8 февраля 2013Театр
158

Папа, привет

Как московский режиссер Юрий Муравицкий открывал в Ростове-на-Дону новый театр «18+» мюзиклом про казаков

текст: Любовь Мульменко
Detailed_picture© Предоставлено арт-центром MAKARONKA

Экспансия молодой режиссуры и современной драматургии в регионы — одна из ключевых тенденций современного российского театрального процесса. Очередной поворот этого захватывающего сюжета — открытие негосударственного театра «18+» в Ростове-на-Дону, художественным руководителем которого стал лауреат прошлогодней «Золотой маски» 34-летний Юрий Муравицкий. О том, как это было, специально для COLTA.RU рассказывает ЛЮБОВЬ МУЛЬМЕНКО.

* * *

— Юра, ты айфончиком-то не размахивай, — в пятый раз говорю я режиссеру Муравицкому.

Муравицкий не внемлет. В ростовской ночи в безлюдном районе Сельмаш он беспечно фотографирует на айфон фонари. Смотрю на Юру глазами пацанов — а пацаны как раз сидят чуть поодаль на лавочке — и завидую их удаче: модный, кудрявый, курточка кожаная красивая.

— Не переживай, — говорит хозяин курточки, — я в Воронеже вырос и чувствую такие вещи. Опасности нет.

Это был наш второй день в Ростове, и мы мало про него чувствовали (не то что на исходе второй командировочной недели), но опасность действительно миновала. Инстаграмы остались безнаказанными.

* * *

В старой, исторически армянской части Ростова — Нахичевани — удобно ориентироваться. Вместо улиц там линии, и все пронумерованы. Галерея современного искусства стоит на 16-й — она так и называется: 16thLINE. Новый независимый театр называется «18+», это рядышком, на 18-й. Октябрь, до открытия три месяца, и в театре (то есть в здании бывшей макаронной фабрики) вовсю ремонт, поэтому с актерами мы встречаемся в галерее.

Ольга Калашникова, главреж «18+» и один из инициаторов проекта, представляет нас потенциальной труппе: это художественный руководитель Юрий Муравицкий и драматург Любовь Мульменко, которая поможет нам с премьерным спектаклем. Спектакль будет про Ростов.

Мы с Юрой живенько так объяснили, что текст пьесы станем делать из кусочков интервью с ростовчанами. Ни одного вымышленного диалога, что соберем — то наше. На два голоса разрекламировали технологию «вербатим», документальный театр и нейтральное актерское существование, когда не надо наяривать и вживаться, а надо просто транслировать текст. Вопросы есть? Вопросы есть.

— Скажите, Юрий, — спрашивает рыжая девушка. — А что мне даст участие в этом проекте как актрисе?

— Ничего, — говорит наглый Юрий.

* * *

— Театр у нас в форме трактора, библиотека в форме книги.

— А есть здание в форме половины фашистского креста, если смотреть сверху.

— Еще одна особенность нашего города — это ярко выраженные гениталии у лошадей на улицах. Ну, у коней то есть. У каменных. У изваяний.

— Мне как-то слишком сильно нравится в Ростове, — делится Муравицкий. — Это пугает.

Я как училка стою у доски и крупно фиксирую «важные для Ростова темы». У нас второй сбор труппы и мозговой штурм. Рыжая девушка и еще несколько ее коллег не пришли, пришли человек 15 самых отчаянных, а также наши соавторы, ростовские драматурги Сергей Медведев и Мария Зелинская.

На доске написано что-то типа КАЗАКИ ЧИКАТИЛО ПАЦАНЫ ЛЕВБЕРДОН РУССКИЙ РЭП ПАРИКМАХЕРСКИЕ РЫБА и еще с десяток шифровок.

— Рынок — важная тема. В Ростове каждый человек хотя бы раз в жизни что-нибудь да продавал, — рассказывает Медведев. — Вот я, главный редактор журнала, тоже продавал.

Рынок — значит, рынок. Значит, завтра частью группы идем в этнографическую экспедицию на рынок.

Кроме коммерческой жилки Господь наградил ростовчан еще и творческой. Точнее, музыкальной. Вот, говорят, группа у нас есть, «Церковь Детства». А что играет? Ну, такой дарк-шансон играет. Казачий рэп еще есть. Или вот автор-исполнитель тоже, сочиняет песни на стихи правозащитников. Саксофоны из пылесосов люди клеят, музыкальные инструменты на основе спермы изобретают! А нам-то теперь что с этим делать? Мюзикл, что ли?

Разобрались с темами, раздали актерам наряды и диктофоны. Юных, школьного вида Арину и Марину отправили в полицейский участок. Трех человек снарядили в парикмахерские (их в Ростове аномально много). Артист Саша вызвался интервьюировать знакомого пацана, второй артист Саша — знакомого фотографа, артистка Лика — соседа-водителя. С музыкантами решили общаться сами: по музыканту в день.

Народ взволнован — никто никогда не брал интервью, тем более не журналистское, а для спектакля. Я тоже взволнована, потому что лотерея же, непонятно, что принесут — прекрасное или не очень. В Кирове, Прокопьевске и Южно-Сахалинске на раскопках нам везло, но мало ли. Вдруг ростовчане не общительные.

Предоставлено арт-центром MAKARONKA

* * *

Первый общительный ростовчанин обрушился на нас с Муравицким буквально через несколько часов. Мы сидели в кафе на Театральной площади и выпивали за успех будущего мероприятия.

— Смотри, — авторитетно сказал режиссер, указывая на дедка в серых трениках и в бейсболке. — Явно только что откинулся.

Что-то такое понял Муравицкий из дедушкиной особой пластики. Дед тер-тер с барменом, да и свалил. А минут через двадцать вернулся — с чемоданчиком и в форме с генеральскими погонами. Мы прямо офигели от метаморфозы. Спрашиваю по секрету у официантки: а это кто? А это, был ответ, наш генерал Николай Николаевич — и визитку его, главное, тут же притащили откуда-то из-за стойки. А почему он в форму переоделся? Ну, потому что он наш генерал.

Не выдержала, пошла знакомиться. Николай Николаевич с полпинка буквально начал, как заведенный, рассказывать про своих друзей Шеварднадзе и Дудаева, про военные действия в Баку, во Вьетнаме и на Сахалине. Перебивать не давал, нес что хотел. Бабулей называл. Глаза у тебя, бабуля, как Мариинская впадина. А шея — как у Нефертити. Бери да заливай тебя шампанским. Рыжий (официанту)! Сто грамм водки принеси бабуле и одно капучино. Периодически Николай Николаевич якобы прощался: отдавал честь и хватал мою руку, как для поцелуя, но вместо поцелуя коротко лизал запястье, игриво так.

Всю руку тебе излизал, строго заметил Муравицкий. Ну а что делать, вербатим, производственные расходы. К полуночи устали производить, пошли домой через гастроном. В гастрономе режиссер напряженно искал простой бородинский хлеб, но там был только непростой, патриотический — «Великорусский», например. Всюду у них казачество это, негодовал Муравицкий. Реально, кстати, во всяком собеседнике подозреваешь казака, в каждой булке. Даже баскетбольный клуб в Ростове зовется «Атаман».

* * *

Молодые исполнители казачьего рэпа — группа «Атаманский дворец» — сидят перед нами и прогоняют невероятные телеги. Телеграфирую в Твиттер: «Молния от казаков: в Ростове геи убивают геев», «Максим, казак: такие проекты были мощные, эх! Казачий театр, казачий цирк, казачья мода, ювелирка казачья», «Казак Максим вызывал на дуэль самого Гельмана, прикиньте», «Всё, пизда. Зачем Муравицкий спросил их о Пусси Райот», «РОСТОВ ЭТО ЖГУЧЕЕ СИТО».

Давайте для начала с помощью театра разберемся, что такое Ростов и его люди.

И это мы еще от домашней лаборатории шамана Папы Срапы не отошли. Каморка, где на стенах вторыми обоями бумажки с рунами и правилами жизни типа: «Нельзя мочить глаз, промывать водой!», «Нельзя отрывать подошвы от поверхности земли и делать шаги, превышающие длину стопы». Папа Срапа играет запредельную электронику на инструментах, которые сам собрал из старых радиодеталей.

И это мы еще не познакомились с фронтменом группы «Церковь Детства» Денисом Третьяковым, поющим лирические песни про Чикатило, мертвых зверушек и Темного властелина.

На этих трех, скажем, столпах — патриотическом, психоделическом и апокалиптическом — стоит наш мюзикл. Назвать мы его решили «Папа». Ростов же — папа, а мы тут именно о нем. Идеальный заг настиг нас во сне, как таблица — Менделеева.

Предоставлено арт-центром MAKARONKA

* * *

— Мне как-то слишком сильно нравится в Ростове, — делится Муравицкий. — Это пугает.

Еще бы ему не нравилось. Осенью лето, в подземных переходах трогательные разноцветные панно из жизни советских людей, в какой кабак ни зайди — вкусно, недорого и с выдумкой, на рынках — чудеса и изобилие, в идеальном рок-клубе «Подземка» дают концерты и пиво нашего детства.

Тем более Юрий Муравицкий не номинально «молодой режиссер», а сущностно: веселый, не трусливый, с актерами общается по-товарищески. Актеры ему отвечают взаимностью и на репетиции заменяют во всех репликах фамилию «Чикатило» на фамилию «Муравицкий». Это правда очень смешно, и Чикатило-Муравицкий ржет громче всех.

Ростов вообще активирует зону мозга, которая отвечает за незаслуженно забываемые по мере усложнения жизни радости. Ходишь как ребенок. И, как с ребенком, с тобой все хотят дружить. Даже болельщики «Анжи», даже казаки, даже тетки в маршрутках.

Тоже важно: в Ростове не победил еще постмодернизм. Мало игры, все всерьез и по-честному. Вещи значат ровно то, что значат. В крошечной, на четыре столика, армянской закусочной «Лагмаджо» стены украшены одновременно украинскими половичками, природными оленьими рогами, провинциальными пейзажами и японскими циновками. И в этом нет ни капли кокетства или осмысленной работы с китчем, а одно только искреннее желание украсить комнату всем, что есть. В меню максимум десять блюд, но о каждом статная хозяйка Марианна знает абсолютно все и часами готова говорить. Каждое здесь умеют готовить правильно и просто, как встарь.

Такого театра в детстве мы точно не жрали.

Нельзя при этом сказать, что Ростов застрял в благородном прошлом и не в состоянии воспринять авангард. Руководитель галереи современного искусства 16thLINE Татьяна Проворова говорит, что на первые их мероприятия приходило человек пятьсот, а на недавний фестиваль стрит-арта — пять тысяч. Следы того фестиваля хранят кирпичные стены Нахичевани, щедро разрисованные граффити.

Театр «18+», как и галерею, продюсирует ростовский бизнесмен Евгений Самойлов. У Самойлова амбиции трендсетера, причем сразу в нескольких областях. Культура его интересует в широком смысле слова. Он уже придумал и сделал подземную винотеку, сигарный клуб и ресторан с изощренным меню. Евгений немножко переживает, что пока относительно маленькая прослойка его земляков оценила все нюансы. Вот, например, продвинутые пользователи знают: голубь в меню — показатель высокого уровня заведения. Но ростовчане голубей берут плохо, говорят: что мы, в детстве, что ли, голубей не жрали?

Есть надежда, что с новым театром, устроенным в лофте и ориентированным на современную пьесу и современную форму, дела пойдут проще. Такого театра в детстве мы точно не жрали.

* * *

Перед премьерой Денис Третьяков напугал нас, что по местным меркам мюзикл «Папа» — как акция «Пусси Райот». Скандалище! Что приедут казачьи отряды с области, порубают театр и людей из театра и СМИ будут биться в агонии.

— Главная красная тряпка — это сатана, — сказал опытный Денис.

Сатана в спектакле упоминается дважды. Из них один раз вот в таком опасном контексте: «Есть казаки-буддисты, войско калмыцкое. Казаки-сатанисты — это отдельная тема. Я знаю, кстати, нескольких людей. Девушка одна в Москве сейчас работает, чуть ли не у Якеменко теперь уже. Она казачка, причем настоящая такая. На Фейсбуке у нее вероисповедание: сатанизм. Прекрасная девушка».

А режиссер, между тем, настаивает еще и на третьем разе. Чтобы группа «Церковь Детства» спела в финале песню «Страна приливов», где в припеве прекрасные строчки: «Есть еще иная жизнь, я подарю ее тебе, сатане поклонись, поклонись сатане».

Как тут быть? Бояться казачьего самосуда, не бояться казачьего самосуда? Решили не бояться.

Предоставлено арт-центром MAKARONKA

* * *

Ко дню открытия, 31 января, театр «18+» окончательно стал похож на театр. Лофт Makaronka (театр в него встроен большой комнатой) вычистили, выбелили, оснастили техникой, поставили красный диван в фойе. Столики. Вешалки. Вывеска.

Никто в итоге с области не приехал вывеску отдирать, напротив, все потонуло в любви. Казак Максим, который у себя в рэп-видеоклипе крестит камеру, этими же самыми руками аплодирует в финале, когда актеры с заячьими ушами танцуют медляк под дарк-шансон. Зрители смеются в нужных местах. С пониманием относятся к этюду «Дискотека зомби».

Сразу вслед за «Папой» в театре «18+» еще одна премьера — Ольга Калашникова поставила пьесу «Как живые» ростовчанки Марии Зелинской. Это часть политики театра — работать с ростовскими драматургами. На очереди — Сергей Медведев и Анна Донатова. В Москве всех троих знают лучше, чем в Ростове, что несправедливо.

— Начинать надо с себя, — твердит Юра: себе, мне, актерам, журналистам. — Давайте для начала с помощью театра разберемся, что такое Ростов и его люди.

Москвич Муравицкий подписался на ростовскую историю, конечно, не только потому, что город симпатичный, инстаграмь не хочу. Для него важно еще, что театр — негосударственный и не надо ни перед кем отчитываться по художественной части. Точнее, есть инвестор Самойлов, но он живой человек, конкретный, отсюда — другая форма отчетности и другие критерии. Их можно обсуждать, закон не писан. Ну и вторая штука: «18+» — стартап, а не готовая чья-то башенка с анамнезом. Строй в любую сторону, верти как хочешь. Много места, шанс на тайну, никому не скучно. Стратегии, тактики.

— Хочется сделать современный театр, но чтобы он при этом не был похож на филиал «Театра.doc» или «Практики». Чтобы была своя фишка, чтобы в нем ощущалась именно ростовская кровь.

После того как «18+» станет кровно и явно ростовским, то есть выяснит отношения с малой родиной, можно зайти на следующий смысловой круг — начать работать сначала с российскими, а потом и с зарубежными писателями пьес.

* * *

Кроме современной драматургии Муравицкого волнует современное визуальное искусство, и он хочет, чтобы в театре начали что-то делать люди из этой «смежной» отрасли. Оформлением «Папы», допустим, занимался не театральный сценограф, а художница Светлана Песецкая из арт-группы «Белка и Стрелка». В 16thLINE сейчас как раз открывается их выставка.

Летом Юра собирается устроить в Ростове резиденцию для голландских художников. Чтобы они приехали и сделали перформанс, который войдет в репертуар «18+» и будет играться систематически, как спектакль. После голландцев Муравицкий хотел бы пригласить арт-группу RedHaus из Эстонии.

— Еще надо обязательно сделать что-то, связанное с рэпом, — в Ростове сам бог велел. Мы говорили об этом с Шымом из «Касты», когда он давал интервью для «Папы».

По поводу современного танца Муравицкий тоже уже имел разговор — с Иваном Естегнеевым из костромского «Диалог Данс». Худрук «18+» рассчитывает привезти их в Ростов на гастроли — с серией мастер-классов.

Гастроли — отдельная статья. Обменные и односторонние. Муравицкий думает в первую очередь про «Театр.doc», камерные постановки Центра имени Мейерхольда и театр «Практика» — портретные моноспектакли про Олега Кулика и Александра Петлюру из серии «Человек.doc».

Три спектакля «Театра.doc» в «18+» едут уже в феврале. Два из трех — о любви. Ростовчане к любви отзывчивы. На романтической документальной сказке «Чё», которую сыграли вскоре после открытия, зал сидел живой, растроганный.

* * *

Осенью во время затяжного интервью один мудрый местный мужчина нам кое-что объяснил про законы ростовского восприятия:

— Кто-то утрирует слишком: бандитский, блатной город. Нет. У него большой приток души. Даже шансон у нас определенный слушают — не такой, как там по всей России. Он не пошлый. Сила поэзии не в запутывании речитатива. Сила поэзии, например, — достучаться до сердца. То есть вопрос: верят — не верят. Я имею в виду — с точки зрения силы, а не с точки зрения слога. Вот я, например, читаю, например, Бродского, Тарковского там отца — доходит до меня. Есенина. Не с точки зрения попсы, но просто доходит. То есть это — правда. Все, поверил. А если мне скажут там: вот Мандельштам ебать такой лауреат, модный там. А его никто тут не любит на хуй, потому что никто не верит ему вообще тут.

Если ростовчанин прав, значит, у театра «18+» есть шанс. Вроде верят пока, вроде доходит и вроде с точки зрения силы, а не с точки зрения слога. Да и речитативы в мюзикле «Папа» мы старались особо не запутывать. Старались, наоборот, чтобы было хорошо слышно каждое ростовское слово.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242599
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243485
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411092
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417674
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202421860
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427189
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202427975