17 июня 2014Общество
89

О привычке к войне

Екатерина Сергацкова о том, как Украина разделилась на воюющую и ликующую. И они мало связаны друг с другом

текст: Екатерина Сергацкова
Detailed_picture© AFP / East News

Утро в Киеве начинается с тревоги. Первым делом читаешь новости.

Террористы произвели обстрел колонны украинской техники… Украинские военные отбили атаку… Ранено предположительно столько-то. Столько-то убито…

Силишься посчитать, сколько всего смертей за ночь. И сколько человек погибло и было ранено за последние месяцы в необъявленной войне на Востоке Украины. Точные цифры неизвестны, все уже сбились со счета.

С виду Киев живет привычной жизнью. Здесь стало даже оживленнее, чем раньше. Почти ежедневно открываются выставки и новые пространства, проходят концерты и фестивали, на бесконечных форумах специалисты обсуждают реформы и пытаются выстроить модель новой страны, какой может стать Украина.

Киев сейчас стремителен, как скорый фирменный поезд, летящий по свежим рельсам прямо на Запад. Но стоит ему сделать остановку на промежуточной станции, как с перрона в окна начинают запрыгивать новости с Востока. Тема войны опоясывает разговоры о будущем.

Художница Алевтина Кахидзе, участница биеннале «Манифеста» в Петербурге, которой большинство украинских художников объявили бойкот, каждый день звонит маме в Ждановку Донецкой области. В двенадцати километрах от этого места родился Янукович. Раньше они с мамой обсуждали «Донецкую народную республику», сепаратизм и последствия Майдана, а теперь все разговоры — об антитеррористической операции. Мама боится, что и у нее в городе появятся танки, но уезжать не хочет: тяжело оставлять хозяйство.

Сейчас в Нацгвардию идут взрослые идейные люди, которые никогда не держали в руках оружия.

«Вот под Красноармейском подбили насосную станцию, — сообщает мне Алевтина дрожащим голосом. — Понимаешь, что это значит? Там теперь нет воды, и никто не починит… Это прямо как у Герберта Уэллса в “Войне миров”. Сейчас там начнутся болезни, люди начнут от этого умирать. Это еще страшнее».

Там, под Красноармейском, у художницы живет родная тетя. Она рассказывает, что каждый день слышны выстрелы. Стреляют и в Славянске, и в Горловке, и в Луганске с Донецком. Уезжать она тоже не хочет: опасается, что мародеры займут ее дом.

В разговорах с людьми в Киеве ощущается беспомощность. Если зимой, когда шло противостояние на Майдане, все знали, чем каждый может помочь протестующим, то теперь — не знают. Тогда, на Майдане, все понимали, за что борются и умирают, а за что бороться и умирать сейчас на Востоке, кажется, понимают не все.

«Если так будет продолжаться долго, что там произойдет с людьми? — вопрошает Алевтина. — Они ведь совершенно беспомощные и потерянные, а армия наша такая неподготовленная…»

Украина после Второй мировой не вступала в военные конфликты. Ни армии, ни сильной милиции в стране не было. Сейчас в Нацгвардию — подразделение МВД — идут в основном взрослые идейные люди, которые никогда не держали в руках оружия. Менеджеры крупных компаний, мелкие предприниматели, деятели культуры. Всего две недели тренировок — и на войну. На Украине не было толком ни военных экспертов, ни военных журналистов. Всему приходится учиться в процессе.

Те активисты, что во время Майдана занимались поиском пропавших, теперь составляют списки людей, попавших на Донбассе в заложники. Те, кто собирал средства на лечение раненых, покупают и отвозят в зону АТО бронежилеты и каски. Кто-то оплачивает пропитание бойцам. В государственной казне денег на ведение войны практически нет. Да и воевать против родственного народа в общем-то никто не хочет.

За что бороться и умирать сейчас на Востоке, понимают не все.

В день траура по погибшим военным, самолет с которыми боевики сбили в Луганске, встречаю фотографа Анну Грабарскую; она практически ежедневно снимала события на Майдане. В зоне конфликта на Донбассе она не была, но так же, как многие, не может оторваться от просмотра новостей с Востока.

«Я себя чувствую так, словно надела новые туфли и они натирают, но все равно выхожу из дома, переобуваться не хочу, — говорит Аня, размышляя о том, как ощущает войну. — Поначалу больно, но спустя полдня ты боли уже не чувствуешь, и только вернувшись домой, обнаруживаешь мозоли и кровь. Также и с татуировками. Боишься первого прикосновения иглы, пока мастер смазывает кожу спиртом. Первые уколы причиняют боль, а потом тело привыкает».

«Некоторые мои друзья живут привычной жизнью, стараются не читать новостей и понятия не имеют, что происходит на Востоке, — продолжает она. — Я перестала их за это осуждать. В обстановке, когда где-то идет война и гибнут люди, хочется наслаждаться жизнью и строить планы на будущее. Такая защитная реакция разума. Война напоминает нам, что мы смертны, и мы отчаянно радуемся жизни».

Каждое утро, просыпаясь и читая новости, пытаешься представить, будто просто продолжается плохой сон: террористы, военные, раненые, заложники… Вся страна теперь живет в состоянии беспокойного сна, и в нем существуют две параллельные Украины. Одна, подобно скорому поезду, спешит по свежим рельсам куда-то на Запад, а другая, щелкая затвором автомата, запрыгивает в окна на остановках. Наверное, во время войны всегда так.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Илья Будрайтскис: «Важным в опыте диссидентов было серьезное отношение к чужим идеям»Вокруг горизонтали
Илья Будрайтскис: «Важным в опыте диссидентов было серьезное отношение к чужим идеям» 

Разговор о полезных уроках советского диссидентства, о конфликте между этикой убеждения и этикой ответственности и о том, почему нельзя относиться к людям, поддерживающим СВО, как к роботам или зомби

14 декабря 202218171
Светлана Барсукова: «Глупость закона часто гасится мудростью практических действий»Вокруг горизонтали
Светлана Барсукова: «Глупость закона часто гасится мудростью практических действий» 

Известный социолог об огромном репертуаре неформальных практик в России (от системы взяток до соседской взаимопомощи), о коллективной реакции на кризисные времена и о том, почему даже в самых этически опасных зонах можно обнаружить здравый смысл и пользу

5 декабря 202210995
Григорий Юдин о прошлом и будущем протеста. Большой разговорВокруг горизонтали
Григорий Юдин о прошлом и будущем протеста. Большой разговор 

Что становится базой для массового протеста? В чем его стартовые условия? Какие предрассудки и ошибки ему угрожают? Нужна ли протесту децентрализация? И как оценивать его успешность?

1 декабря 202218912