Второе дело Трушевского: изменилось ли арт-сообщество за девять лет?

Художницы, критики и редакторы — о том, как мы сегодня реагируем на темы насилия

2 из 8
закрыть
  • Bigmat_detailed_picture
    Мария Кравцоваисторик искусства, шеф-редактор раздела «Процесс» портала «Артгид»

    В подобных опросах и дискуссиях я, как правило, выступаю в качестве исторического оптимиста. Я прекрасно помню события и ситуации десятилетней давности и совершенно не согласна с теми, кто утверждает, что с тех пор ничего не поменялось. Наоборот, мне очевидно, что сегодня мы живем и действуем в новой этической системе, а наше общество становится все менее и менее толерантным к насилию. Хотя «новой» эту этику можно назвать лишь с большой натяжкой. По сути, это старая этика, которая вдруг начала работать. Большинство из нас так или иначе и до обсуждаемых событий различало хорошее и плохое, но до определенного момента нравственный закон внутри нас не находил выхода вовне. Что неудивительно, конечно, учитывая исторический контекст — умри ты сегодня, а я завтра. Максимум, во что сублимировался этот нравственный закон, — стыд, в том числе стыд за окружение, которое если не потакало, то прикрывало агрессора в стиле «да, сукин сын, но это наш сукин сын». Но стыд — пассивное начало.

    10 лет назад «дело Трушевского» сыграло большую роль в перезаключении этического договора внутри художественного сообщества. Более того, эти события стали катализаторами воспоминаний: представители (вернее, представительницы) старших художественных поколений (пока непублично) рассказывали похожие истории десяти-, двадцати-, тридцатилетней давности. И понятно, что каждый раз пострадавшая выбирала молчание — прежде всего, потому что понимала: даже если она получит правовую, то не получит внутрисистемную поддержку, будет исключена (символически или физически) из профессионального сообщества. Собственно, об этой «внутрисистемной» составляющей я и хочу сказать отдельно.

    В 2010 году казалось, что, несмотря на новый фактор публичности (и социальные сети сыграли в этом огромную роль), внутрисистемная поддержка «своего сукина сына» все так же сильна и действенна (например, многие всерьез полагали, что состоятельные и влиятельные представители художественного сообщества помогут художнику откупиться от правоохранительных органов). И действительно, тогда Трушевский получил не только личную, но и институциональную поддержку: в рамках вручения профессиональной премии «Соратник» центр современного искусства «Винзавод» «морально поддержал» Трушевского. Сегодня участники тех событий спорят, насколько это было официально, ссылаясь на то, что решение наградить Трушевского принадлежало одному-единственному человеку — бывшему арт-директору «Винзавода» Николаю Палажченко. Но интернет сохранил довольно показательную для тех событий дискуссию между художником Стасом Жицким и основательницей ЦСИ Софьей Троценко, которая прямо заявляла: «“Винзавод” как организация солидарен с тем, что, если художнику предъявлено уголовное или административное обвинение, это не значит, что его нужно исключать из художественной жизни и отрезать ему возможность для профессиональной самореализации». Так позиция (мнение) одного человека превратилась в позицию целой институции.

    Сегодня подобное уже невозможно. И мы действительно не видим ни такого драматичного разрыва мнений, как в 2010 году, когда в публичном поле были четко обозначены две противоположные позиции, ни самой идеи того, что «талант» на чаше этических весов может перевесить тяжесть содеянного (преступления против личности). Наоборот, современность (и люди, и институции) сразу же и безоговорочно дистанцируется от агрессора, что в том числе является знаком отказа от множественных репутаций (в советском стиле: «да, человек он — говно, зато специалист хороший!»). Поэтому я более чем уверена, что на этот раз не будет никакого внутрисистемного сопротивления — просто потому, что сама система изменилась, приняв новые этические нормы.


    Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320735
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325847