1 марта 2022Общество
2184

Родина как утрата

Глеб Напреенко о том, на какой внутренней территории он может обнаружить себя в эти дни — по отношению к чувству Родины

текст: Глеб Напреенко
Detailed_pictureИлья Репин. Возвращение с войны. 1877. Холст, масло© Eesti Kunstmuuseum

Кольта начинает дискуссию о том, что это значит для русскоязычной интеллигенции — где бы она территориально не находилась — быть сегодня русским, осознавать себя русским, нащупывать свои новые позиции в отношениях с глобальным миром, особенно в сфере культуры, которая тоже оказалась под разрушительным огнем войны — но и в отношениях к самой себе и «нравственному императиву внутри».

С текстами об этом на наших страницах выступают поэт Алексей Цветков-старший, философ Мария Бикбулатова и психоаналитик Глеб Напреенко.

Мне написал редактор Кольты Михаил Ратгауз и попросил высказаться — что такое для меня быть русским сейчас, в нынешних обстоятельствах?

У меня всегда было очень специфическое чувство родины — сугубо ностальгическое. Моя родина была выстроена вокруг утраты. Мысль о своей любви к России — к России ли (?); на этом месте в последние дни оказалась Украина, где я много бывал в детстве и юности, откуда происходили мои родственники и которую так любила моя покойная мать — итак, подобная мысль о любви к родине у меня возникала всегда сугубо когда речь шла о чем-либо оставленном, заброшенном, несостоявшемся — здании, сообществе, мечте. И если фантазировать тут о какой-то общности, то это была бы общность не вокруг воплощенного идеала, но вокруг этой утраты: будто «мы» потеряли что-то общее. И такое действительно иногда возможно — например, если гибнет человек, то его близкие на время могут объединиться, забыв все распри.

Но если говорить о моем чувстве Родины, то общность эта — совершенно воображаемая, как, впрочем, в основе своей, и всегда казавшаяся мне несколько чуждой общность, которая могла бы быть выстроена вокруг какой-либо идеи о «русском характере» или о чем-то еще, окрашенном в утвердительные, положительные тона. Таком «положительном», которое сейчас культивируется, например, российской пропагандой. Другое дело, что это «положительное», похоже, способно действительно стать общим идеалом и привлекать к себе сторонников.

Но что с этим моим чувством Родины сейчас, когда государство, в котором я в действительности живу, напало на Украину?

Я процитирую собственный доклад, прочитанный на днях на Форуме психоаналитиков, который состоялся в прошлую субботу и был выстроен вокруг переписки Фрейда и Эйнштейна «Неизбежна ли война?». На форуме в качестве докладчиков приняли участие российские, украинские, бельгийские и французские коллеги. Форум ставил своей целью попытаться выработать немного знания, запустить возможность мысли перед лицом парализующей чистой фактичности происходящего (выражение, использованное участником форума Домиником Ольвутом).

Итак, цитата (для этого текста я добавлю некоторые пояснения в квадратных скобках): «Сперва, узнав о новостях, я столкнулся с сильной взбудораженностью в теле. С тех пор я испытываю сложности со сном. Впервые мне удалось что-то сделать с этим возбуждением, когда я увидел на фейсбуке фотографии моей подруги из нашего давнего совместного путешествия по Украине, которые она выложила в первые часы войны, сопроводив комментарием об утрате [“пересматриваю фотографии, не понимала тогда, как на самом деле была счастлива, и очень боюсь, что и не буду уже”]; это срезонировало с чем-то во мне — и я заплакал.

На следующий день я пошел на психоанализ и после сеанса с удивлением столкнулся с тем, что для меня способом субъективации того мучительного избыточного наслаждения, с которым я столкнулся, является именно скорбь, горевание [наслаждение, jouissance, категория психоанализа, введенная Жаком Лаканом; в данном случае я ее использую для определения того, что вас захватывает, что вами владеет, вас “плющит-таращит-колбасит”; в контексте переписки Фрейда и Лакана ближайшим фрейдовским понятием к лакановскому наслаждению служит “влечение к смерти”]. Удивление от этого открытия также сопровождалось слезами. Удивление указывает на присутствие здесь бессознательного — и на субъективный эффект истины.

Истина связана с особым обращением с наслаждением. Как говорит Лакан в своем 17-м семинаре, истина — сестра наслаждения, подпавшего под запрет.

Этого эффекта истины, этого измерения субъекта не хватает сейчас в потоке новостей, информации, пропаганды, который обрушивается на нас в связи с войной и которым мы так или иначе мучительно наслаждаемся.

Мы можем, например, ставить вопрос о правдивости тех или иных сведений — но это не дает нам доступа к истине субъекта [субъект в данном случае — субъект психоаналитический, например, субъект бессознательного, столкновение с которым сопровождается удивлением от открытия, что в вас, помимо того что вы сознаете, живет какая-то иная мысль, иная речь — все то, что Фрейд обнаруживает в “Толковании сновидений” или “Остроумии и его отношении к бессознательному”; и каждое конкретное такое открытие имеет характер истины]. Для того, чтобы обнаружить субъект, надо что-то сделать с заполняющим его наслаждением. И это то, что психоанализ может продолжать пытаться делать сегодня».

То горе, о котором я говорил в своем докладе, и есть мое чувство Родины. И именно оно стало моим способом субъективировать происходящее сейчас в действительности из-за государства, гражданином которого я являюсь.

Я говорил об утрате и горевании.

Но есть и иного типа зияние, иного типа брешь, о которой говорят в психоанализе. Это брешь радикально отторгнутого от доступа к символизации, фрейдовское Verwerfung. Например, это может проявляться в невозможности быть призванному к ответственности за что-либо, за какое-то зло — и тогда это зло можно помыслить как исходящее только извне, от других. Здесь нет места работе горя, нет диалектики между бессмыслицей и попыткой ее символизации. Именно это отсутствие ужаснуло меня в последних речах президента, риторически наполненных всевозможными положительными идеалами. И сегодня именно с распахнутым зиянием в сердцевине российского государства мы имеем дело. Как выразил это психоаналитик Михаил Страхов, оттуда сейчас «летят бомбы вместо слов».

Итак, мой ответ на это зияние — горе. Возможность найти ответ на эту дыру в сердцевине Российской Федерации проходит для меня через мою интимную Родину, Родину-утрату.


Понравился материал? Помоги сайту!

Ссылки по теме
Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319756
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325170