23 сентября 2021Кино
262

Антон Яруш: «Нарушена вербальная коммуникация, люди разучились общаться»

Сценарист «Тесноты» и «Разжимая кулаки» — о бессловесной чувственности героев этих фильмов

текст: Наталья Серебрякова
Detailed_pictureКадр из фильма «Разжимая кулаки»© «Пионер»

В прокат выходит «Разжимая кулаки» — второй фильм Киры Коваленко, одной из выпускниц кавказской мастерской Александра Сокурова. Его сценарий написан в соавторстве с Антоном Ярушем, который работал также и над «Теснотой» Кантемира Балагова. Наталья Серебрякова поговорила с Антоном о том, как он проделал путь от Уралмаша до берлинской школы.

— Как вы вообще познакомились с выпускниками кабардино-балкарской мастерской Сокурова? Вы же окончили ВГИК, верно?

— Да, сценарную магистратуру. Мы дружили с Кирой Коваленко на Фейсбуке и ни разу в жизни не встречались. Там же мне написал Кантемир (Балагов. — Ред.) и сказал, что ищет сценариста; Кира дала ему мой контакт. Я отправил ему свои сценарии, на тот момент студенческие, он мне показал свои короткометражные фильмы, и мы решили делать «Тесноту».

— А до магистратуры чем занимались?

— Я вырос в Екатеринбурге, в районе Уралмаш, самом, наверное, криминальном в 90-е. Точнее, в той его части, которая называется ШКЗ — Шувакишский кирпичный завод, где каждый день обворовывались квартиры, умирали наркозависимые и вообще была очень мрачная атмосфера. Но меня родители нагрузили кружками, чтобы я не шатался: музыкальная школа, танцы, все вот это...

После девятого класса я ушел в юридическую гимназию и поступил в юридическую академию, но быстро понял, что это совсем не тот путь, по которому я хочу идти. Меня благополучно отчислили на втором курсе, через год я поступил на философский факультет Уральского федерального университета, отучился там два года и перевелся на арт-менеджмент в Санкт-Петербургский университет культуры и искусств. Окончил его и понял, что не знаю, что делать дальше.

Уехал в Европу, прожил там какое-то время и уже по возвращении понял, что я хочу заниматься кино. Сценаристом я становиться не собирался, я хотел поступать на режиссуру в Берлинскую академию кино. Не случайно хотел туда. Я всегда любил кино берлинской школы, австрийцев.

Учил язык, готовился к поступлению, но мне отказали в студенческой визе. Надежды рухнули, и я просто зашел на сайт ВГИКа, узнал, что есть сценарная магистратура, и поступил туда.

— «Теснота» была вашим первым фильмом?

— Это был мой большой дебют. Так же как и дебют Кантемира, оператора Артема Емельянова, Даши Жовнер. И уже на съемочной площадке «Тесноты» мы начали работать с Кирой. Тогда это был другой сценарий, история трех братьев. Когда мы закончили писать, Кира поняла, что она уже опередила эту картину, как будто уже сняла ее у себя в голове, — и ушла думать над другой, но некоторые характеры сохранила.

Заниматься «Кулаками» я пришел уже, наверное, спустя полгода работы Киры с Любой Мульменко: у них что-то не сложилось, такое бывает. Кире был нужен свежий взгляд. Так появился я.

— Как вы с режиссерами работали над сценарием? Как распределялись обязанности?

— Кантемир пришел ко мне с идеей криминальной драмы. И в разговоре мы поняли, что хотим сконцентрироваться на отношениях внутри семьи, которая переживает трагедию. Я начал писать, мы обсуждали историю, работали над сценами, несколько из которых Кантемир написал сам. Удивительно, но мы не созванивались ни разу, все решали в чате Фейсбука. За пять-шесть месяцев плотной работы нам удалось создать сценарий, прочитав который, Александр Николаевич Сокуров просто спросил у Кантемира, готов ли он снимать, есть ли у него силы. Кантемир сказал: «Да».

— «Кулаки» сняты на осетинском — а сценарий вы с Кирой писали на каком языке?

— Сценарий был написан на русском. У нас был очень хороший переводчик с русского на осетинский, и Кира на площадке просто слушала интонацию актеров и так определяла для себя — работает или нет. Сама Кира, как и я, не говорит на осетинском языке. Но в Осетии семьи, которые живут в небольших городах, говорят как на русском, так и на осетинском. Язык, как культурный код, нужно было использовать. Артистам на осетинском было проще думать, проще подключаться к своему герою: в картине же всего два профессиональных актера — главная героиня и ее отец, остальные — непрофессионалы. Вообще-то и первый фильм Киры «Софичка» был снят на языке его героев — на абхазском.

— Мне показалось, что диалоги в фильме играют второстепенную роль и драматургия больше опирается на язык тела, на пластику героев.

— Да, мы изначально с Кирой говорили о том, что если можно не говорить, если можно невербально показать отношения между людьми, то мы будем следовать этому пути. Больше работать на движении, чем на словах. В фильме действительно диалоги очень точечные, там больше чувственности жестовой, оценочной, в виде взглядов, прикосновений, объятий.

— Сценарий вы пишете как литературный — или в общепринятой сегодня американской манере?

— В американской манере, но что мы понимаем под литературным сценарием? Если это описание атмосферы с обилием прилагательных, то это не перекладывается на визуальный ряд, в этом нет движения. Кино — это движение. Движение героя, его развитие. Поэтому все описательные вещи, цветовые решения, художественные — это больше работа режиссера, чем сценариста. Но если какие-то детали важны, они, конечно, прописываются в сценарии. А так чем больше глаголов, тем лучше. «Пошел, сделал, взял, укусил, поел» — как-то так примерно.

— Как вообще вы работали с осетинским материалом? Ездили туда?

— В Осетию не ездил, я читал осетинские пьесы разных годов и был близко знаком с осетинской семьей, в которой три брата. Тема контроля, по сути, присутствовала и там. Эти личные истории, которые наблюдала Кира, которые наблюдал я — конечно, не с той степенью погруженности, как она, — послужили материалом для фильма. Мы не можем говорить о том, что так устроена жизнь в Осетии вообще. Но очевидно, что ситуация там куда хуже, чем здесь. С правами. Особенно с правами женщин.

— И в «Тесноте», и в «Разжимая кулаки» есть мотив инцестуальной связи между братом и сестрой. Или нет?

— Нет. Этого нет ни в «Тесноте», ни в «Кулаках». Это просто те чувственность и телесность, которые наблюдала Кира, это ее личный опыт. Ту же чувственность — конечно, не в той концентрации — наблюдал я. Просто героям проще объяснить что-то друг другу объятием, чем словами. Нарушена вербальная коммуникация. Родители не слышат детей, дети не хотят слышать родителей, братья и сестры, по сути, тоже не слышат друг друга. Это не только проблема кавказских регионов, это вообще проблема нашей реальности. Москва, Питер, деревня, Дальний Восток… Несмотря на такое количество средств коммуникации и гаджетов, люди разучились общаться друг с другом. А возможно, и не умели.

— В начале разговора вы упомянули свою любовь к «берлинцам» и австрийцам, и это такие холодные фильмы, холодные режиссеры... А ваши фильмы чувственные, особенно «Разжимая кулаки». Это эффект режиссуры?

— Безусловно, это заслуга Киры как режиссера: она работала на площадке с актерами, она добивалась от них всей этой чувственности. Но в сценарии это тоже все было: объятия, удушающие или сближающие, кулаки. Но, кстати, я не могу сказать, что фильмы «берлинцев» или Зайдля холодные. Они просто тихие.

— Вы же недавно еще написали сценарий для Григория Добрыгина...

— Да, у нас сейчас прошла премьера на «Кинотавре». Картина называется «На близком расстоянии». И она получилась тихая. Мне всегда хотелось сделать такое кино, понаблюдать, затоптать сюжет. В главной роли — Ксения Раппопорт. Еще там играет мальчик, которого Гриша нашел среди курьеров доставки. Гриша сам проработал там некоторое время, чтобы больше прочувствовать характер работы и людей, занятых этим. Кроме этого у меня еще готов фильм, который мы делали с Тамарой Дондурей, он ждет своего часа.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243946
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20245445
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202412216
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418734
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422881
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428188
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428825