Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20243626Приходите завтра, 29 апреля, на показ первой версии фильма ученицы Марины Разбежкиной Маши Павловой «Дорогой дядя Вова» — об узнике Болотной Леониде Ковязине и его семье (в рамках проекта «Синема верите»). Мы продолжим разговор о протесте и его влиянии на общество и отдельные судьбы. Попасть на показ можно по этой ссылке.
В 2012—2013 годах не менее 15 раз большие контингенты горожан — от 30 до 50 тысяч — в Москве выходили на массовые шествия, была предпринята попытка создать протестный лагерь на Чистопрудном бульваре. 6 мая 2012 года — накануне вступления Владимира Путина в свой очередной, «третий», президентский срок — состоялась массовая акция протеста, приведшая к столкновению демонстрантов с полицией. В этот период возникла редкая ситуация взаимодействия левых, правых, экологов, муниципальных общественников, авангардных художников и др. Возник Координационный совет этого нового движения.
Хотя медиа, контролируемые Кремлем, рассказывали населению, что этот КС непопулярен, на самом деле Администрация президента знала, что социологические опросы показывают рост влияния. Кремль сделал выбор в пользу подавления этого движения, а не включения его в политическое поле. Несмотря на то что весь 2013 год Кремль принимал различные меры устрашения, в сентябре 2013 года один из наиболее популярных лидеров этого движения — Алексей Навальный — на выборах мэра Москвы получил более 27% голосов.
Теперь, когда этот общественный подъем в прошлом, встает вопрос: что это вообще было? Ответ на этот вопрос зависит от «стороны участия». Начнем с Кремля. Кремль не сразу определился в своей оценке движения. Поначалу в Кремле интерпретировали появление движения как позитивный фактор — выявились «рассерженные горожане», «новые сердитые». «Креативный класс» выразил свои общественные чаяния. Кремль настолько в тот момент не определился с пониманием движения, что глава парламентской партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов явился на заседание парламента с белой лентой на лацкане пиджака. Для какой-то части истеблишмента массовый выход горожан на улицу воспринимался как результат медведевской «оттепели». Предполагалось, что эта активность может быть использована самой системой для реформирования. Движение мыслилось как «оттепельное», реформистское. Осталось тайной, какую роль в этом движении сыграли «староельцинские», какую — Сурков, какую — «Фридман и олигархи». Но всех их публично подозревали в поддержке этого обновленческого общественного движения.
Институции «общественной рефлексии» произвели ничтожно малый контент, осмысляющий движение «белой ленты».
Рубежом кремлевских колебаний относительно «белой ленты» стало 6 мая — 12 000 полицейских и бойцов внутренних войск стянули в Москву, чтобы накануне инаугурации Путина устроить столкновения и жестко показать протестантам бесплодность их публичных усилий. После 6 мая началось активное формирование однозначной кремлевской позиции: движение было целиком подрывное, инспированное Западом, а его участники — «враги государства».
Что думало о себе само движение? Попытки самоописания начались сразу, с декабря 2011 года. Было видно, что оно содержит в себе две отчетливые крупные темы: недовольство выборами и недовольство длительностью правления Путина. Это было основное его топливо между декабрем 2011-го и маем 2012-го. Белоленточники возникли из массового участия горожан в движении наблюдателей на выборах и как ответ на «волюнтаристское» путинское решение вернуться на пост президента. То есть это было движение за «демократизацию системы» и за включение в политику «новых недовольных». Это значит, что оно в случае победы привело бы к более прозрачным выборам и некоторому изменению системы партийного представительства в Госдуме и региональных парламентах.
Теперь, уже после Крыма, после радикального поворота путинской политики, многие векторы тогдашнего движения требуют нового осмысления. Скажем, был важный спор между участниками — надо ли было идти на Болотную (за Немцовым и Пархоменко) или на площадь Революции (за Лимоновым). Многим казалось тогда, что согласие пойти на Болотную — это отказ от радикального протеста. Между тем после Крыма Лимонов стал пропутинским колумнистом газеты «Известия». В то время как многие участники протеста сидят, бежали из страны, а Немцов и вовсе — убит.
86-процентный «посткрымский консенсус» заставляет заново посмотреть на события 2011—2012 гг. Многие политические историки считают, что кремлевская авантюра на Украине — прямое следствие «болотного протеста»: маленькая победная война устроена Кремлем для того, чтобы полностью избавиться от последствий протеста, который угрожал системе персоналистской власти В. Путина.
Теперь, когда этот общественный подъем в прошлом, встает вопрос: что это вообще было?
Интересное обстоятельство, смысл которого до конца неясен пока: институции «общественной рефлексии» произвели ничтожно малый контент, осмысляющий движение «белой ленты». В России не появилось даже итогового описания всей истории движения. То есть не вышло даже книги, подобной журналистской хронике Софьи Кошкиной о киевском Майдане. Никто из лидеров протеста не написал больших мемуаров, претендующих на создание господствующего дискурса. Ни одна исследовательская группа не опубликовала большой монографии об этих событиях (за несколькими редкими исключениями: сборники «Политика аполитичных», «Городские движения России в 2009—2012 годах», «Мы не немы». — Ред.). Даже художественные — как традиционные, так и авангардные — формы переосмысления протеста оказались ничтожны: ни крупной выставки, ни масштабного документального кино, ни попыток художественной героизации этого resistance. В результате есть несколько точечных и камерных рефлексивных событий — альбом протестных лозунгов, собранных и изданных В. Лурье («Азбука протеста»), документальные фильмы «Зима, уходи!» и «Срок», монография социолога М. Габовича, работающего в Берлине (написана и издана по-немецки). Из лучших текстов российских социологов и философов, анализирующих протест 2011—2013 гг., даже не собрана значимая книга. Не была предпринята попытка снять художественное кино, нет ни сценария, ни романа, написанного об этих событиях.
Кремль победил, реформистское движение разгромлено, за счет войны на Украине создан новый патриотический консенсус — и историю белоленточного протеста пишут только журналисты Константин Семин и Аркадий Мамонтов. Их история мало отличается от уголовного дела о покушении на основы государственного строя РФ и попытке свержения нашего «цезаря» по заказу США.
Движение «белой ленты» — несомненно, одно из трех-четырех важнейших событий постсоветской истории РФ, которые вообще определили ход этой истории, привели к переопределению политической системы и вектора движения всего общества. Такие события требуют больших дискурсивных усилий. Они выявляют, есть ли у общества вообще рефлексивные возможности, распределенные в различных формальных и неформальных институциях — университетах, научных группах, издательствах, художественных группах и т.д. Оказалось, что таких возможностей у российского общества почти нет. Может быть, они появятся позже?
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20243626Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20245138Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202411917Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202418505Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202419170Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202421912Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202422656Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202427773Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202427977Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202428636