5 июня 2014Медиа
110

Яма на Первом

Андрей Архангельский обнаружил неожиданные смыслы в новой экранизации Куприна

текст: Андрей Архангельский
Detailed_picture© Первый канал

Когда смотришь сериал «Куприн. Яма», самое забавное там — ближе к концу, когда внизу бегущей строкой анонсируются следующие программы на Первом: «Познер», «Вечерний Ургант»… Как будто — в парфеновском стиле — нам представляют героев следующего «Куприна». Или — только что прошедшего.

Яма — слишком прозрачный образ, и, когда повесть вышла, никто из читателей не сомневался, что правильно понял писателя Куприна. Русское общество к тому времени уже привыкло, что мертвые души — это Россия и палата № 6 — Россия, не говоря уже о городе Глупове. Но тут уж слишком прямо, даже Чехову так не удалось с «Сахалином». Все-таки Куприн — репортер-профи, и образ по-газетному понятный, короткий и злой.

Сериал по произведениям Куприна снят в какой-то подозрительно традиционной манере, и вот улица даже знакомая мелькает в кадре — мы ее уже знаем по десятку сериалов и фильмов, а на самом деле это специальный павильон на «Мосфильме» под открытым небом, впервые показанный в фильме Шахназарова «Всадник по имени Смерть». Теперь он приглушен мягким светом красного фонаря. Вроде бы типичный такой сериал, но на самом деле неожиданный — именно потому, что никто не ожидает от скучной экранизации каких-то смыслов.

Константин Эрнст редко ставит свое имя в титры в качестве продюсера — а тут поставил, что не осталось незамеченным. Мы уже привыкли жить в обществе тотальных «сигналов». Даже если мы преувеличиваем их значимость или выдумываем их на пустом месте — сама эта оптика неожиданно хороша для оценки сериала. С этой позиции «сигналов» очень забавно смотреть сериал «Куприн».

© Первый канал

Публичный дом — место, которое объединяет всех: либералов, консерваторов, бандитов; и высший свет, и низший. Рефреном тут, в будуаре, звучат тосты: «Ну, за нашу журналистику, господа!», «За наше студенчество, господа!» — и это, конечно, тоже нельзя не заметить. В общем-то представители двух этих сословий сейчас появляются в кадре довольно часто, и поначалу думаешь лениво: ну вот, еще одного классика использовали, чтобы пнуть бедное студенчество и бедную журналистику. Но потом как-то спохватываешься — где-то это все уже видел и слышал недавно. Ах, ну да, «Бесы» на телеканале «Россия» полторы недели назад — где ровно те же студенты, причем в исполнении почти тех же актеров.

Трудно предположить, что на Первом канале «Куприна» поставили специально против «Бесов»; федеральные каналы, кажется, уже слились в одно — хотя контрпрограммирования ведь никто не отменял. И выглядит «Куприн» именно так — как ответ каналу «Россия», не ответ даже, а так, дружеская ироническая реплика, но все-таки.

В «Бесах», напомним, было довольно прямо указано на то, что главное зло — это студенты и интеллигенция; народ там представлен в полной гармонии друг с другом и правоохранительными органами. Да, как бы соглашается поначалу «Куприн»: студенты и журналисты, конечно, продажны — но не более, чем остальные. Полицейские, прямо скажем, тут не меньшие прохвосты: они чинно берут взятки и приговаривают, что «с насилием оно — как раз самое сладкое». Там еще чуть позже в Дом зайдет палач. «Десятерых смутьянов давеча повесил, — пояснит уважительно вышибала. — Революционеров этих. Устал».

© Первый канал

Да, говорит сериал: безусловно, студенты и журналисты мутят, но что до основных причин смуты — мы бы не были столь категоричны и предлагаем формулировку более мягкую: как говорится, «все хороши». Студенты хоть и наивны и думают по молодости, что можно прожить не по законам Ямы, но все-таки, все-таки — не будем хотя бы отрицать их порыва, чистого, и отсутствия базового цинизма. И Писатель именно это отмечает — что за порыв мы их уважаем, хотя он и бессмысленный. И проститутки способны на благородный поступок, и интеллигент тут готов пожертвовать своим местом ради спасения чьей-то души, хотя и не верит в ее спасение. И журналисты, конечно, сволочи, но, по крайней мере, правду о себе говорят — в отличие от охранителей, которые как раз в своей правоте не сомневаются.

Сам публичный дом можно рассматривать, собственно, в еще более широком смысле — как матрицу, как универсальную систему отношений. И как попытку самооправдания. Там за столом один из журналистов бросает тихо: «А я так считаю: если заплатили — так и терпи». То есть, как бы говорят создатели сериала, вы нас презираете и мы, конечно, все про себя понимаем. Но мы терпим. Потому что идти-то — некуда (и это «некуда», видимо, особенно авторам нравится). Можно, конечно, попробовать сбежать из Дома (это тоже интересная метафора), но ведь этот идеализм заканчивается «еще хуже», прямо по Куприну. Ну хорошо, мы-то сволочи, о'кей. Но вы-то?.. Допустим, вы ничем не замазаны и зарплату получаете вне Дома. Вы можете, конечно, занять «принципиальную позицию» по отношению к Дому, «не сотрудничать с Домом» — но так ли уж ваша позиция будет морально безупречна, ехидно спрашивает сериал. Дом — он и порок, и разврат, и моральное убийство, но ведь мы же все сюда ходим — так или иначе?.. Все пользуемся услугами Дома. Стало быть, получается, это в некотором роде и ваш Дом?.. Ну да, он же — Яма, но другого-то нет.

© Первый канал

Причем все эти сцены с журналистскими репликами — их у Куприна нет, и придуманы они для связки разных произведений в сериале, а также для введения фигуры самого писателя, Александра Ивановича, который скрывается под фамилией Платонов.
Пишут справедливо, что писатель Куприн в сериале не находит себе места — и это правда, если считать, что он тут главный рассказчик. На самом деле, конечно, центральная фигура — бандерша из Ямы Анна Марковна, существо умное, циничное и современное ровно настолько, чтобы поверить сразу в его актуальность. Узнать в ней можно кого угодно — включая страшно сказать кого. Существо умное и жесткое, но обаятельное по-своему, знающее хорошо человеческую натуру и не верящее в нее ни на грош. Вот ее утренняя проповедь — смесь казармы и селекторного совещания. Но тут не только строгость — тут и личный пример: не чурается показать новенькой, как нужно прогибаться, какими частями тела нужно поворачиваться и какие нужно издавать звуки, когда работаешь с заказчиком, с клиентом. Вот она умело передает взятку полицейскому — свернутым рулончиком — и тут же сурово выговаривает учителю, когда тот читает Пушкина: «У нас не надо этих слов — про чернь… Я знаю, что это Пушкин, но поищите что-то другое из Пушкина — потому что антиправительственных слов я у себя в доме не потерплю». И это бессовестное и циничное существо, продающее девственниц по специальным ценам, — оно же притом еще и патриот, «портартурнаш». Она тут и есть — русская истина, особенно когда говорит на рыдающую новенькую: «… обычная. Очень скоро станет обычной».

Вот такое неожиданное кино на Первом. И как-то даже странно, что это все было снято в 2013 году (как и «Бесы») — и с тех пор тут, кажется, пролетела целая вечность — а вот поди ж ты, как заговорило.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202353420
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202337283