Deep Forest: «Россия — это Стравинский, гармонь и курай»

Создатель популярного в 1990-х этно-электронного дуэта Эрик Муке о музыкальной культуре России, альбоме «Deep Russia» и модульных синтезаторах

текст: Ляйсан Юмагузина
Detailed_picture© Гульназ Макиева

Похоже, ветеран этно-электроники, один из создателей дуэта Deep Forest Эрик Муке вдохновился на альбом «Deep Russia». Проникнувшись нашими национальными культурами в поездке по Уралу, Эрик подумывает стать хедлайнером Всемирной фольклориады, которая пройдет в Уфе в 2020 году. Ляйсан Юмагузина встретила обладателя двух премий «Грэмми» на его пути домой в московском аэропорту, где он паковал чемодан, полный башкирского меда.

— Как так получилось, что скромный парень, родившийся в консервативном районе Северной Франции, вдруг заинтересовался world music?

— Музыка Франции достаточно скучна по сравнению с другими мировыми, и я всегда завидовал странам с мощной традицией народной культуры. Если посмотреть, например, на яркие африканские страны или Россию, там народная культура очень связана с людьми, это целый калейдоскоп! Подростком я увлекся кельтской музыкой; я был вдохновлен мелодией, разнообразием инструментов и их сочетанием. Я помню себя блуждающим по любимому музыкальному магазину, где в одной из секций набрел на коллекцию world music ЮНЕСКО из разных стран мира 50-х годов. Там были записи из Нигерии, Индии, ЮАР, я слушал все взахлеб и открывал новые миры, не имея денег на путешествия и интернет. И сейчас, спустя лет 30, мне это не наскучило, я до сих пор их открываю, хотя в коллекции у меня уже их с лихвой.

— С чего все началось?

— Африка как место, откуда происходит человечество, всегда меня интересовала. У меня был синтезатор, и мы с Мишелем Санчесом (партнер по дуэту Deep Forest. — Ред.) попробовали смиксовать его звуки с пением пигмеев с того диска ЮНЕСКО. Чисто ради эксперимента. Уж больно меня поразило звучание их голосов; путем проб решил вывести на передний план голос, который как бы «плавает» по композиции, Тогда меня никто не знал, я играл в ресторане самообслуживания, люди шли с подносами с едой и просили: «Не могли бы вы сыграть балладу для Аделин?» Еще я подрабатывал, записывая джинглы для рекламных роликов в студии Брюсселя. Помню, как-то в пятницу из студии все пошли на обед, а я в пустом зале включил запись свежей «Sweet Lullaby», чтобы послушать звук из мощных колонок. Но в студии случайно осталась одна женщина-продюсер. «Я не знаю, что это, но мне кажется — это что-то крутое», — сказала она и взяла у меня диск, чтобы показать знакомому из Sony в Париже. Так, можно сказать, в понедельник я уже проснулся известным. В то время гремели Майкл Джексон, Мэрайя Кэри, никому не был интересен Deep Forest, и лишь один человек в Sony — Фредерик Робер — взялся за нас.

Deep Forest — «Sweet Lullaby»

— И первый же сингл «Sweet Lullaby» стал международным бестселлером, достигнув 10-миллионной отметки продаж.

— Да, только в США он разошелся тиражом более 1 млн копий. Потом меня пригласили с концертом в Австралию, Сидней, там первый альбом завоевал двойную «платину», и нам вручили статус по типу послов ЮНЕСКО за то, что мы сохраняли культуру исчезающих племен. Поэтому, кстати, логичным стало приглашение быть амбассадором Всемирной фольклориады — 2020 в России. Я, в принципе, не публичный человек, было, конечно, трудно рассказывать о себе, ведь мы никогда не делали ничего подобного до этого. Но почему-то истории в наших композициях стали очень понятными и близкими для слушателей в самых разных странах и регионах. Песня «Sweet Lullaby» — подарок судьбы, она перевернула мою жизнь. Я по-прежнему обожаю ее играть на публике, да и люди всегда в восторге.

— Как, по-вашему, изменилась музыка с 1990-х?

— Она, прежде всего, молниеносно распространяется одинаково по всему миру. Но все же, какими бы одинаковыми ни были в Москве, Барселоне и Шанхае синтезаторы и гаджеты, как быстро бы ни позволял нам интернет объединяться сейчас, различия в культурах, слава богу, сохраняются. Поэтому в музыке всегда будут те, кто идет за модными тенденциями, и те, кто сохраняет свои особенные культурные черты. Это изначально немассовая музыка, может, два-три человека в мире, делающих что-то особенное, типа этно-рока, скажем. Для меня главное — быть с музыкантами из других стран на одной волне, одном настроении, без слов, без переводчиков. Так происходило в Бразилии с популярным Флавио Дель Изолой, в Индии с исполнителем на сантуре Рахулом Шармой, в Африке с такими музыкантами, как Локуа Канза, Васиз Диоп, Зама Магудулела, и другими, кто стал моими близкими друзьями. Последний раз — в Башкирии с кураистами Робертом Юлдашевым и этно-рок-группой «Аргымак». Музыка не может появиться просто так у двух далеких по духу людей. Правило любой коллаборации: если она вдруг становится сложной, значит, это не наш общий путь.

— Записывая альбомы «Deep Africa» и «Deep India», вы работали с исполнителями духовной музыки.

— Я записывал музыку и на берегу океана, и на вершине горы, и в джунглях, и даже в священных, недоступных местах — например, в Центральной Америке, в Белизе, когда я записывал музыку народа гарифуна на обряде вуду. Музыка облегчает диалог со всеми по всему миру; уж поверьте мне, для мира и согласия нам не нужны слова, наши души одинаковы. Формы выражения себя, как, к примеру, язык, могут быть абсолютно разными, но их наполнение очень схоже. Все создают, например, песни о любви, ведь это чувство — общее для всех. И если вы хотите танцевать, то музыка, естественно, будет состоять из ритмичных битов. Но в каждом регионе есть свои особенные черты: в Африке это звуки, близкие к голосу природы, а также очень важен ритм и в сравнении с Европой мелодия значит меньше. В Европе все сфокусировано на гармонии, в Индии же важна более мелодия — например, ситара. В Азии это обязательно высокие ноты, а Бразилия — это баланс ритма и мелодики. Поэтому культура — это тоже форма выражения себя, сформированная историей. Если вы делитесь своей культурой, то другой человек может лучше вас понять, и тогда в мире не будет места конфликтам.

— Вы верите в непопулярную нынче идею.

— Признаюсь, я был потрясен количеством национальностей и разных культур в России. В одном только Башкортостане их более 100, и все живут весело и толерантно — совершенно разные религии, разные поколения, разные традиции и языки. Во Франции такое невозможно представить себе. Разве только лет 15 назад. Сегодня, особенно после терактов, все стали более осторожными, а страх рождает нетолерантность. Я почувствовал у вас особую атмосферу. Ранее я бывал в России только для быстрых концертов, а сейчас почти целую неделю гостил на фестивале «Сердце Евразии» в Уфе, куда съехались со всего мира этно-исполнители — африканцы, мексиканцы, китайцы, не считая весь богатый набор ансамблей бывшего СССР и самой России. Помню, я только приехал, оставил в отеле «Парк Сити» чемодан, и меня на улице засосало в гущу праздничного парада Дня национального костюма с танцами и песнями, с сотнями других участников. Моему восторгу не было предела! Иностранцы всего этого не видят, не знают.

— А что вы прежде знали о России?

— Ваша музыка многообразна, сюда стекались различные культуры, происходило естественное смешение этнически различных мелодий и появление новых. Ритм здесь более сложный — не просто 3/3 или 2/2, и мелодия очень изощренная. То же самое — с музыкантами, у вас очень много виртуозов. Россия для меня — микс: это и академическое фортепиано, Стравинский, и веселая гармонь, а теперь уже и протяжный курай. Это такая суперлегкая флейта с каким-то мистическим бесконечным и даже трансовым звуком. Мне хочется на новом альбоме найти интересное обрамление ему, создать что-то динамическое, из чего на сцене можно сделать целое шоу! Еще я хочу соединить с электроникой хор певцов горлового пения. В Уфе я услышал отличных, поющих прямо из глубины души. Очень похоже на ритмическую горловую игру индейцев-инуитов. В Уфе в студии мы устроили чудесный этнический джем, наверное, волшебство музыки соединило нас. А вечером уже почти без репетиции выступили вместе на open-air «Этноночь», когда вся площадь встретила меня с таким экстазом — я до сих пор под впечатлением. Я уверен, что это зародыш большой музыкальной идеи.

— У вас уже был опыт работы с русской музыкой?

— Я очень увлечен историей XX века, практически все, что мы имеем, было создано в тот период. Так вот, когда я писал альбом «Boheme», не поверите, я слушал революционную песню периода большевизма в России в женском исполнении. Музыка была очень мощная, так что я совместил ее еще с голосом известной певицы Марты Шебештьен из Венгрии. В этой «новой “Богемской рапсодии”» была и монгольская, и цыганская музыка. История очень связана с народной музыкой и влияет на нее, с историческими изменениями и народная культура становится сильнее. Также на моем последнем альбоме «Evo Devo» есть несколько треков с женским этно-бендом Oyme из Мордовии. Как-то на концерте в Москве они мне передали диск, мне понравились ритуальные свадебные мордовские песни, и второй раз мы встретились уже для записи композиции.

Deep Forest ft. Oyme — «Oyme's Song»

— Кто еще делает подобную музыку сегодня?

— Сочетание акустической музыки с этникой и компьютерными технологиями всегда будет перспективно. И хотя в Европе направление world music уже немного устарело, в различных фильмах и рекламах оно еще очень широко распространено. Есть молодые музыканты, развивающие это направление: в Китае — замечательная артистка Sa Dingding, с которой я выступал несколько раз, в Японии — Титосэ Хадзимэ, на Украине — Onuka, и есть многие другие. Если вначале я знакомился с этническими артистами через CD, то позднее я сильно углубился в историю и культурологию. Сами артисты рассказывают мне о своих исторических корнях, народе и стране, такой опыт очень вдохновляет. У меня очень много друзей в Африке, и каждый народ там отличен от другого: как можно сравнивать Египет и ЮАР, к примеру? Сейчас многие сами пишут мне в Facebook, интернет очень все упростил. Раньше нужно было бы ехать в экспедицию в далекую страну и искать там музыкантов.

— На концертах вы выступаете за большим аппаратом, похожим на машину времени. Что это?

— Это модульный синтезатор — у меня дома он вообще занимает целую комнату и имеет сотни проводов. Интереснейшая вещь: вроде бы возвращает к началу электронной музыки, аналоговым технологиям, но с помощью цифровых создает принципиально новый звук, новые текстуры. Можно использовать разные фильтры, которые позволяют создать звучание любого инструмента! Вместо барабанов в классическом понимании я на нем использую пульсацию. Его придумали лет 40 назад, но позабыли. Он был только в Институте современной музыки в Париже для исследований, пока его какие-то умники не вытащили на свет. Постепенно в «гаражных» магазинчиках стали появляться на основе него новые модуляторы. Сейчас такие синтезаторы — это очень модно и современно. Другая волшебная технология — это гранулярный синтез. Я уверенно смотрю в будущее этно-электроники — ведь электроника с ее возможностями экспериментировать будет всегда в моде.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242897
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243738
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411334
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417910
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422090
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427395
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428111