«Это и мой беспорядок, и мои неубранные кровати»

Инна Денисова поговорила с Машей Павловой, режиссером фильма об узнике Болотной Леониде Ковязине, о вопросах, которые должен задать себе каждый

текст: Инна Денисова
Detailed_picture© Катерина Горностай

Приходите в эту среду, 29 апреля, на показ первой версии фильма ученицы Марины Разбежкиной Маши Павловой «Дорогой дядя Вова» — об узнике Болотной Леониде Ковязине и его семье (в рамках проекта «Синема верите»). Попасть на показ можно по этой ссылке.

— «Дорогой дядя Вова» — хроника девяти месяцев жизни жены человека, арестованного по «Болотному делу». Как эта история стала вашей?

Леня Ковязин должен был учиться со мной в мастерской Марины Разбежкиной.

— То есть вы его знали?

— Нет. Я с Сахалина, он из Кирова, мы не были знакомы. Он прошел один или два тура, у него были хорошие шансы на бесплатное место, грант, а потом он пропал. Вскоре мы узнали, что он был арестован 5 сентября в Кирове.

— Как узнали?

— Марина Александровна рассказала. Мама его жены, Жени, пришла к нам на курс и попросила Марину Александровну написать поручительство. Чтобы меру пресечения выбрали более мягкую. В итоге поручительства роли не сыграли, Леню оставили под стражей, но Марина Александровна включилась в историю. И когда узнала, что Леня будет жениться в тюрьме — а у нас темой одного из предметов была свадьба, — то сказала: «Вот вам реальная драма. Люди женятся в СИЗО». И я сказала: «Я поеду».

— Что вас привлекло — контраст места с событием?

— За день до свадьбы я пришла к Жене с Катей (Катя — мать Жени, жены Ковязина. — Ред.). И они оказались такими потрясающими людьми, что я поняла, что уже не смогу от них уйти. Поэтому я стала снимать их дальше.

На территорию СИЗО никого не пускают. Не было ни одного журналиста, которого бы пустили. И LifeNews стояли с нами у заборчика. У Лени с Женей нет ни одной свадебной фотографии.

— Самой свадьбы в фильме нет, есть только приготовления. Вам не разрешили снимать?

— Нет, конечно. На территорию СИЗО никого не пускают. Не было ни одного журналиста, которого бы пустили. И LifeNews стояли с нами у заборчика. Никому даже фотографировать не разрешили. У Лени с Женей нет ни одной свадебной фотографии.

— Откуда вы взяли кадры 6 мая, где Ковязин совершает свое «преступление» — роняет биотуалет?

— Эпизод с туалетами — из материалов дела. С ними помогли общественные защитники. Остальное — это Ленино видео. Он снимал на Болотной как журналист (внештатный корреспондент газеты «Вятский наблюдатель». — Ред.). Оригинала не сохранилось, только интернет-версия. Женя считает, что его нашли потому, что он выложил видео в сеть.

— Насколько вы солидарны с героем, про выбор которого снимаете фильм? Вы разделяете его убеждения? В них, кажется, сомневается даже его жена.

— Она не сомневается. Монолог Жени — скорее, про то, есть ли сейчас идея, ради которой она готова видеть своего мужа сидящим в тюрьме. Что важнее: идея, в которую она не верит, или свобода любимого человека? У Жени непростой выбор: письмо Путину может помочь освободить Леню. Но Леня категорически против такого письма. И как быть Жене? Я вот не знаю, как бы я поступила на ее месте.

© Денис Бочкарев

— Я так понимаю, что это и есть конфликт фильма.

— Да, один борется за идею свободы, другой — за свободу конкретного человека. Но свобода у нас только через Путина.

— А чем дело с письмом кончилось?

— Кто-то подписал, кто-то нет. А Женя не стала подписывать. Чтобы с мужем не разругаться. А письмо отправили.

— Думаю, Леня бы не одобрил факт отправки. Интересно, не возникает ли сейчас разногласий в семье. По идее, нарушены его принципы, за которые он готов был в тюрьму сесть.

— Леня и не одобрил. Просто примирился с этим фактом. Это очень умозрительная вещь — принципы. Все-таки жизнь больше складывается из каждого дня, каждого часа. Сейчас он держится в стороне от политики.

— Если бы, например, Нельсон Мандела считал свои принципы умозрительными, в ЮАР до сих пор был бы апартеид.

— Здесь изначально другая ситуация. Леня попал в этот замес случайно. Он — журналист, который пошел на задание. Это уже в СИЗО он сформировал жесткие убеждения. Я, впрочем, не уверена — я с Леней не очень много общалась.

У Жени непростой выбор: письмо Путину может помочь освободить Леню. Но Леня категорически против такого письма. И как быть Жене?

— Он знал, что вы снимаете фильм?

— Конечно! Он на судах все время махал мне — «привет!» Женя ему про меня писала. Ну и все ребята, они же запоминают, кто ходит на суды.

Я тогда работала на «Ленте.док», поэтому мне разрешали снимать в судах. Хотя слушание так ни разу и не удалось снять, только амнистию.

— У вас как у режиссера фильма о фигурантах «Болотного дела» есть гражданская позиция?

— Я — человек сомневающийся. Мне кажется, у любой позиции есть плюсы и минусы. В итоге, снимая этот фильм, я сформулировала для себя принцип, который считаю главным. Главное, чтобы соблюдался закон. Если бы все с уважением относились к закону и были бы перед законом равны, с остальным можно было бы работать.

— Это после наблюдений за судебными заседаниями вы такой вывод сделали?

— Ну и вообще год был богатый на события.

© Светлана Ботева

— В этом богатстве «болотные» меркнут. Сегодня о них помнят немногие. В конце фильма вы перечисляете фамилии осужденных. Насколько ваш фильм и про них тоже?

Я столько времени наблюдала за процессом — конечно, мне хотелось бы, чтобы об этих ребятах знало как можно больше людей. Поэтому я не кладу фильм на полку. Хоть и не могу его пока домонтировать. Но — не чувствую морального права его не показывать. Этот фильм — напоминание о людях, сидящих случайно. На Болотную вышли все — а сидят они. Я не хочу, чтобы о них думали «сами виноваты».

— Больше всего не люблю этого «сами виноваты». На мой взгляд, это —самый страшный штамп обывательского мышления. «Не лезь, куда не надо».

Нельзя сказать, что я не понимаю такой логики. Я ее понимаю. Отчасти в ней есть правда.

— Не вижу правды. Совсем.

— Не правда, конечно. Скорее — логика. Однажды мы поспорили с человеком. Я ему со всей страстью: «Мальчик лимон бросил — его сажают на три года! Две статьи: участие в массовых беспорядках и применение насилия в отношении сотрудника правоохранительных органов при исполнении! » А он мне: «А чего он полез?»

И это меня потрясло. Адекватный парень сказал, мой ровесник. В общем, это же логично — не ходи на митинг, и тебе ничего не будет. Вы же не пойдете по темной улице в Бирюлеве? Потому что опасно. Вот они рассматривают митинг как темную улицу в Бирюлеве.

Сейчас Леня держится в стороне от политики.

— С той поправкой, что на темную улицу в Бирюлеве не выводит чувство возмущения и стыда.

— Я с вами согласна. Но я не готова судить людей, которые считают по-другому. Пусть каждый выбирает позицию.

— Ваша камера все время следует за Женей, проникая на интимные территории — мы видим беспорядок в доме, разобранные кровати. Они подпускали вас так близко?

— Этот фильм я снимала девять месяцев. Фактически у них жила. Так что это и мой беспорядок, и мои неубранные кровати тоже.

— А как это получилось? Вы спросили: «Можно я с вами поживу?»

— Ну, я после свадьбы сказала: «Можно я про вас дальше буду снимать?» Они согласились. И я поехала в Киров, на день рождения Жени. А про жить — даже не помню такого разговора. Все естественно произошло. Я просто осталась. Они очень гостеприимные.

По поводу съемок… (Задумывается.) Женя — очень закрытый человек. Она не хотела камеры. Согласилась потому, что фильм мог помочь Лене. Женя часто от меня уставала. Я бы сама не выдержала, если бы в мою жизнь пришел человек с камерой. Более того: я бы его не подпустила.

— Уставала — и требовала перестать снимать?

— По-разному было. Иногда просила. Иногда требовала. Иногда говорила: «Этого мы тебе на камеру не расскажем». Иногда поворачивалась и начинала показывать мне язык.

— То есть не сотрудничала?

— Просто уставала. И выдавала нормальную человеческую реакцию. И я думала: «Ну да, что-то я перегнула палку».

На Болотную вышли все — а сидят они. Я не хочу, чтобы о них думали «сами виноваты». Но я не готова судить людей, которые считают по-другому.

— Меня бы такая реакция злила. Я бы думала: человек сам согласился, а теперь все портит.

— Не все понимают, на что они соглашаются. Не представляют, насколько пристально ты будешь их рассматривать. У многих же нет такого опыта — быть перед камерой.

— Я часто думаю про этику в документальном кино. Когда цель — фильм, усталость или капризы героев вторичны. Они — средство.

Я, скорее, злюсь на себя, что не успеваю подстроиться. Или что устаю быть в тягость. У меня вообще в этом смысле сложности: я не хочу, чтобы у героев были проблемы. Я хочу, чтобы у них в жизни было все хорошо. Тот еще документалист (смеется).

— Вы можете использовать случайную ситуацию, неудобную героям, в целях, благих для фильма?

— Ну… Да. Могу.

— Я вам объясню, почему спрашиваю. Я снимала любимую подругу в своем фильме про Крым. Она собиралась произнести монолог про «позитив». Отрепетировала. Включается камера, я спрашиваю: «Ну и как тебе живется в Крыму?» И добавляю: «После всех этих событий».

И она, среагировав на слово «события», кричит: «Какие события? Я не буду разговаривать!» Потом она дважды просила меня не вставлять эту сцену в фильм.

(взволнованно) А вы?

— Вставила. Мне не нужен был ее «позитив». Мне нужна была ее искренность.

— Я тоже вообще не понимаю, что с этим делать.

Я не знаю, как быть с тем, что интимная жизнь людей оказывается вдруг на экране и это делаешь ты. У меня тоже есть два эпизода, которые меня просили не вставлять. А я вставила.

— Очевидно, что без этой сцены у вас не было бы фильма.

— И мне это очевидно. Без нее никак.

— Кроме Жени, мамы и Лени четвертый главный герой фильма — Путин.

— Ну да, он исполняет роль судьбы. Бога. Он — вершит. Сначала его еще больше было. И разговоров о нем. Президент становится частью жизни.

— И в новогоднюю ночь мама кормит колбаской его изображение в телевизоре!

— Именно. Он сидит с ними за праздничным столом. Фильм, правда, станет короче. И в нем будет меньше Путина. Немножко меньше.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 20249412
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202414605
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202419961
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202421682