходимо

12 июля 202349547
Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал»Журналистика: ревизия
Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал» 

Главный редактор телеканала «Дождь» о том, как делать репортажи из России, не находясь в России, о редакции как общине и о неподчинении императивам

7 июня 202342796