10 сентября 2013Современная музыка
167

«Нам говорили, что мы должны бойкотировать концерт в Москве»

АРНОЛЬД ДЕ БУР из нидерландской группы The Ex, считающейся национальным достоянием, об уместности бойкота и о том, каково выступать в Эфиопии

текст: Сергей Бондарьков
Detailed_picture© The Ex

В 80-е голландская группа The Ex поддерживала бастующих британских горняков и выпускала пластинки, посвященные темам вроде Испанской революции 1936 года или, например, закрытия бумажного завода, обеспечивавшего работой население небольшого городка, в котором тогда жили музыканты. В 90-е The Ex критиковали капитализм, сексизм и консюмеризм и делили сцену с группами вроде Fugazi и Dog Faced Hermans, а также с героями европейской и американской импровизационной музыки. В новом столетии группа, уже в статусе признанного культурного достояния Нидерландов, по-прежнему не отказывается от активной социальной позиции — так же как и от музыкальных поисков, приведших, например, к частым поездкам в Эфиопию и плотному сотрудничеству с местными музыкантами, в первую очередь с великим саксофонистом Гетатчу Мекурия. 14 сентября The Ex сыграют в Парке Горького в Москве на фестивале «Дни Голландии в России»; перед концертом мы поговорили с вокалистом и гитаристом группы Арнольдом де Буром.

— Для начала скажите: вас самих не удивляет, что вас позвали играть на официальном межправительственном мероприятии?

— Самое смешное, что год назад у нас была такая же ситуация с концертом в Анкаре. Турция и Голландия отмечали 400-летие своих торговых отношений, бла-бла-бла — нам, понятно, все это совершенно неинтересно. Но оказалось, что в нидерландском посольстве в Анкаре работает несколько человек, которые любят нашу музыку и которые подумали: «А почему бы не воспользоваться возможностью и не устроить в Анкаре и Стамбуле концерты The Ex вместо того, чтобы везти сюда какой-нибудь посредственный поп-рок, который во всех странах все равно одинаковый?» Нам предложили приехать через каких-то наших общих знакомых, мы согласились, и концерт, который мы отыграли в Анкаре, получился одним из самых диких за последнее время. Это был небольшой зал, туда набилось человек двести пятьдесят, многие танцевали, в общем, мощный вышел концерт. Люди из посольства тоже пришли, мы поговорили с ними и поняли, что имеем дело не с системой, а с индивидуумами, которые просто хотят сделать что-то хорошее и обладают такой возможностью, работая в посольстве. Нам совершенно неинтересно иметь дело с государством — но тут мы имеем дело с людьми. С людьми, чьи взгляды нам близки. И в такой ситуации мы не видим никаких препятствий для того, чтобы попробовать сделать что-то вместе.

И потом, мы ведь следим за новостями из России, знаем о новых законах и прочем, но отсюда очень трудно понять, чему можно верить, — отчасти поэтому мы и решили поехать. Я как-то был в Москве с концертом, и кто-то позвал меня на экодемонстрацию против вырубки леса и строительства на его месте шоссе.

Мы следим за новостями из России, знаем о новых законах и прочем, но отсюда очень трудно понять, чему можно верить, — отчасти поэтому мы и решили поехать.

— Это место не Химки называлось?

— Кажется, да. Протестующих было совсем мало, и нас окружили какие-то люди — из секретной службы или уж не знаю откуда — в общем, нам потом пришлось разделиться и по отдельности возвращаться по домам. Это было шесть лет назад, и уже тогда мы слышали истории о том, как «накрывают» панк-концерты, о том, что людям, которые как-то выделяются, например, своим цветом кожи или сексуальной ориентацией, достается от неонацистов — или как вы их называете? — и что полиция, насколько я понял, закрывает на все это глаза. Конечно, нам тут многие, в том числе люди из ЛГБТ-сообщества, говорили, что мы должны бойкотировать концерт в Москве. Но, во-первых, только приехав в Россию, можно услышать реальные истории и увидеть все своими глазами, а во-вторых, бойкот уместен, если речь идет об экономике, нефти и так далее, но не о музыке. Музыка должна быть всегда доступна людям и независима от власти.

— Давайте тогда о музыке поговорим. Мне, например, очень интересен ваш эфиопский опыт — в первую очередь, наверное, работа The Ex с Гетатчу Мекурия.

— Это было очень интересно — когда мы вместе с ним учили его песни, мы в буквальном смысле могли общаться только с помощью своих инструментов. Гетатчу Мекурия — потрясающий саксофонист, но по-английски он не говорит, а мы не говорим на амхарском, ну, может, пару слов знаем. Так что мы много ошибались, много смеялись и как-то так постепенно учились играть вместе. Его песни — это часть эфиопской музыкальной системы, всей этой культуры и самого Гетатчу. Для него они звучат логично, но нам приходилось очень внимательно слушать, чтобы нащупать связь с этими мелодиями и ритмами. Довольно часто мы делали что-то немного не так, как это принято в Эфиопии, просто потому, что мы вообще по-другому играем, но Гетатчу это нравилось. В общем, если вы открыты и действительно стараетесь понять другой музыкальный язык, вы найдете точки контакта и сможете играть вместе.

— А как публика в Эфиопии воспринимает европейцев, которые по-своему играют их музыку?

The Ex были в Эфиопии уже пять раз. И хотя большая часть концертов, конечно, была в Аддис-Абебе, были выступления и в других городах — например, в Джимме и в Дэбрэ-Бырхане. И люди там всегда очень удивляются, когда слышат, что мы знаем и играем их песни, так как не ожидают этого от европейцев. Они смеются, потому что в нашем исполнении эти песни звучат непривычно, — и всегда танцуют. Причем и под наши песни тоже. В Эфиопии, как и во многих других африканских странах, музыки без танцев просто не бывает, это неразделимые вещи. Я думаю, что в Европе тоже раньше было что-то такое. Вообще эфиопские концерты сильно отличаются от европейских. Во-первых, вы, как правило, играете бесплатно — если бы нужно было покупать билеты, люди бы просто не пришли, потому что у них нет на это денег. Во-вторых, все это обычно происходит не вечером, а где-то в середине дня — а значит, на концертах очень много детей и стариков. В Европе редко такое увидишь. А тут просто, ну знаете, что-то происходит — вот они и приходят.

© The Ex

Мне такая ситуация кажется естественнее, потому что я вообще предпочитаю думать о музыке как о части повседневной жизни, а не чем-то отдельном. Мне нравится, когда люди не воспринимают концерт как спектакль, не ждут, что вот, мол, «нас сейчас будут развлекать». Концерты в Эфиопии напоминают то, о чем Алан Ломакс писал в книге «The Land Where the Blues Began». В том смысле, что музыка — это часть жизни сообщества. Люди на концертах активно вовлечены в процесс, взаимодействие с публикой очень плотное, нет никакой большой сцены, отделяющей тебя от людей, и ты тоже чувствуешь себя частью сообщества. У нас были такие концерты в Эфиопии, в Гане — и каждый такой концерт уникален. Тот опыт, который мы получаем в Африке, мы пытаемся перенести в Европу, но это не всегда получается. Потому что у организаторов есть свои представления о том, каким должен быть концерт, — и часто эти представления предполагают большую сцену, занавес и световое шоу.

— Мне кажется, что давать людям новую информацию, новую перспективу, устанавливать новые связи — трансконтинентальные в этом случае — это вообще в духе The Ex. Если посчитать записи группы, сделанные в коллаборации с кем-то, то окажется, что их в дискографии больше, чем «чистых» альбомов The Ex. Потом, за время существования группы через нее прошло почти два десятка человек — это если опять же не считать коллабораторов. Из оригинального состава сейчас остался только Терри, из того состава, который записал классические альбомы 90-х, — еще два человека. Вы сами пришли на смену вокалисту, который пел в группе 30 лет. И тем не менее The Ex каким-то образом все равно остаются The Ex — то есть кажется, что это скорее какая-то идея, чем группа в обычном понимании.

— Да, я понимаю, что вы имеете в виду, и Катарина, наша ударница, сказала бы, что это заложено уже в названии группы — оно предполагает не только наличие какой-то истории, но и то, что эта история осталась в прошлом. А для этого необходима постоянная эволюция, постоянные изменения. Нам всем нравится выражение «Полный вперед — во всех направлениях» — и это движение как раз и есть причина того, что группа продолжает существовать уже 34 года. Я думаю, что это и есть стержень, на котором держится The Ex, — постоянное стремление искать новое звучание, новых людей, новый опыт. Так было с самого начала. Одни люди приходят, другие уходят, но группа остается. С ICP (Instant Composers Pool — амстердамская группировка импровизаторов, существующая вокруг пианиста Миши Менгельберга и ударника Хана Беннинка; постоянные партнеры The Ex с 90-х. — С.Б.), кстати, примерно такая же история. Так что The Ex — это скорее некая идея поиска, а не определенный состав музыкантов.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242494
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243375
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202410999
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417584
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202421775
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427102
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202427935