Разговор с невозвращенцем
Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 20249228Новый спектакль авиньонского фаворита Пиппо Дельбоно, приехавший на гастроли в Россию, следовало бы отдать на рецензию тому прекрасному попугаю из повести Стругацких, который то поливал товарища Корнеева последними словами, то вдруг начинал петь ему хвалы. К сердцу прижать или к черту послать — в данном случае решительно непонятно. По части радикализма формы «Орхидеи» дадут сто очков вперед многим конкурентам. Тут нет ни четко закрепленных ролей, ни драматургической канвы, ни даже мизансцен в их традиционном понимании. Горячечный, многословный монолог самого режиссера, бегающего с микрофоном в темноте зрительного зала и изредка выскакивающего на сцену, иллюстрирует экранное изображение. Иногда на фоне этого изображения оказываются артисты эксцентричной дельбоновской труппы: старенький аутичный Бобо, которого Пиппо вызволил из психлечебницы, даун-трансвестит Джанлука и прочие не столь необычные, но тоже явно не относящиеся к числу холеных профи исполнители.
Давайте плясать как можем, пока еще живы.
Или не исполнители. Главным и безошибочным маркером, относящим Дельбоно к современному театру, оказывается жесткий примат месседжа над исполнительским искусством. Дельбоно танцевал у Пины Бауш, о которой он часто вспоминает — в том числе и в «Орхидеях», и он неплохо знает, как это делается в приличных домах. В том, как он танцует в «Орхидеях» (возмутительно плохо), виноваты не возраст и не физическая форма. Артисты у Дельбоно не делают ничего, что отделяло бы их от зрителя: в его спектакле легко может принять участие кто угодно — вы, я, любой человек из публики. Его волнует только психологический жест — поэтому вполне достаточно статуарной позы перед видеоэкраном и лица. Транслирующего некую эмоцию. Или не транслирующего, но нам кажется, что эмоция есть: хвала эффекту Кулешова — мы получаем ее благодаря тексту в микрофон и изображению. Еще в «Орхидеях» приняты залихватские хороводы и трогательные объятия, разнополые и однополые. Все мы люди, все одинаковы, среди нас нет больных и здоровых, полноценных и неполноценных, талантливых и бездарных. Давайте плясать как можем, пока еще живы.
Трудно сказать, в какой момент к искреннему восторгу от смелости и обаяния режиссера прибавляются скука и раздражение. Может, тогда, когда трагических объятий под душещипательные мотивчики становится очень много: сентиментальность — сомнительная добродетель. Может, в момент, когда зашкаливает количество общих мест в микрофонных рассказах Дельбоно и его видеорепортажах. Тут тебе и не побежденная прогрессом гомофобия (а казалось бы), и ложь глянцевой красоты (а казалось бы), и тоска по эпохе хиппи (а казалось бы), и горестные вопли «Люди перестали верить в революцию. Мы предали революцию» (даже и не казалось). Каждая из тем важная, левая, емкая, но когда они прессуются брикетом, да еще в спектакле, посвященном смерти матери режиссера, начинаешь подозревать, что дань любимому человеку тут круто перемешана с данью конъюнктуре.
В прекрасном Дельбоно ужасно то, что он слишком итальянец и на его плечи давят античные развалины, променады Данте, неудачные премьеры Масканьи и интимные секреты Монтекки и Капулетти. Он торопится показать зрителю свою образованность, сыплет цитатами из великих, устраивает то пятиминутку Чехова, то пятиминутку Шекспира. Когда по экрану плывет изображение умирающей матери Пиппо, зритель нервно вздрагивает: этично, неэтично? Но вскоре понимает: вполне этично, так как по-настоящему. Все там будем. Интересная мать, хорошее лицо. Когда Дельбоно начинает за каким-то чертом над этим важным кадром читать монолог Офелии, хочется встать и уйти. Если ты рвешь конвенции и строишь театр не по законам искусства, а по законам человеческого муравейника, оставь Офелию в покое. Расскажи немного о себе. Ты ведь, кажется, обещал. А если нет, дядя, лучше молчи. Будь ты хоть трижды человек восьмидесятых годов. Нечего нам рассказывать о декадентах, все о них мы знаем без тебя.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 20249228Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202410409Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202413429Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202414451Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202419017Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202419830Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202421556