7 июня 2021Театр
160

Пыль от крыльев бабочки

Памяти Резо Габриадзе

текст: Алена Карась
Detailed_picture© Евгения Новоженина / РИА Новости

Кажется, он всем — родной. Кажется, мы так много знаем про него. Частично — от него самого и его созданий, частично — от его друзей, от Андрея Битова, его однокашника по Высшим сценарным курсам, или от Марины Дмитревской, записавшей множество его историй и сделавшей две книги о нем. Его тихий, едва слышный голос, полный юмора, любви и печали, — голос дома, а может быть, нашего небесного отечества, той синевы, о которой писал его соотечественник Николоз Бараташвили: «С детства он мне означал синеву иных начал».

Об иных началах нам и рассказывал Резо в своих мудрых и смешных сказках о нашем времени. «Не горюй!» — словно говорили его веселые и печальные глаза. «Не горюй!» — едва слышно шептал он первому встречному или дорогому другу, и тепло накрывало сердце.

Родившийся в Кутаиси перед войной, в самый разгар репрессий, он встретил всех, кто вернулся из лагерей и с полей войны, а тех, кого не встретил, кто не вернулся, причислил к стану живых… В мире Резо живут бабочки, муравьи и лошадь, спасенная под Сталинградом, там живут послевоенный Кутаиси, Маргарита и влюбленный в нее Адрахния, бабушка и дедушка, пленный немец и другие персонажи, нарисованные для мультфильма «Знаешь, мама, где я был?» (2017 год, режиссер Лео Габриадзе).

Во всем, что он делал, давно умершие люди, животные или вещи обретали душу. Его трогательные сказки и истории росли из самой гущи мировой культуры. Он чувствовал себя наследником этой духовной империи и не делил ее великих творцов на своих и чужих. Он был сродни всему на свете — как Пушкин… Но разве это невозможно? Ведь, как он сам не раз говорил, золотое сечение для всех народов одно и то же.

Мальчик из Кутаиси, отправившийся однажды постигать большой мир, он обладал удивительным даром — сопрягать маленькое и большое. Короткометражки-бабочки, прославившие грузинское кино, так же прекрасны, как его великие фильмы, созданные вместе с Георгием Данелией («Не горюй!», «Мимино», «Кин-дза-дза!»). И самое прекрасное в них — летучесть, неуловимость существования. Про них не рассказать всего, что чувствуешь. И, может, потому именно театр, самое летучее из искусств, стал центром его художественного мира.

Смешной тихий мальчик из Кутаиси, клоун Божий Резо Габриадзе знал тайну этого во всем зависимого существа, подвешенного за ниточки создателем.

Гений инверсий и пространственных парадоксов, он создал и возвел над крутым изломом Куры маленький и знаменитый на весь мир Театр марионеток. Прекрасная Виолетта умирала там от любви и чахотки, принц Трапезунда являл чудеса великодушия, а когда включался свет, потрясенная публика обнаруживала, что этот огромный мир может разместиться на двух ладонях. В его спектакле-плаче «Сталинград» крошечная муравьиха-мать оплакивает дочь, раздавленную солдатским сапогом, а трудовой солдатский конь Алеша влюбляется в цирковую лошадку Наташу.

Есть что-то глубоко неслучайное в том, что художник и скульптор Габриадзе нашел себя в искусстве марионеток. Все его бесконечные дары соединились тут. Смешной тихий мальчик из Кутаиси, клоун Божий Резо Габриадзе знал тайну этого во всем зависимого существа, подвешенного за ниточки создателем. В центре его мира был не человек, но любовь. Она наполняла существование муравьев и паровозов, лошадей и людей, городов и морей. Воскрешала миры и чувства: старенький Кутаиси, давно сгинувший Тифлис, полумифический Трапезунд, трепет ветхого шапито и нежное профундо паровозных гудков в «Рамоне».

Хрупкая, уходящая красота мира, ностальгия, интонация Экклезиаста пронизывают театральные сочинения Резо. Но не только — есть в них еще что-то… Может быть, память о том по-настоящему страшном, что осталось лежать в руинах нашей трагической истории.

Однажды он мне сказал: «Я помню очень много плохого — это естественно, потому что я не из простой страны, как и вы. Но я хочу все забыть и быть благодарным Господу, потому что мы еще не знаем, куда движемся дальше. Просто хочу поблагодарить за все, вот и вся философия».

Не рождена ли странная смесь юмора и боли, питающая театр Резо Габриадзе (так называется и книга Марины Дмитревской), именно этим чувством благодарности, которую испытывает переживший катастрофу? Его философия тишины, вычитания себя из мира исполнена подлинного (а не театрального, как порой казалось) смирения. Он ведь так и ушел, тихо теряя голос, умолкая все больше и больше. Его пьеса «Какая грусть, конец аллеи…» заканчивалась монологом актрисы Мери, после лагерей работавшей на кладбище:

«Пусть не волнуют вас излучина реки, весенние облака, этот старый больной бульвар, эти чахлые деревья, пьяные глицинии и три липы на автобусной остановке! И эта нежная и очень любопытная ящерица на шляпе Яши пусть вас тоже не умиляет. У нее тоже своя смерть, и, наверное, она только об этом и мечтает! И почему поздней осенью последняя цикада так спешит, сбивается с песни? Она тоже стремится быстрее туда, к молчанью, к безмолвию! Нет, Давид, нам тоже надо спешить отсюда, чтоб остающиеся быстрее забыли и нас, и наш бездарный опыт! Надо замолкнуть, уйти, исчезнуть, раствориться, и тот, наверное, самый счастливый, кто меньше следов оставил здесь! На этой земле! Не мучайте вашу душу, Давид! Поверь мне, Саша! Мы только замолчим, Яша! Сперва попрощаемся со словами, не будем пьянеть ими! А за словами уйдут и чувства! И тогда наши души застынут! Мороз, дождь, солнце, ветер выдохнут из них всё, они облегчатся, станут невесомыми пушинками, бессмысленными, и тогда мы поймем и почувствуем, как сладко быть ничем, и мы постигнем, что были лишь гостями на подозрительной земле, в этом мокром, кислом, ограбленном злобой и безбожьем городке, и кто знает, не будем ли и там, куда летим, ненужными гостями? Покой! Покой! В бездну звезд, вне мира, где нет ничего — ни радостей, ни печалей, ни слез на ресницах, ни любви потерянных лет, разлук, встреч, любимых, нелюбимых, старости, молодости, весны, осени, лишь пустота, покой и мир… Летим? Летим!!»

Летите, батоно Реваз!


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319764
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325176