26 февраля 2015Искусство
182

Елена Ковылина: «Дальше — покорение просторов Вселенной»

Что думает о земных проблемах художница, говорящая о квантах, космосе и равенстве перед Творцом?

текст: Вера Трахтенберг
Detailed_pictureЕлена Ковылина. Вечное время. Перформанс. Москва, 2015© Courtesy Galerie Iragui

В московской Galerie Iragui проходит выставка участницы последней «Манифесты» Елены Ковылиной «Вечное время». На этот раз ее проект (и одноименный перформанс, состоявшийся на вернисаже в Galerie Iragui) посвящен изменению мира с помощью «квантовых технологий». Елена Ковылина рассказала COLTA.RU о том, какие отношения должны быть между художником и властью, как реагировать на войну и как искусство может перевернуть ход истории.

— Ваша выставка «Вечное время» сделана совместно с красноярской экспериментальной лабораторией «Ноосвязь». Вы утверждаете, что каким-то образом влияете на различные природные процессы и явления; расскажите об этом.

— Прежде я хотела бы сказать несколько слов о проекте «Вечное время» и о своем увлечении квантовыми технологиями. Ведь московская публика знает меня по радикальным феминистским перформансам. Многим может показаться неожиданным мой нынешний проект. Хотя я уже давно веду художественные исследования в данной области — сначала они носили факультативный характер, но последнее время захватили меня целиком и теперь нашли отражение в моем творчестве.

В моем понимании в современном мире инновационные достижения характерны не только для философии или визуальных искусств; лидируют именно экспериментальные междисциплинарные области знаний. При этом гуманитарные науки и искусство и тем более общественное сознание не поспевают за происходящими в этих областях открытиями.

Самые неожиданные открытия происходят у независимых исследователей — маргиналов, которые вместо того, чтобы тратить время на выбивание грантов у чиновников, сидя в течение 20 лет на собственном огороде, изобретают-таки вечные двигатели. Однако эти изобретения они скорее спешат засекретить.

Ситуация в экспериментальной науке сильно напоминает ситуацию в экспериментальном искусстве.

Сейчас я сотрудничаю с исследователями, и основное событие моего перформанса происходит на их территории. Можно сказать, что я эстетически оформляю технологию путем найденного художественного образа, пытаюсь наглядно донести до зрителя ту фантастическую реальность, которая благодаря открытиям группы дерзновенных безумцев становится нашей экзистенциальной возможностью.

Ситуация в экспериментальной науке сильно напоминает ситуацию в экспериментальном искусстве. Такое же отсутствие финансирования со стороны государства, люди существуют в похожем на наш статусе — как некие свободные художники. То есть и их можно назвать художниками в том значении, в каком Леонардо да Винчи был художником. Они — исследователи. Однако в отличие от контекстуальных художников, которые лишь констатируют, что жизнь несовершенна и ее как-то надо менять, но как — могут предложить лишь утопии, те нашли механизм воздействия на живую природу и материю, не нарушая при этом законов мироздания.

Технология «Ноосвязь» полностью дистанционна. Она может влиять на процессы, происходящие в живой природе, влиять на время, на вещество и материю. Я ничего не знаю, могу говорить только как интеллектуал, как человек, который год плотно общается, проводит совместные эксперименты, задает вопросы. Общение происходит в очень плотном режиме, потому что тут есть один нюанс: исследователи приходят к каким-то своим открытиям, но для культуры они порой не в состоянии их описать. Человек, имеющий биологическое или физическое образование, может не владеть талантом популяризатора, чтобы концептуализировать свою деятельность, донести до публики, и в этом как раз заключается моя роль как художника.

В своем перформансе «Вечное время» я вручную передвигаю минутную стрелку часов на огромном циферблате — в обратном направлении. Лаборатория использует меня как медиума для передачи ноосигнала в адрес аудитории. Сигнал активирует генетическую память таким образом, что в одной минуте протекают воспоминания одного года человеческой жизни. Дело в том, что информация никуда не девается из нашего информационного поля. Она лишь откладывается в неактивной форме. И вот тут она всплывает на поверхность. Человек может даже не успеть осознать, что с ним происходит, но вдруг ощутит какое-то странное волнение или радость от прожитого, момент дежавю…

Попадая в зону моего сигнала, зритель путешествует по своей жизни. Мозг так устроен — нейроны постоянно собираются в пучки и разбегаются, образуя различные комбинации, порождая те или иные воспоминания. Говорят, что воспоминания можно стирать, если стереть определенные траектории движения нейронов. Вот таким образом можно влиять на время. Но в нашем случае важно осознать ошибки, тогда уйдут негативные блоки, тормозящие развитие личности.

Елена Ковылина. Вечное время. Перформанс. Москва, 2015Елена Ковылина. Вечное время. Перформанс. Москва, 2015© Courtesy Galerie Iragui

— Вы влияете на всех, кто рядом находится?

— Да, я влияю на находящихся рядом людей за счет силы сигнала, направленного на меня. Мы можем влиять друг на друга и без сигнала: ведь каждый человек — это генератор энергии. Сигнал же способен во много раз усилить энергетическое излучение и, следовательно, интенсивность воздействия. Мы не ставим задачу изменить ход истории. Находясь под действием этой программы, мы находимся в очень сильном потоке позитивной энергии, говоря простыми словами. А наше информационное поле, весь объем «отложившихся» событий, содержится в квантовой нелокальности: время будто отключается, оно интенсифицируется в «здесь и сейчас», и мы можем на него повлиять.

В активном состоянии мы пользуемся лишь малым процентом нашего багажа знаний и информации, полученных в течение всей жизни. И если мы чего-то не помним, это не означает, что этого нет в нашем поле. Поэтому ноосвязь является как бы протагонистом снятия психологических блоков, зажимов, непроработанных впечатлений. Возвращаясь в то время, возможно в одно мгновение прочувствовать суть явлений и в случае отыскания правильного к ним отношения освободиться.

— Это такая психотерапия?

— Психотерапевтический аспект присутствует в этой практике, но суть дела в другом — в попытке управления информацией, ее ретроактивации.

Но если мы говорим о форме, получается, что эта выставка сочетает элементы artistic research, science art и перформанса — и с помощью перформанса вы воспроизводите ту информацию, которую нужно донести до публики, до сообщества?

— Да. Это просто новый вид перформанса, который пока никто еще не делал.

В 2000-е годы не только в России, но и вообще во всем мире понятие перформанса расширилось до необъятных границ.

— Вы изобретаете новый вид перформанса, но что мы можем сказать о перформансе сегодня, особенно в России? Это какая-то духовная практика или это гражданская позиция, если мы говорим об акциях, допустим, Павленского? Что это сегодня?

Сегодня это действительно очень широкий спектр действий. Все, что вы перечислили, имеет место быть, но в 2000-е годы не только в России, но и вообще во всем мире понятие перформанса расширилось до необъятных границ. Фактически перформансом начали называть очень многое. Во многом благодаря Роузли Голдберг, открывшей «Перформу» в Нью-Йорке, а также «королеве» перформанса Марине Абрамович, которая с помощью последних ярких трендов, инициированных ею, буквально разрушила классическую парадигму традиционного перформанса, в котором нельзя было повторяться, а художник обязан был находиться здесь и сейчас, телесно присутствовать в своем действии. С введением реперформансов, повторов перформансов, в том числе с легализацией повторов работ третьих авторов критерий подлинности, столь характерный для перформанса (к примеру, настоящая кровь, в то время как в театре и в кино она должна быть искусственной), отошел на второй план, перформанс сегодня в значительной степени превратился в театр. А Павленский — это уже «пережиток», поскольку он работает с параметрами классического перформанса. И я со своей духовной практикой и со своими экспериментами на себе — тоже «пережиток». Через свое тело, через свою жизнь, через свою судьбу я это все пропускаю. Вообще получается, что в России законсервировался подход к перформансу как к чему-то настоящему, жертвенному, героическому, к чему-то такому, что претендует на внесение изменений в мир. Тогда как перформанс на Западе — уже просто некая интеллектуальная развлекаловка.

— Но в то же время раньше вы так же использовали собственное тело — до первой крови и в радикальных формах.

— Да.

— То есть сейчас вы от этого уходите?

— Нет, сейчас я мозг свой отдаю на «растерзание» ученым. Это вообще куда более рискованное предприятие, чем втыкать иголки в тело.

Я повстречалась со многими волхвами, магами, шаманами, экстрасенсами, народными целителями и изобретателями летающих тарелок. Сейчас я очень рада, что все это отошло.

— Да, вы уже не пытаетесь кого-то шокировать, но вы отходите от тех практик, которые использовали раньше.

(Вздыхает.) Знаете, я не отвернулась от них. Я считаю, что весь этот наработанный мною багаж я сейчас очень плавно перевожу в новый виток перформанса, и в сущности, как бы я ни предала саму себя, я иду по пути риска, жертвенности и служения.

Я пришла к тому, что квантовая физика работает с той же областью, в которой по-своему специализируются экстрасенсорика, некие виды магии и, скажем, средневековая алхимия. Она объясняет многие вещи, практикующиеся в эзотерической среде, но с точки зрения физических явлений. То есть в конечном итоге мне кажется, что мне удалось что-то извлечь для себя полезное из этой аморфной среды — там же не за что ухватиться с точки зрения логики, культуры, ты проваливаешься постоянно, там не на что опереться во всей этой вязкой эзотерической гуще. И физика — это то, что как-то придавало каким-то эфемерным вещам, скажем так, научную основу. Но опять же: с точки зрения классической науки — псевдонаучную.

— В то же время, когда вы делали проект «Обряды», вы работали с ритуальной культурой.

— У меня был период, когда я встречалась с разными людьми. Писатели так делают, когда ищут материал для новой книги. Я находила в интернете какого-то человека, который написал статью «Шаманизм и глобализация», потом встречалась с этим человеком, при этом встреча могла происходить в лесу. Я повстречалась со многими волхвами, магами, шаманами, экстрасенсами, народными целителями и изобретателями летающих тарелок. Сейчас я очень рада, что все это отошло.

Бойкот — это суета. Сейчас бойкот, потом война, потом еще что-то... А искусство будет существовать. Довоенный период искусства, послевоенный период искусства.

— На последней, прошлогодней, «Манифесте» в Санкт-Петербурге вы воспроизвели перформанс «Равенство» (ранее он был показан в конце 2000-х годов. — Ред.). С чем это было связано? Почему именно он?

— Перформанс выбрала не я, а куратор Каспер Кёниг, пригласивший меня с конкретной работой, но я была только рада, что этот проект состоялся именно в таком масштабе. Внутри него заложена идея, которая работает по-новому, когда она масштабируется и проводится на одной из центральных площадей (на Дворцовой площади. — Ред.) нашей страны с участием ста человек. Я очень рада, что эту работу удалось сделать в таком качественном, профессиональном виде. Но я внесла туда новый смысл, между прочим.

— Да? Какой же?

— Все равны перед Творцом. Мы все уникальны, и в этой своей уникальности мы равны перед Богом.

— Вам не показалось, что актуальность этого перформанса изменилась в нынешней ситуации: бойкот биеннале, споры, весь этот информационный фон, который был вокруг «Манифесты»?

— Я вообще не обращаю внимания на суету. Бойкот — это суета. Сейчас бойкот, потом война, потом еще что-то... А искусство будет существовать. Довоенный период искусства, послевоенный период искусства. Ведь что такое бойкот? Метод информационной войны. Я не хочу войны ни в каком ее виде.

Елена Ковылина. Равенство. Перформанс. Париж - Москва - Санкт-Петербург. 2007-2014. Courtesy of the artistЕлена Ковылина. Равенство. Перформанс. Париж - Москва - Санкт-Петербург. 2007-2014. Courtesy of the artist

— Но бойкотировали в том числе художники, которые тоже не хотели войны вполне определенной. Я говорю непосредственно о войне на Украине.

Художник говорит с помощью произведений, ученый — изобретений, спортсмен — достижений. Визуальный образ, искусство в миллион раз сильнее, чем лозунги или наша вербальность. Я создала образ, говорящий о единстве всех людей, которые — независимо от цвета кожи, социального статуса, состояния, возраста — равны. И плевать на то, что делают безумные политики.

— Но в то же время сейчас такой момент, когда государство, власть активно вмешивается в процесс, связанный с современным искусством. Здесь, конечно, стоит вопрос: каковы должны быть отношения художника и власти и должны ли они быть вообще?

— В древнегреческом полисе художник полностью был поддержан городским комьюнити. Города соревновались между собой, чтобы пригласить к себе известных художников. Они предлагали им мастерские и полное обеспечение, делали заказы на изготовление произведений. При этом художники не имели права обзаводиться семьей, имуществом, произведение принадлежало городу. Они служили обществу, богам и искусству. В эпоху Возрождения художников поддерживали знатные вельможи, отсюда пошел институт меценатства. Я полагаю, что искусству, а конкретно художнику, необходима поддержка. Без нее не возникнет ничего яркого и значительного в мировом масштабе. Власть обязана поддерживать искусство, науку, образование и другие общественно значимые сферы. Если она этого не делает — это плохая власть.

Мне повезло, мои детство и юношество прошли в СССР, я ходила в художественную школу, окончила Московское художественное училище памяти 1905 года, поступила в Суриковский институт. В 1990-е годы я научилась заниматься искусством без какой-либо поддержки, уповая на собственную предприимчивость. Для меня всегда было важно делать искусство во что бы то ни стало. Я горжусь тем, что никогда не разменивалась по мелочам, не тратила ни минуты своей жизни на посещение офиса и на халтуру ради денег. В 2000-е годы ситуация несколько изменилась, на искусство обратили внимание. Но этот период, по-моему, сейчас благополучно завершился.

Прямое сопротивление не всегда действенно. Действенно другое сопротивление — когда ты открываешь в себе те способности, которые в тебя заложил Творец.

— Я говорю еще и о том, что среди художников сейчас происходит разделение: ты или в оппозиции, или, скажем так, пытаешься делать какие-то проекты, которые могут получить финансирование или хотя бы не подвергнуться цензуре, и тем самым идешь на компромиссы.

— Мне неизвестно, что значит идти на компромиссы. Я делаю только то, что меня интересует в данный момент, что меня по-настоящему увлекает. А что касается общения с институтами власти… то порой достаточно что-то поменять в описании проекта и сделать то, что ты считаешь нужным. Я редко встречала людей, которые способны «читать» визуальные образы, они читают только их описания.

— То есть вам это не мешает, но и не способствует?

— В этом году планировалась моя ретроспективная выставка в ММСИ. В результате новой культурной политики музей не получил финансирования на выставочную деятельность. Возможно, отсутствие финансирования не будет способствовать продвижению моей творческой карьеры в связи с запланированной выставкой, но факт отсутствия никак не помешает моим занятиям искусством. Я буду его делать так и так.

— Я имею в виду еще какие-то внешнеполитические истории, которые сейчас тоже влияют на современное искусство в России, когда художники лишаются возможности куда-то поехать, получить гранты.

— В результате сложившейся в мире политической ситуации многие, не только художники, теряют какие-то возможности. От того, что художник куда-то не поедет, он не понесет урона. Художник всегда может остаться дома, взять карандаш и листок бумаги, «вылить» на бумагу все то, что он хотел сказать в другом медиа. Это произведение останется на сотни лет.

Мне кажется, художник — это отдельный мир, который выше и сильнее государства.

По моему скромному мнению, прямое сопротивление не всегда действенно. Действенно другое сопротивление — когда ты открываешь в себе те способности, которые в тебя заложил Творец, максимально, невзирая ни на что, честно и последовательно их реализуешь. В какой-то момент это обязательно «выстрелит» и попадет в цель. Когда же художник получает лоббирование от той или иной институции, он становится уязвим: от него требуют принести присягу определенной идеологии. Этот момент ограничивает художественную свободу. Поэтому я предпочитаю сохранять независимую позицию.

Елена Ковылина. Равенство. Перформанс. Париж - Москва - Санкт-Петербург. 2007-2014. Courtesy of the artistЕлена Ковылина. Равенство. Перформанс. Париж - Москва - Санкт-Петербург. 2007-2014. Courtesy of the artist

— Но при этом вы всегда в вашей работе говорите о том, что вас беспокоит больше всего в данный конкретный момент времени. Сейчас это работа непосредственно со временем?

— Сейчас меня интересуют вопросы духовного развития и оздоровления общества. Идеология потребления неминуемо ведет общество к смерти, так как потребление активирует инстинктивные механизмы деградации как отдельной личности, так и общества в целом, способствует расхищению ресурсов нашей планеты. В своем проекте я обращаюсь к теме вечного времени как к некоему универсальному ориентиру для возрождения, как к обязательному условию выживания.

14 января этого года стартовала еще одна наша совместная акция с лабораторией «Ноосвязь» — мы подключили к сигналу наиболее значимых людей российской и интернациональной художественных сцен.

— То есть духовное оздоровление российской художественной сцены?

— Мы начали с людей, отвечающих за культурную ситуацию. Я выбрала ключевые фигуры, и они все сейчас подключены к духовной программе. Была сделана рассылка, информирующая о подключении: многие восприняли это как проект, кто-то подумал, что я шучу, кто-то — что разыгрываю. Но некоторые представители арт-мира отозвались, пишут мне о своих изменениях…

В какой-то момент — наверное, после того как я уехала в деревню — мне стали открываться высшие смыслы бытия.

— Вы ведете оздоровление не только мировой художественной сцены, но и вообще в целом планеты, если так говорить? То есть планета все-таки больна?

— Мы буквально висим на волоске. Если люди сейчас не «очухаются», как говорил Георгий Гачев, наша цивилизация просто перестанет существовать.

— Поскольку вы сказали, что художник сильнее, чем власть, то оздоровленное художественное сообщество может изменить эту ситуацию?

— Люди давно воспринимают информацию через картинки, им некогда погружаться в тексты. Культурная и особенно художественная элита способна эффективно влиять на общественное сознание, так как образ первичен. Он входит в мозг через глаза, минуя все преграды вербальных установок, и трансформирует личность на уровне бессознательного.

— Надеюсь, у вас получится.

— Я тоже верю. Хотите, я вас тоже подключу? Я просто не знала вас лично.

— Да? Давайте.

— Если вы хотите, я с радостью.

— Да, мне интересно. Мне интересно, что дальше. У вас есть какой-то план, может быть?

— Дальше — покорение просторов Вселенной. Но сначала нужно провести огромную работу по самосовершенствованию. Человечество — безумный маленький ребенок, который никак не может выйти из инфантильного возраста. В нас заложены бесконечные возможности, а мы вместо того, чтобы их развивать, зациклились на примитивных функциях. Ноосвязь — это технология, которая поможет человечеству активировать божественные возможности и расширить свое присутствие до космических масштабов.

Елена Ковылина. Равенство. Перформанс. Париж - Москва - Санкт-Петербург. 2007-2014. Courtesy of the artistЕлена Ковылина. Равенство. Перформанс. Париж - Москва - Санкт-Петербург. 2007-2014. Courtesy of the artist

— То есть если раньше в вашем перформансе «Не хотите ли чашечку кофе?», другое название которого было, по-моему, «Сожги мир буржуазии», был локальный посыл, то сейчас он более глобальный?

— Тогда я существовала очень плотно в феминистском, левом дискурсе, но в какой-то момент — наверное, после того как я уехала в деревню — мне стали открываться высшие смыслы бытия.

— Вы поняли, что такими методами невозможно ничего изменить?

— Критическое искусство только констатирует, что мир несовершенен, что мир плох, что его надо как-то менять, при этом как — это только революция или война. В результате разрушений и бессмысленных страданий общество откатывается назад, до какого-то более примитивного уровня, потом вновь восстанавливается. Через несколько лет ситуация стабилизируется, и все повторяется. Это такой порочный круг, из которого необходимо выходить каким-то образом.

На фоне разочарования в действенности современного искусства мое знакомство с кругом ученых, создавших технологию, с помощью которой мы можем решить многие проблемы человечества, стало настоящей творческой удачей.

По-человечески я была поражена их самоотверженностью: ведь испытания длились более 20 лет без какой-либо государственной поддержки. Как известно, Красноярск в советское время был наукоградом, и те разработки, что велись в области психотроники, никуда не исчезли. Благодаря энтузиазму современных специалистов, преемников советских ученых, эти разработки переросли в уникальную технологию, которая может перевернуть ход истории.

Елена Ковылина, Над костром, 2014Елена Ковылина, Над костром, 2014

— А сейчас у них тоже нет господдержки?

— К счастью, наконец на них обратили внимание. Ведь с помощью ноосвязи можно не только активировать способности человека, но и лечить многие ранее неизлечимые болезни, влиять на погоду и урожай. Создано некоммерческое общество «Ноосвязь», учредителями которого стали видные представители науки. Правда, ни о какой финансовой поддержке пока не идет речи.

— Если такой инструмент дистанционного воздействия получит, допустим, государство?

— Данная технология способна принести много вреда, если попадет в руки глупцам, поэтому она полностью засекречена. Она не может служить другим целям, кроме эволюции. Ее использование кем бы то ни было возможно только в мирных целях. Как работает технология, известно только ее создателям — специалистам, и они же выступают гарантами правильного ее использования.

Пока вы занимались этим проектом, вы пришли к каким-то фундаментальным выводам?

— Я наконец осознала, насколько ошибочна идея эпохи Просвещения о том, что человек — венец творения. Я не ставлю более на эгоистический бунт и ничего от него не жду. Мне кажется, что я нашла возможность создавать что-то фантастически интересное для себя (надеюсь, что для других тоже), находясь на территории искусства, работая сообща с учеными, руководствуясь целями, направленными на всеобщее совершенствование и процветание.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте