19 сентября 2012Общество
410

Gay Day. Как тракторист полюбил тракториста

В глухой белорусской деревне в Ошмянском районе Гродненской области счастливо живут семьей два гея-механизатора. Их историю записала АЛЕНА СОЙКО

текст: Алена Сойко
Detailed_picture© Антон Сташевич

Эта история, которая может вам показаться невероятной (да и нам поначалу казалась), тем не менее совершенно правдива. Имена героев и место их жительства не изменены (деревня, по их просьбе, обозначена только первой буквой, но район и область указаны верно). В распоряжении редакции есть записи бесед с Валерием Сидоренко и Сергеем Остапчуком.


Валерий Сидоренко (35 лет) и Сергей Остапчук (33 года)

Валерий: Ну, родом я сам из этой же деревни, в которой живу сейчас, — Б****. В школу ходил, но учился плохо, остался потом работать в нашем колхозе, отучился в местной хабзе. Сергей к нам в деревню приехал, когда я учился классе в девятом вроде, он был на два класса меньше. Малой совсем.

Сергей: Мы жили до этого в соседней деревне, потом тут родителям дом дали — мы и переехали.

Валерий: Ну, в школе как в школе. Ну, знали друг друга, конечно. Но были мы в разных компаниях. Даже когда я уже в 11-м классе был, а он в 9-м, все равно мы не общались. На дискотеку, конечно, все на одну ходили, но с малышней мы не возились.

Сергей: Сошлись мы уже, когда в одном колхозе работать начали. Мы же еще жили друг напротив друга. Дома нам дали вот так. Ну, вот по-соседски и дружили. У него — жена и дети, у меня — жена и дети. Он вроде парнем нормальным был. Плюс жены наши дружили, дети в один сад ходили. Вместе дни рождения праздновали. Как все соседи, короче.

Валерий: С Яной я сошелся уже после школы. Мне-то она особо так и не нравилась. Не, хорошая баба была, но жениться я не очень хотел. Но забеременела она. Пришла — говорит: «Твой!» Мать распереживалась моя: жениться, кричит, надо. Женился. Потом и второго ребенка как-то зарядили через два года. Баба как баба. Шуры-муры мы никакие не водили. Романтика там и прочее. Ну, спать с ней вначале было хорошо. Это потом уже пошли проблемы с этим. Остальное — ну, что тут говорить: есть готовит, стирает, за детьми смотрит, особо на шею не садилась, пить в меру разрешала. Не то что Серегина мегера — от лишних100 грамм истерику могла уже закатить, истеричка такая. Она же тут и развела нам геморрой. Ты, Серега, не обижайся, он любит обижаться на это дело, но я ему говорил и буду говорить, что бабу он себе выбрал ебнутую, как есть ебнутую. Моя-то, когда я гулял, не любила. А я гулять любил. Тогда да, сердилась она. В остальном спокойная была, понимающая.

Сергей: Не, а чего ты хотел: живет себе женщина, живет, а тут заглядывает в баню однажды — а там мы. Твоя-то узнала тоже все, но не видела этого. Ей полегче. А Катю мою понесло, но оно и понятно. Хотя нервная была, да. Но в этом случае она вообще могла запереть нас там и поджечь на хер. Так что не пизди тут сильно на нее. Я вообще мало ругаюсь, но когда он на Катю гнать начинает — мне тяжело.

Валерий: Неженка он.

Сергей: Иди на хуй.

Валерий: Ну, блядь, мне и самому сложно объяснить нехуево, как это все началось. Вопросы у вас, конечно. У мужиков-то все проще в этом деле: встает, значит, какого хера себе говорить? Все понятно, так? Не скажешь, что заболел. Нелогично как-то. Стояк — дело такое. Я уже говорил, что с Яной трахаться было нормально. Но потом я перестал заводиться. Любовниц у меня всегда много было, но и там не все клеилось. А еще мне всегда хотелось, ну, попробовать анальный секс. Но все бабы мои считали это извращением каким-то. Яна тоже. Серьезно, прямо так и говорили. Жену я часто на это пытался развести. Она любила потом шутить, сука, что я гомик какой-то. А че тут такого? Секс как секс. Дала бы, может, и не сбежал бы. Хотя бодягу всю эту Серега замутил. Он-то меня зажал на одной пьянке во дворе. Ну, я его не оттолкнул в тот момент. Потом, блядь, думал, тронусь, чего это мужик меня обнимал и тискал. Охуевал сам сильно, но понимал, что, сука, не противно было мне, не тошнило меня от всех этих мыслей и ощущений, даже приятно было.

Сергей: Мне мужское тело всегда нравилось больше. Это я сейчас уже как думаю: может, родись я в городе, где такие люди есть, то проявилось бы это раньше. А тут: с кем мне было об этом поговорить? Мать, пусть и душевная у меня женщина была, не поняла бы. А отец — он у меня такой типичный грубый деревенский мужик. Я другой. Не смотрите, что я там механизатор и без образования. Я не дурак. Просто учиться лень было. Ну, как вам объяснить? Меня к девочкам никогда особо не влекло. Я помню, что лет в 13 сильно испугался, когда понял, что, например, на физкультуре, когда все мы переодевались, мне очень нравилось за мальчиками наблюдать. Я секса никакого не представлял, нет. Но вы знаете, когда, ну, не знаю, на дискотеке парни любили там отшучиваться пошло, типа, грудь какая или задница там у девушек, — я понимал, что им нравится, а сам как-то не догонял, в чем прикол. Я пугался этого, да. Но думал — чего не бывает.

В тот день Непочиловичи выдавали дочку замуж. Гуляла вся деревня. Я наклюкался тогда сильно, и уже мысль была такая: хер с ним, короче, побьет если — пойду и повешусь.

Катя меня как-то сама охомутала. Она приехала сюда по распределению бухгалтером работать в наш колхоз. Ну, вот мы и сошлись. Она была милая. Но я ничего особенного не чувствовал. Про секс с ней я говорить не хочу. Дети у нас есть. То есть со всем я справлялся. Но без особого чего-то. Плюс ощущение, ну, что мужское тело мне нравится больше, — оно со временем только росло. Но тут, в деревне, мне, конечно, никто особо не нравился. В школе мальчики все ничего были. А мужчины взрослые — нет. Только разве что Валера — он да. В остальном я понимал как: вот кино смотрю, к примеру, ну и там мужчин красивых много. И да, мне они нравились больше. Я много себе чего мог тогда представить.

А с женой я спал нечасто. Ну, она и не спрашивала, в чем дело. Думала, наверное, устаю на работе сильно. Меня это устраивало. А на мужчин обращал внимание всегда. Но что тут, в деревне, можно было с этим делать? Я просто делал вид, что ничего такого не происходит.

Валерий: Ну, ты тут разболтался. Давай уже рассказывай, как ты из меня гомика сделал.

Сергей: Никого я не делал из тебя. Ты ж меня не избил после этого. Ну, в общем, на Валеру я обратил внимание сразу, как мы начали работать. И все эти годы он и был моей самой сильной фантазией. Тут, на деревне, — первой и последней. Ну, он высокий, хорошо сложенный был и веселый. И я при каждой встрече понимал, что конкретно происходит со мной. Летом, когда он там майку снимал и я видел его, я понимал, что возбуждаюсь. Сильные эмоции были. Я вам говорил — Катю я никогда не хотел. А тут понимал, что в голове все ярко у меня. Я держался. Но с каждым днем мне становилось все хуевее. Не матерюсь я, но как тут скажешь по-другому? И волнение росло, я не контролировал себя. Я даже, короче, от всего этого — и запил. Я гнал это все как мог. Но Валера тут вам говорил уже: если стоит, то что тут сделаешь?

В общем, в тот день Непочиловичи, они живут в начале деревни, выдавали дочку замуж. Гуляла вся деревня. Я наклюкался тогда сильно, и уже мысль была такая: хер с ним, короче, побьет если — пойду и повешусь. Я серьезно так думал. Я понимал, что мне, бляха-муха, 31 год и что появился человек, которого я хочу. Я так впервые и понял, что такое — хотеть. Раньше только мужиков слушал и вообще не понимал, про что это они. Но он, блядь, был мужчиной. Короче, да, если бы что-то пошло не так — я бы умер точно. И так бы и сделал, потому что вы понимаете: как бы я после этого смог тут жить? Ну, я вызвал его на улицу, за домом их огород и маленький сад, вот я туда и повел его. Он тогда пьяный тоже был ну и особо как-то не волновался, куда я это его веду. Ну, и накинулся. Он тоже пьяный был, но меня не оттолкнул.

Валерий: Ну, мы и присосались. Потом я уже вырвался, крикнул ему вроде, что он ебнутый, и убежал. Очень, блядь, смешно звучит — взрослый кобель берет и убегает. Но я так и сделал тогда.

© Антон Сташевич

Сергей: Но меня отпустило в тот момент. Я понимал, что он весь напрягся и тоже возбудился. Думал, хер с ним, что там дальше будет. В любом случае — вешаться мне не пришлось.

Валерий: Да, я очень сильно охуел в тот момент. Я пьяный был, да, но я все хорошо понимал, что происходит. И мне не было противно. Потом мы после этого, конечно, совсем не разговаривали. Ну, здоровались, но так — даже не смотрели друг на друга. Месяца полтора это все тянулось. Но я часто это вспоминал, охуенно было. Страшно было, когда Яну свою трахал, ну, и про него думал. И все меня дергало: чего это он тогда решился, а сейчас глаза воротит. Но это он-то повел меня тогда туда. Хотя я думал, может, тоже надрался. Но тоже, блядь, не так и сильно он набухался, чтобы взять и полезть на мужика. Значит, думал, намеренно это делал, гомик чертов. А фантазии у меня шли тогда полным ходом. Недолго мы продержались. Я, короче, просто взял и позвал его помочь мне в воскресенье котел в бане починить. Мои аккурат тогда уехали к сверухе (этим словом в деревне называют и тещу, и свекровь, аналог mother-in-law. — Ред.). Ну, думаю, там и посмотрим. Ну, там все и случилось.

Сергей: Мы как-то потом уже, когда лежали, немного поговорили об этом. Я ему рассказал о своих ощущениях — вот то же, что вам. Он мне про свои фантазии рассказывал. Вы понимаете, у нас же тут не то чтобы любовь — за ручки мы там не ходили, на работе держались как положено, ну и да — встречались периодически. В бане его. Но нам хорошо вместе было очень. Мы не собирались там жить вместе. Но моя Катя нас обнаружила. В бане. Ну, она нервная была, и — да она все и разносила в воплях. Это был, конечно, пиздец. С Валериной женой сошлась и говорила всем подряд, какие мы извращенцы. Потом забрала детей и уехала к матери. Валеры жена то же самое сделала. Правда, где его дети сейчас — мы не знаем. Куда Яна уехала — непонятно. Моя меня к дому сверухи и не подпускает. Я пробовал приезжать, но истерики и слезы.

Валерий: У моей, наверное, хахаль был, я уверен. Только куда уехала — непонятно. Но даже если бы знал, то ситуация была бы такая же, что и у Сереги. Ну, как они съебались, мы подумали: ну чего тут делать — будем жить вместе. Все равно все всё знают, что тут скрывать. Да и никого у нас, кроме нас, и не осталось.

Сергей: Что ж так сразу — ради хуя детей бросили? Выходит, что как бы и да. Но в том-то и дело, что никто никого не хотел бросать. Мы бы так и жили, если бы нас не запалили. Ну, живут же семьи, когда у мужа есть любовница. Ну, тут только любовник. Если бы Катя меня с какой-нибудь Машей увидела, думаете, это была бы проблема? А тут, конечно, уже драма. Но я судить не берусь. Сам не знаю, что со мной было бы, если бы я жену с другой женщиной увидел. Ну, вот оно все когда вскрылось, нам ничего и не осталось, как съехаться. Мы же совсем одни остались, получается.

Валерий: Нам, наверное, надо было объединиться. Ну, мы и сошлись. Все равно все коту под хвост пошло. Стремались мы. Ну, как тут с мужиком жить и все такое. Геи мы, не геи. Хуй знает. Я-то раньше от секса с бабой удовольствие получал, он-то понятно, говорил, что нет, а я тут другой — нормальный как бы... Хотя сейчас на баб тоже не тянет. Ну, если от секса с мужиком прет, то выходит, что геи. А жить нам нормально. Мы ведь всегда хорошо общались. Что тут такого: работаем, готовить умеем, ремонт вот сделали. Да нормально все. Вот уже два года как. За детей обидно. Это да. И как там дальше будет, непонятно. Мы не хотели их бросать. Просто все вскрылось — и вышло как вышло. Да, мы тут не то чтобы романтично влюбленные. Ну да, хотим спать друг с другом. Но детей, да, бросать и семьи разрушать мы не хотели. Однако вот так вышло. Сами видите. Про сцены, которые устраивали нам жены после этого всего, даже и говорить не нужно. Плакали все, моя ставила детей, говорила, вот, мол, папа извращенец, и подробно описывала им, почему. Думал, убью, суку. И не потому, что она там неправду говорила. Нет, просто зачем детей травмировать? Серегина вообще орала, что он чуть ли не сына всю жизнь мечтал изнасиловать. В общем, пиздец еще тот у нас тут был.

Сергей: А сейчас что тут говорить — роднее его и нет. У нас тут всяких закосов романтических нет. Не тот возраст. Но я его люблю. Чего ж его не любить? Он моя семья.

Катю я никогда не хотел. А тут понимал, что в голове все ярко у меня.

Валерий: Ебануться можно, короче, кто бы сказал мне, что такое будет, — побил бы его, что ли, чтобы не пиздел. А вот живем ведь.

А деревня? Деревня приняла. Ну, как приняла. Если вы о том, что нас тут обижали, то ничего такого и не было. Кому нас тут обижать — тут же мертвая деревня: одни пенсионеры. Бабулям нашим местным, конечно, странно было: вздыхали-охали и любили попричитать: «Что же такое, Валерка-то, случилося, что вы это так теперь как муж с женой живете?» Потом уже, типа, говорили, что, мол, и ладно — детей-то родили, для бабок это же важно, дети там, внуки и прочее. А мы-то как бы сделали что нужно, теперь и ничего — можно и простить заеб.

Сергей: Но сразу, когда с пылу с жару, все было. Когда еще моя жена нас в бане запалила, носилась тут по деревне и истерила. Но потом улеглось как-то. Тут ведь у людей и своих проблем хватает: корова заболела, дети не едут, пенсию задерживают, все дорожает. Постоянно вздыхать о нас никто не будет.

Валерий: Похуй всем, короче, теперь. Мужики по работе — так и мы сами сдачи дать можем. Ну, спрашивали, конечно: мол, что за хуйню вы, парни, выкинули? Но мы сразу как-то сказали, что обсуждать тут это ни с кем не будем, не их ума дело. А будут проблемы — так еще вопрос, кто кому пиздюлей даст. В подворотнях нас никто не ждал. Но если че — мы же не слабаки, сами видели нас.

Сергей: Мы даже из-за работы не переживали. Наш председатель — запаренный мужик. У него один трактор на весь колхоз, вот осень — а копалки нет, картошку выкопать нечем. Постоянно ему мозги полощут на районе. Ему вообще, по-моему, по барабану. Моя тут, когда носилась, к нему тоже бегала, мол, помогите, сделайте чего. Ну, чтобы припугнул, повлиял. Но ему-то чего? Не Катя же моя за трактор сядет. Практичный мужик, короче.

Валерий: А, вот. Была еще тут одна припизженная. Все, как нас видела, креститься начинала, молитву на весь голос орала, прямо на всю улицу. А у нас тут, как в любой деревне, все бабки на лавках сидят, смотрят. А эта старается прямо: ну, цирк один. Сумасшедшая бабка, всегда такая была. Но сейчас уже нет ее. Мы ей даже могилу копали. Ну, а чего на нее обижаться. Больная совсем. А-а, ну это совсем хохма: священник приезжал из района. Дом, говорит, освятить нужно. И вам, говорит, в церковь нужно. Мол, Бога в нас нет, про сатану что-то говорил. Я грубить-то не хотел. Но заебал он меня, Серега тут поспокойнее, а меня — нет, заебал, я его на хуй и послал. И сказал, что еще раз появится на пороге — в морду сразу заеду. В Бога я не верю. Серега тоже.

Не было такого, чтобы я геев недолюбливал. Ну, как там — пиздить их и все такое. Мне-то по большому счету плевать, кто с кем спит. Когда насилие и детей соблазняют, которые еще ничего не понимают, за такое и расстреливать можно. Да я геев и не видел никогда. Иногда приезжают тут, правда, к нашим бабкам внуки. Ну, и да, так часто и не разберешь, когда со спины видишь человека, — мальчик или девочка это. Все такое, знаете, обтягивающее и цветов странных. Так теперь геи вроде все и выглядят как девушки, да? Такое мне не очень нравится, когда парень на бабу похож. Это да, хуйня какая-то. А секс — это дело двоих. Я на бабу не похож — это хорошо. А что там у меня в спальне, мое дело и не касается никого. Правильно говорю? Только все равно вам рассказываю, как бы уже и не личное… Но вы уж насели на меня, от вас и не отцепишься. Не-не, не обижайтесь: не хотел бы — не говорил.


Gay Day. Семь историй
Gay Day. Как тракторист полюбил тракториста
Gay Day. С любовью из Питера!
Gay Day. Где гею на Руси жить хорошо


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243858
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20245349
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202412143
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418660
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422812
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428118
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428761