Бенджамин Фрэнсис Лефтвич: «Мне повезло — я могу об этом спеть»

Артем Липатов разговорил скромного британского барда, которого он открыл для России

текст: Артем Липатов
Detailed_picture© Coda

Когда я впервые обратил на него внимание, это было моей работой, лучшей в мире работой: раз в неделю я должен был рассказывать читателям о тех новых — или неизвестных — артистах, которых я нашел за неделю, обшаривая интернет. Бенджамин Фрэнсис Лефтвич стал одной из таких находок. «...жил себе в Йорке мальчик по имени Бенджамин, меланхоличный тихоня, слушал себе Rolling Stones и Нину Симон, а потом наткнулся на диск Ника Дрейка, затем — на Боба Дилана и, наконец, после Эллиота Смита понял, чего ему хочется больше всего на свете. С тех пор Бенджамин Фрэнсис Лефтвич поет песни под гитару, проникновенные, нежные, немного выспренние, но очень настоящие». Так писал я семь лет и два бенджаминовских альбома назад, а теперь, в рамках проекта Songwriters, он приезжает в Москву, чтобы выступить 29 июля на новой площадке в Останкине — Сцене на воде. Как не использовать такой повод, чтобы поговорить с Бенджамином?

— Привет, Бенджамин. Ты знаешь, это ведь я, похоже, первым написал о тебе в России много лет назад, когда ты еще и первый альбом не выпустил.

— О, интересно как. То есть ты открыл меня для России?

— Выходит, да. Я слышал, что после первого альбома ты проснулся знаменитым?

— Ну не то чтобы прямо совсем знаменитым, но да, на меня многое навалилось. И прежде всего — гастроли. И это, кстати, оказалось проблемой. Я не ожидал, что будет так много концертов, и, надо сказать, серьезно вымотался. Почти до полного опустошения. Это длилось года два. А потом умер мой отец... до этого я отменил несколько концертов, чтобы побыть с ним... и все это вместе заставило меня просто уйти с поверхности.

— Между первым и вторым альбомами прошло пять лет. Как ты провел эти годы?

— Ну, во-первых, не все пять лет я «провел» — пару лет я, как уже говорил, гастролировал по всему миру, от Китая до Канады... Как провел? Сидел дома, слушал музыку, гулял, сочинял песни. Занимался собой, короче говоря. Приходил в себя. Короче, непростое было время.

Лучше альбомов ничего не придумано.

— А трудно было вернуться обратно?

— Да нет. Песни-то писались все это время.

— Что-то изменилось в тебе за это время? Ты сам чувствуешь какие-то перемены в себе как музыканте, в своих песнях?

— Да, конечно. Прежде всего, я за это время очень много узнал всего — о себе, о мире, о музыке. Когда я работал над вторым альбомом, я почувствовал, что он получается каким-то более настоящим, что ли. Не в смысле правдивости, а в смысле того, что в нем больше объема. Я лучше играю на гитаре, лучше пою, сами песни лучше: мысль острее, меньше слов нужно, чтобы выразить то, что хочется сказать. Ну и на записи мне стало проще: я лучше ориентируюсь в процессе, четче понимаю, чего хочу добиться.

— Что тебе больше нравится — концерты или работа в студии?

— Ты сравниваешь — или противопоставляешь — два совершенно разных процесса. Они дополняют друг друга, на самом деле. На сцене я отдаю публике уже готовое, а в студии оно рождается. Для меня это две важные составляющие чего-то большего. Мне нравится придумывать что-то в студии, но нравится и сцена. Я очень люблю этот процесс обмена энергиями, который происходит между тобой и публикой.

— Твои песни негромкие, по большей части созерцательные, очень внутренние, самоуглубленные. И в них часто проскальзывают описания природы, погодных условий. Такое ощущение, что ты чувствуешь себя частью этого мира как-то по-другому, чем все остальные.

— Думаю, это со всеми людьми так, просто не все могут это выразить. У каждого есть свои особенности. Мне повезло — я могу об этом спеть.

— Как возникают песни? Дурацкий вопрос, но мне всегда интересно: откуда они берутся?

— По-разному. Иногда песня вдруг приходит к тебе, когда ты просто бренчишь на гитаре, один или с кем-то вдвоем. Иногда из случайно брошенной фразы друга или услышанной на улице.

— Ты слушаешь музыку просто ради удовольствия?

— Конечно.

— Какую?

— Самую разную. Я вообще не очень люблю делить музыку стилистически. Я слушаю популярную классику. Слушаю Кейт Буш, Пола Саймона, Дэмьена Райса, Placebo — они вообще с детства у меня любимые. Очень люблю хип-хоп, самый разный. Альбом Канье Уэста «The Life of Pablo» еще не так давно у меня просто из плейлиста не выходил.

© Coda

— Кстати, об альбомах: многие сейчас считают, что альбом как форма исчерпал себя и что есть смысл выпускать просто по нескольку песен, эдакие EP. Или даже по одной песне: есть песня — выпускаешь... Что ты об этом думаешь?

— Не знаю... я записал один альбом, записал другой... Нет, все-таки не исчерпал. И я ведь не один такой. Посмотри, сколько выходит альбомов! Значит, как форма высказывания он пока что идеален. Лучше ничего не придумано.

— Ты выступаешь один или все-таки с группой?

— Ты знаешь, я как раз сейчас думаю о группе. Не знаю, что из этого выйдет. Но выступаю один, да. Это, с одной стороны, просто, потому что есть только ты и гитара — и всё, у тебя полный контроль над процессом. С другой стороны, не на кого рассчитывать, нет поддержки сзади. Но идея бродит.

— Бен, ты знаешь, на какой сцене тебе придется выступать?

— Ага, над водой... или на воде... В общем, я видел. Это интересно. Со мной такого никогда не случалось.

— Ты упомянул, что выступал по всему миру, в том числе и там, где слова твоих песен не понимают, — в Китае, к примеру. Ну и как там прошло все?

— Ты знаешь, отлично прошло. Я скажу банальность, но все-таки музыка — универсальный язык. Мелодия, ритм, голос — даже если неясно, о чем он поет, — выстраивают мостик от музыканта к слушателю, он ловит энергию, ловит вибрации и реагирует на них. Так что, думаю, и в России все будет в порядке с этим.

— У нас многие знают английский.

— Ну, тем более. Я не слишком много знаю о России, скорее всего, на уровне стереотипов — очень холодно зимой, все ходят в шапках... как-то так, не более того. Наверное, это мое упущение. Что ж, исправим его на месте.

— Напоследок спрошу: ты уже начал сочинять новый альбом?

— Скажу так: его не придется ждать слишком долго.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243069
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20244363
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411476
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418053
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422216
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427536
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428252