Имперские яйца

Анастасия Семенович о конфликте вокруг Фаберже и о том, почему Эрмитажу стоит подумать о буфете

текст: Анастасия Семенович
Detailed_pictureМиниатюрная копия императорских регалий. Петербург, 1900
Фирма К. Фаберже, мастерская Ю. Раппопорта
Золото, серебро, платина, бриллианты, шпинель, жемчуг, сапфиры, бархат, родонит
© Государственный Эрмитаж

Говорят, Фаберже в Эрмитаже — ненастоящий. Речь про вещи на временной выставке «Фаберже — ювелир императорского двора», вы наверняка слышали про скандал. Журналисты бьются о невозмутимую, постигшую дзен эрмитажную пресс-службу. Эксперты прокрадываются в медиа на мягких лапах, комментируют осторожно: «по моему мнению». Так что записываем рецепт: берем Эрмитаж, «друга Путина», аукцион. Историю охотников за Фаберже из «Форбс», которые когда-то не поделили одну вещицу. Тот, кому она не досталась, теперь пишет из Лондона о том, как удачливый конкурент бесстыже подставил главный музей страны, дав на выставку «вульгарный новодел». Забористая клюква — есть. Яйца в этот винегрет можно добавлять в последнюю очередь.

Большинство коллег выясняют, что все-таки показывают в Зимнем: «вновь найденного» Фаберже, тиражные вещицы, некие поздние повторения или впрямь «новодел». До хрипоты спорят про пасхальное яйцо 1904 года, которого «не могло быть», потому что во время Русско-японской войны ювелир не делал императорской чете роскошных подарков. Михаил Пиотровский после статей в прессе устало говорит в зуме: «Делали или не делали во время Русско-японской войны пасхальные яйца? Получается, что все-таки, видимо, делали…»

Я не понимаю, почему Эрмитаж не сохраняет покерфейс. Звучат смутные обещания, что-то меняют в витринах на выставке. Как институция, ГЭ выбрал «позицию силы»: что мы покажем, то и будет Фаберже. Это привычная в России поза — обычно так себя ведет наша власть. Но и это лицо Эрмитаж не держит. Структура зависла между двумя стратегиями: выйти к миру, запустить в медиа экспертов, публичить исследования или держаться версии «это не наш “Бук”», игнорируя все вокруг. Речь, конечно, только о публичной стратегии. Эрмитаж как будто запустил второй вариант, но оскользается — у пузатого дракона рефлекторно дрожат когти, хотя сложно поверить, что он чего-то боится.

Каминные часы «XXV годовщина свадьбы Александра III и Марии Федоровны». Петербург, 1891<br>Фирма К. Фаберже. Мастер М. Перхин. Проект Л. Бенуа по модели А. Обера<br>Серебро, оникс, бриллиантыКаминные часы «XXV годовщина свадьбы Александра III и Марии Федоровны». Петербург, 1891
Фирма К. Фаберже. Мастер М. Перхин. Проект Л. Бенуа по модели А. Обера
Серебро, оникс, бриллианты
© Государственный Эрмитаж

Но ведь казус Фаберже, если абстрагироваться от политики, выглядит навязанным. Принципиальная подлинность? Раз уж на то пошло, в Эрмитаже не все как при царях. Он горел, его грабили. Там много неоригинального — зато у нашей страны оригинальная история. Дальше — гостайны, осторожно. Петергоф — новострой. Янтарную комнату украли в войну, в Царском Селе — новодел. Кучу Рембрандтов на самом деле не Рембрандт написал — долго спорили, не все понятно. Мы живем среди фейков — и нам норм, общество с собой договорилось. Почему клюют именно Фаберже — в этом контексте не очень понятно.

Как сказал классик, наши ожидания — наши проблемы. Как и все подобные структуры — не только музеи, но и, например, спецслужбы, — Эрмитаж живет больше как миф, чем как учреждение. Это значит, что количество и смысл здешних процессов непонятны никому, а зритель пройдет по касательной и унесет впечатления, какие — зависит от него. Да, от нас ГЭ тоже ждет «позиции силы» — мы должны прийти и взять, а не просить и ждать, что дадут. И раз уж мы сами берем, нам и решать — верить или нет «фейкам».

Меня эта жестокая стихийность всегда завораживала. Косвенно такие мировоззренческие выкладки подтверждают слова Михаила Пиотровского о том, что он не хотел бы делать в Эрмитаже маршруты. Это просто и удобно, такая система есть во многих музеях, но она ущемляет стихию, заставляет динозавра плясать под дудочку людского потока, щекочущего ему брюхо. И расхолаживает зрителя — он ходит по расчерченному, не принимает решений, не несет ответственности за свои впечатления. В финале выходит к музеум-шопу, где оставит просчитанное маркетологами количество денег.

Подарочное блюдо в стиле Ренессанс. Петербург, до 1899 года<br>Фирма К. Фаберже, мастерская М. Перхина<br>Горный хрусталь, серебро, алмазы, эмаль, золотоПодарочное блюдо в стиле Ренессанс. Петербург, до 1899 года
Фирма К. Фаберже, мастерская М. Перхина
Горный хрусталь, серебро, алмазы, эмаль, золото
© Государственный Эрмитаж

В любом сувенирном киоске — десятки, сотни безделушек «под Фаберже». Это «дорогая-богатая» сувенирка, которая с успехом идет на экспорт, да и россиянам мила. Эти побрякушки даже блестят ярче — что понятно, они же новые. А оригинальному Фаберже все-таки много лет, он поблек местами, да и брелочком на ключи его не повесишь.

Я не называю зрителей тупыми. Поддерживаю идею зрительской ответственности и отсутствие маршрутов. Но зрители — не эксперты, пришли в музей посмотреть на красоту и приятно провести время. А не искать подвох. У меня диплом искусствоведа, но нет компетенции, чтобы на глазок все понять, — как и у большинства. Десятки, сотни вещей в музеях мира регулярно меняют атрибуцию. Вам правда важно, сколько лет этой лепнине с позолотой? Сколько мазков великого Рембрандта на холсте, а сколько — его ученика, который не стал большим мастером? Едва ли вы пришли в музей, чтобы излить на смотрителей яд подозрений. В конце концов, главное — ваш, наш зрительский вкус и впечатления. Безвкусными бывают и исторические оригиналы, и «новодел». А впечатления вообще зависят от настроения.

Чем усиленно делать вид, будто ничего не происходит, Эрмитаж мог бы подумать о зрителях и оборудовать приличный буфет с вкусной и доступной едой. Такие тоже есть во многих музеях, и это, в отличие от маршрутов, мне нравится. Если уж в нашем главном музее так легко (и приятно) потеряться, то после часов блужданий зрителя стоит покормить.

Так что я бы на месте Эрмитажа сейчас экспертную работу по Фаберже спрятала поглубже, а публично занялась бы не медиа (поздно), а буфетом. Тем более база есть — о величии столовой для сотрудников ходят легенды, я сама не могу забыть баранину, запеканку с лососем и летние кувшины с листиками мяты в прохладной воде. Если часть этой роскоши перепадет туристам — можно правда хоть сувенирку за Фаберже выдавать. Впечатления отличные будут. Злой иронии в этой идее меньше, чем кажется.

И, конечно, сочувствую журналистам, которым хочется эту тему отработать. Профильные отделы культуры мало где есть, редакторы спрашивают «некультурных» журналистов: по Фаберже комменты будут нормальные? А их не будет, потому что эксперты «очень уважают» друг друга, «не вступают в дискуссию» и «ждут лабораторных результатов». У всех «скромное мнение». Ты можешь неделями штробить пресс-службу Эрмитажа, это ничего не даст. На горизонте трудоемкий лонгрид про «уважение к коллегам» и «скромные мнения». Да на ∗∗й надо, скажет любой нормальный редактор: пиши пять новостей про расчлененку, соберем миллион просмотров за три часа (и будет прав).

Чернильница в виде петуха. Петербург, 1899–1908<br>Фирма К. Фаберже, мастерская Ю. Раппопорта<br>Серебро, нефрит, рубины синтетическиеЧернильница в виде петуха. Петербург, 1899–1908
Фирма К. Фаберже, мастерская Ю. Раппопорта
Серебро, нефрит, рубины синтетические
© Государственный Эрмитаж

Обычный журналист не всегда может оценить квалификацию спикеров — «говорящих голов». Накладываясь друг на друга, их выводы теряют ценность. Политика слишком путает мотивы экспертов и «экспертов». Так что понятно, почему СМИ в этой истории могут немного. Остаются зрители и Эрмитаж. Как и любое другое место, не важно, музей или баня, Эрмитаж — лишь декорация. Там собрано некоторое количество красоты, но она ничего не значит, если в этом контексте нет людей. Мир уже идет в постгуманизм, но мы еще не добрались до гуманизма. Морочим зрителей, раскручивая перед ними скандал, где фактов — чуть, зато хор «говорящих голов». Для зрителей медиа выступают не сильно лучше Эрмитажа.

Понятно, что институция сгруппируется, уйдет в оборону. Дракона пытаются ткнуть носом в сомнительные яйца, глубоко под чешуей он бесится. Не хочет брать на себя ответственность, как должен бы. Но есть ли смысл отвечать на его озлобленность? Зверь, не бойся, не злись. Мы не хотим потрошить тебя, это не охота. «Вульгарных новоделов» вокруг много, давайте думать про настоящее и будущее, а не про прошлое.

И если речь о будущем, то стоит скорректировать образ музея. Эрмитаж годами (в год пандемии — особенно) рассказывает, как важно беречь и хранить, что «виртуальные посещения» выставок лишь подчеркивают эксклюзивность подлинного. Это явно месседж для консервативного зрителя, но Эрмитаж его любит, хоть и пугает иногда Фабром. И в эту гордость «подлинным» «новый» Фаберже не вписывается. Это обломок другой — мифологической, метафизической — эрмитажной сущности, которой искренне плевать на суету с яйцами. У нее ничего не екает.

Метафора с драконом выглядит угрожающе, но важно помнить, что Эрмитаж — не монолит, хоть и хочет таким казаться. Это люди, много людей, а дутый скандал с Фаберже некрасиво перекрыл «Линию Рафаэля» — одну из лучших петербургских выставок за долгое время. Это рафинированный проект, собранный с большой любовью и чуткостью, интеллектуальный и зрительский одновременно. Причем он показывает «Рафаэля без Рафаэля», это целый мир реплик и преломлений: в принципе, тут и можно заметить, как Эрмитаж играет «подлинностью» — умно и эффектно. В прекрасном Эрмитаже будущего по-прежнему не будет маршрутов, но все выставки будут на таком уровне осмысленности и остроумия.

Я не предлагаю «заминать» историю с Фаберже. Но тут нужна работа специалистов, а не «говорящие головы». Неважно, есть публичный шум или нет, — это все внешнее и не достает до чувствительных органов зверя. Я восхищаюсь коллегами, которые закапываются в эту историю, пытаясь найти хоть что-то однозначное. Хочется, чтобы явился признанный эксперт — независимый, честный — и с блеском доказал хоть что-нибудь. Привел такие аргументы, что поверили бы все. Появились бы факты!

Сосуд в виде бобра. Петербург, конец XIX века<br>Фирма К. Фаберже, мастерская Ю. Раппопорта<br>Серебро; чеканка, гравировка, золочениеСосуд в виде бобра. Петербург, конец XIX века
Фирма К. Фаберже, мастерская Ю. Раппопорта
Серебро; чеканка, гравировка, золочение
© Государственный Эрмитаж

Но вокруг Фаберже много политики: тут и «друг Путина», и неочевидные собрания, яйцо, которое президент подарил Эрмитажу, и старые конфликты коллекционеров. В итоге все сводится к базару — музей показывает вещи, владелец про них рассказывает, с другого края Европы прилетает окрик: «Эй, слышишь, плохой товар, мой бери!» Стенограмму с базара мы зовем полемикой. Никто пока не вступился за искусство на этом торжище. И за нервы зрителей.

Мой источник в Эрмитаже (как принято говорить в таких ситуациях) иронично замечает, что публикации в прессе — ничто по сравнению с происходящим внутри. Так кому все-таки больно, когда бьют по яйцам Фаберже?

Музейщикам — да. Они обычно люди непубличные и нежные. Для них скандал в их мире трепетно хранимых вещей — слон в посудной лавке. Тем более больно, что большой музей — структура иерархичная. Кто-то наверху принял решение, что, когда и как показываем. Специалисты и эксперты могли оказаться ниже в этой иерархии — им не по чину возражать. Тоже очень по-российски.

Директор Эрмитажа, несомненно, пассионарий. Ситуация, когда «снизу» не могут возразить, нездоровая. Но дело это внутримузейное, если не сказать внутриэрмитажное. И я говорю так не из эмпатии к музейщикам и не потому, что «сор из избы» якобы не стоит выносить. А потому, что происходящее бессмысленно: достали вы со своими осторожными мнениями. Раз уважаемое сообщество не может с открытым забралом сказать, что с эрмитажным Фаберже не так, откуда он взялся и что вообще происходит, — будем ждать, что в лаборатории изучат вещи, что-то выяснят. Хороший старт для новой выставки — можно самоиронично назвать ее «Настоящий Фаберже».

Ценителей ненастоящего приглашаю в свой телеграм-канал.

P.S. К слову, предоставляя фотографии к выставке СМИ, Эрмитаж обошелся вещами из своего собрания. «Сомнительных» работ на фото нет.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202347528
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202332874