Люди ли мы?

Еще относительно недавно либеральные граждане, единые в отношении к путинскому режиму, казались довольно сплоченной группой, которую в пору Болотной можно было фасовать по автозакам, судить и приговаривать. Но с украинским Майданом, а затем с присвоенным Крымом и со всеми последующими событиями, случившимися на Украине, солидарность ее пошла трещинами. Как мелкими, так и глубокими. Это видно по социальным сетям. Юзеры пачками расфренживались, добрые знакомые объявляли друг друга нерукопожатными, а иные иван-иванычи с иван-никифоровичами длили отношения путем взаимных оскорблений. И не потому, что кто-то кого-то «гусаком» назвал. Обзываться стало принято и покрепче. Самый расхожий ярлык — «фашист». Еще один — «бандеровец». И обе стороны задаются вопросами: отчего такая озлобленность? И что происходит с нами, с людьми?

После Одессы: люди ли мы?

Не знаю, будет ли мой ответ удовлетворительным и убедительным, но попробую его дать интересующейся публике.

Войны без линии фронта

Начну издалека — с известного романа чешского писателя.

«Война с саламандрами» Карела Чапека — из тех книг, глубина и проницательность которых до сих пор не оценены по достоинству. Написана она была по мотивам коричневой напасти, которую Чапек достоверно изобразил в иносказательной форме.

Первый раз о чапековских саламандрах я вспомнил в пору разгара террористической войны с «Аль-Каидой» и написал по этому поводу эссе, мотивы которого позволю себе для начала воспроизвести.

Тогда сразу бросилось в глаза поразительное сходство между мрачной фантазией беллетриста и реальностью того, что всех ужаснуло уже в ХХI веке: крушение башен-близнецов в центре Нью-Йорка.

Тогда воцарилась всеобщая растерянность перед лицом совершенно необычной войны — мировой войны без линии фронта.

Такая человеческая натура, ярый поборник гуманизма! Кто бы мог поверить! И это он-то, он!

У Чапека в романе, датированном 1935 годом, речь о том же самом: «Это была странная война, если вообще можно назвать ее войной; дело в том, что не существовало никакого саламандрового государства или признанного саламандрового правительства, которому можно было бы официально объявить войну».

Стало быть, что та война с вышедшими из морских глубин полчищами земноводных, что эта — с затесавшимися в человеческий род террористами-смертниками. Если это не нечто тождественное, то нечто сходное.

Перечитывая снова роман, меньше обращаешь внимание на параллели с реалиями гитлеровского режима. Ну да, саламандры — нехристи, идолопоклонники, молятся Молоху... Более того — нелюди, свободные от всех моральных обязательств, плюющие на все гуманистические ценности.

Ну и ладно; вообще аналогия иных категорий людей со зверями стара, банальна, поверхностна и просто затерта от частого употребления. Но что в самом начале ХХI века показалось мне актуальным в книге, так это параллель земноводных не с идейными нацистами, сознательно стремившимися к мировому господству, а с безыдейными террористами, восставшими против человеческой цивилизации.

В ответе за саламандр, которых приручили

Так что там у Чапека?

К ящеркам из бухты Девл-Бэй капитан ван Тох отнесся вполне дружелюбно. Эти-то саламандры — милые, славные зверушки. Капитан приручил их. И, чувствуя себя за них в ответе, научил обороняться от акул. Заодно нашел работу им — доставать со дна морского перламутровые раковины с жемчужными шариками. Таким образом был запущен механизм очеловечивания редкой популяции животных.

Мотором процесса становится не социальная революция, не коммунистические идеалы, а Его Величество Рынок. Капитан поставляет саламандрам орудия обороны, труда, они ему — жемчуг.

Постепенно наиболее способным дают образование. В специальных заведениях их учат читать, писать, считать. Они изучают языки и в развитии достигают уровня среднестатистического европейца.

В культуре распространяется саламандромания, что не мешает проявлению в жизни обывателей саламандрофобии. Появляются попытки крещения саламандр. Возникает движение за права саламандр. Следуют восторги гуманистов по поводу цивилизующего значения прогресса, устремившегося в морские глубины. Но в саламандровой цивилизации есть свои фундаменталисты, которые горячо противостояли общему тренду очеловечивания соплеменников и ратовали за верность своей животной природе. И когда показалось, что саламандры вписались в рыночную структуру мира, случились первые теракты. На Кокосовых островах был зафиксирован случай подрыва канонерки с помощью саламандры-камикадзе. Люди ответили ударами возмездия.

Война стала неизбежной. Как, впрочем, и поражение в ней человеческой популяции. В том числе и моральное.

В пораженческих настроениях задолго до развязки не было недостатка: люди должны уступить место саламандрам, и только саламандры создадут счастливый, целостный и однородный мир.

Уже в ходу лозунг «После нас — саламандры!» Или такой слоган: «Будущее принадлежит саламандрам!» Люди из тех, что более всего преданы идее смены культурных и политических элит, видят свою задачу в том, чтобы расчистить путь для будущего всемирного саламандризма, лишенного «идиотских идеалов, иссохших традиций и всего того обветшалого хлама, который назывался поэзией, музыкой, архитектурой, философией или культурой вообще».

Наиболее прогрессивные представители человеческого рода объявили: «Мы — саламандры завтрашнего дня!»

После победы саламандрового царства-государства над человеческим родом, по версии Чапека, произойдет раскол внутри саламандровой цивилизации и будет развязана очередная мировая война, но уже между земноводными Запада и Востока. Они истребят друг друга. А уцелевшие человеки начнут отстраивать новую Цивилизацию и по ходу сочинят новый миф о Всемирном потопе.

Уже с клыков потекла не слюна, а кровь. И с рогов — тоже.

Александр Дугин как раз сейчас его и сочиняет. Не далее как в одной из последних программ Владимира Познера он объявил, что уже идет война между цивилизацией Суши и цивилизацией Моря. На стороне первой — РФ (человеки); на стороне второй — США (саламандры). Захват Крыма и возможное присоединение Украины — первый шаг. За ним, по мысли философа Дугина, должно последовать присоединение к РФ Европы.

Европейцам он пообещал гарантии: «Давайте им скажем: под нашим протекторатом мы вам обеспечим защиту. Видите, как у нас сидят Pussy Riot? И ваших посадим. У вас “Фемен” бесчинствует в костелах, у нас быстро получают дубинкой и отправляются в грузовике в мусор или на историческую родину. Мы захватим Европу, и все высокие технологии — у нас. Вот оно, развитие, вот она, модернизация. Если вы хотели, вот она, европеизация нашего общества».

Что касается национал-предателей, то Дугин милостив: «Я не говорю о том, что мы должны их физически подвергать репрессиям. Это совершенно не нужно. Этих людей надо изолировать от средств массовой информации, надо подвергнуть их остракизму».

«Почему бы и не стерилизации?» — хотелось спросить.

Господи, не сразу и сообразишь: это говорит еще человек или уже саламандра?..

Карел Чапек был большим фантастом, но Александр Дугин его превзошел.

Дело-то в том, что очеловечивание ящеров — полбеды. Другая половина ее — опасность осаламандривания людей...

«Чахоточное человечество», чувствуя приближение смертного часа, готово было приветствовать своих могильщиков — саламандр. И стало находить в них все больше и больше достоинств.

Да, у них нет способности к рефлексии, да и надобности в ней. Нет всего того, что становится ее результатом: философии, религии, мифологии, искусства. Они не ведают мук творчества и тоски одиночества. Они не озабочены страстью к конкуренции ни в одной из областей трудовой деятельности. Зато они представляют собой образцово-показательный пример однородности и торжества стихийной стандартизированности. И поверхностной солидарности. Именно такой популяции под силу было бы осуществить вековую мечту человечества — построить монолитное общество, основанное на равных возможностях условных индивидов. Чапек это назвал «всеобъемлющим миром саламандр», перед которым неизбежно должен капитулировать человеческий род, но не обязательно после прямого вооруженного столкновения. Можно и путем внутренней трансформации, так, как это обозначено в другом пророческом сочинении — в пьесе Эжена Ионеско «Носорог».

Под знаком носорога

Сначала показалось, что промчавшийся мимо кафе с диким топотом носорог то ли сбежал из зоопарка, то ли прибежал из джунглей. Потом — еще один; их становилось все больше. Возникла теория, что африканские животные — это фантомы, провокация, пропаганда или просто следствие массового психоза. Иллюзии рассеялись, когда госпожа Беф узнала в одном из носорогов своего мужа...

...Эжен Ионеско предположил, что люди не рождаются тупыми, дикими животными; они ими становятся по ходу инволюции.

Мы как-то склонны думать, что эскалатор прогресса движет нас исключительно вверх. Но он с той же неумолимостью может вести нас и вниз. На спираль эволюции накладывается спираль инволюции. Отсюда все сложности и противоречия развития человечной цивилизации.

Эпидемию оносороживания, косящую простых обывателей, еще смог вместить в себя ум человека по фамилии Беранже. Но вот она отнимает у него его лучшего друга — Жана.

Беранже. Жан был моим лучшим другом. И вдруг это превращение у меня на глазах и такая ярость….

Дюдар. Конечно, я понимаю. Так обмануться в человеке! Но больше не надо об этом думать.

Беранже. Как же я могу об этом не думать? Такая человеческая натура, ярый поборник гуманизма! Кто бы мог поверить! И это он-то, он! Мы с ним дружили... с незапамятных времен. Вот уж я никак не думал, что он... и вдруг такая неожиданная эволюция! Я верил ему больше, чем самому себе, я на него полагался больше, чем на самого себя... И так поступить со мной!

Прислушался к пению за окном. Оттуда неслась какая-то слипшаяся масса звуков: «Крымнашкрымнашкрымнаш...» Хотел было подхватить... И не смог.

Такие до боли знакомые мотивы. В наше время подобные препирательства довольно часто ведутся в соцсетях и на форумах. Иногда они приобретают довольно резкую форму. Как, скажем, в тексте Леонида Волкова: «Наверное, одно из самых страшных открытий последних дней (помимо всего прочего), которые многие из “нас” испытали, — это то, что значительное число из “нас” мы потеряли. У части совершенно нормальных людей вдруг сорвало башню и с клыков потекла слюна: “За Крым Путину все простим, и коррупцию, и вранье!”, “Вернем Крым себе!”».

Вернули. И уже с клыков потекла не слюна, а кровь. И с рогов — тоже.

Дугин на это — свой любимый афоризм из Ницше: «Человек есть нечто, что следует преодолеть».

Вообще-то у Ницше сказано немножко не так: «Человек есть нечто, что следует превзойти». Он имел в виду идею сверхчеловека. Наш современник переврал великого философа, что называется, по Фрейду.

Дугин, судя по тому, как он сформулировал, имеет в виду античеловека.

Носорога?.. Саламандру?.. И того и другого?..

К носорогам можно и привыкнуть. И адаптироваться к их порядкам. Как это случилось с любимой Беранже. Девушка от них в восторге:

«Вот это молодцы! Какие они все веселые. Прекрасно чувствуют себя в своей шкуре. И совсем не похоже, что они помешались. Держат себя совершенно естественно. Выходит, они правы, что так поступили».

И Дэзи присоединяется к стаду и теряется в нем. Беранже остается единственным человеком на планете. Впрочем, и он не чувствует себя вполне правым.

Он находит себя некрасивым. А их — красивыми. Прошло то время, когда он с опаской ощупывал лоб — не растет ли на нем шишка. Теперь ему приходится сожалеть, как это безобразно — совсем гладкий лоб. И как бы ему пошел рог. И как бы он хотел стать как все. И как ему стыдно не быть со всеми теми, что представляют 99,9 процента населения страны. Еще немного, и он почувствует себя национал-предателем.

Поначалу-то его раздражал их рев. Потом он в нем услышал самобытную музыкальность и нашел своеобразную прелесть. Пытается подражать, но рев не получается; вышел вой, неуверенный, неискренний...

Прислушался к пению за окном. Оттуда неслась какая-то слипшаяся масса звуков: «Крымнашкрымнашкрымнаш...» Хотел было подхватить... И не смог.

Не смог преодолеть в себе человека.

***

Ионеско в 60-х годах прошлого века еще на что-то надеялся. Его Беранже, в конце концов, решил остаться Человеком перед лицом двух враждующих цивилизаций — саламандрового Моря и оносороженной Суши.

Чапек предчувствовал эту коллизию. «Я не знаю, — писал он, — чего нам бояться больше: их человеческой цивилизованности или же их коварной, холодной, звериной жестокости. Но когда одно соединяется с другим, то получается невообразимый кошмар, нечто почти дьявольское».

Увы, одно соединилось с другим на наших глазах.

Дугин в этом отношении — не исключение. Он — в ряду: Киселев, Проханов, Кургинян, Мигранян, Мизулина, Яровая, Говорухин, Бортко и т.д., и т.п.

Понравился материал? Помоги сайту!