2 октября 2015Современная музыка
202

Уилл Батлер из Arcade Fire: «Да, мы — счастливчики!»

Интервью с бас-гитаристом самой известной канадской группы о фильме «The Reflektor Tapes», национализме и о том, чем пахнет Дэвид Боуи

текст: Денис Бояринов
Detailed_picture 

На прошлой неделе в России и во всем мире в прокат вышел первый полнометражный фильм о самой известной канадской группе Arcade Fire «The Reflektor Tapes». Денис Бояринов обсудил это кино с басистом группы и братом вокалиста Уина Батлера Уиллом Батлером еще летом, когда тот приезжал в Москву представить сольный альбом «Policy». Разговор зашел не только о фильме, но и о запахе Дэвида Боуи и темной стороне национализма.

— Вы кино-то посмотрели?

— Да. Хорошее кино (смеется). Оно и про запись альбома «Reflektor», и про последовавший за этим тур. Мы отдали Халилю Джозефу все видеосъемки, которые сделали во время записи. Во время гастролей он с командой снимал сам. Поэтому большая часть фильма — про тур. Но кое-что вошло и из наших съемок — с Ямайки и из Монреаля.


— У вас есть любимая сцена в фильме?

— Там много забавного, чего я прежде не видел. Но мне больше запомнилась не картинка, а звук. Джозеф писал звук с концерта, но он интересно его обработал — вывел на первый план синтезаторы и скрипку, приглушив барабаны и гитары. Это дает очень необычное ощущение: ты видишь, как играет вся группа, а слышишь в первую очередь синтезаторы и скрипку, и происходящее на сцене раскрывается по-другому. Я прежде такого не испытывал.

— Какой документальный фильм о группе или фильм-концерт, на ваш взгляд, является идеальным?

«Stop Making Sense» о Talking Heads — совершенно потрясающий. Он очень сильно повлиял на меня в свое время. Смотрите вечную классику — про фестиваль в Монтерее («Monterey Pop» Д.А. Пеннебейкера. — Ред.), про инцидент с Rolling Stones в Альтамонте («Gimme Shelter» братьев Мейслз. — Ред.)… Вот это настоящее кино!

Дэвид Боуи томно сказал: «Оу, последний раз я был здесь, когда мы писали “Fame” с Джоном Ленноном».

Arcade Fire теперь в одной лиге с Talking Heads и Rolling Stones, вы — группа, про которую сняли большое документальное кино. Что вы чувствуете по этому поводу?

— Нормально все. Пока (смеется). Все время работы над «Reflektor» мы ощущали, как же нам повезло, потому что мы можем сотрудничать с теми, с кем хотим. Мы начали со специального телешоу, которое снял Роман Коппола. Мы сняли клип с Антоном Корбейном — это мечта и оргазм. Мы делали кино со Спайком Джонзом. Да, мы — счастливчики!


— А также вы записались с Дэвидом Боуи. Вы еще в одном интервью сказали, что он «самый хорошо пахнущий человек на Земле». Чем он пах?

(Смеется.) Это было, когда мы первый раз встретили Боуи. Он зашел к нам в гримерку после концерта. Его окутывал запах, которым мог пахнуть только Дэвид Боуи, — притягательный и загадочный, одновременно мужественный и женственный. Заходишь в комнату, чувствуешь аромат и сразу понимаешь, что здесь был именно Боуи. А во второй раз, когда мы встретили Дэвида Боуи, была такая история. Он пришел на запись в нью-йоркскую студию, которую мы сняли. Обвел ее взглядом и томно сказал: «Оу, последний раз я был здесь, когда мы писали Fame с Джоном Ленноном».

— Вы приехали в Москву с концертом собственного проекта — можете сравнить этот выезд с туром Arcade Fire?

— Конечно. У моей группы все значительно проще. В ней четыре человека и тур-менеджер. Все, что нам нужно, — пять билетов на самолет. Мы согласны на эконом-класс и все везем на собственной спине. Arcade Fire в туре — это 12 человек в группе и еще 50—60 в сопровождающей команде. Итого — 70—75 человек, чтобы шоу состоялось. Разумеется, инфраструктура сложнее и запросы выше. Но есть что-то очень милое в том, чтобы ехать на гастроли с рюкзаком и инструментами. Мне очень нравится.

Я — стопроцентный американец, патриот до глубины сердца.

— Какова ваша роль в Arcade Fire? Что вы делаете в группе?

— Я бас-гитарист, а еще я играю басовые партии на клавишных и на глокеншпиле. Но главное, что в нашей группе каждый музыкант — продюсер. Мы все думаем о музыке очень по-разному. Моя задача — думать о песнях, которые мы сочиняем, по-своему и настаивать на своем видении, чтобы наши песни максимально реализовывались.

Еще есть бизнес-обязанности, но это не чистый бизнес. Все, что делает Arcade Fire, в первую очередь связано с музыкой. Я занимаюсь и организационной деятельностью группы — участвую в съемках фильма и создании шоу. Например, я много общаюсь с нашим дизайнером сцены — декорации для шоу Arcade Fire мы придумываем вместе. Я занимаюсь не только музыкой, но и другим контентом. У нас в группе все занимаются всем контентом, и это иногда становится проблемой. Например, мы обедаем с режиссером нашего шоу. Обсуждаем, каким оно будет. Он говорит: «Реджин говорит одно, Ричард — противоположное, а ты — вообще что-то третье. Что будем делать?» Я ему объясняю, что на наши идеи надо смотреть шире. Ричи имел в виду вот это и давай сделаем вот так — этот вариант всех устроит. Так что половину времени моя работа состоит в том, чтобы искать компромиссы, а вторая половина — быть абсолютно бескомпромиссным в музыке, которую мы делаем.

— Вы записали сольный альбом «Policy», состоящий из песен, основанных на статьях из газеты Guardian. Почему не New York Times?

— Это совпадение. Пластинка должна была выйти в Британии, а я был знаком с людьми из Guardian. Мы с ними прежде работали. Так и получилось. Я хотел сделать что-то немедленное, привязанное к сегодняшнему дню. Не о вечном, а о мгновенном — о том, что люди прочли сегодня за завтраком.

Кадр из фильма «The  Reflektor Tapes»Кадр из фильма «The Reflektor Tapes»

— На «Policy» есть песня, связанная с сюжетом про восточноукраинских повстанцев.

— Да, она называется «Waving Flag». Там вообще-то два сюжета, которые у меня связались друг с другом. Первый — это история Мозеса Котане, южноафриканского борца с апартеидом. Он был до Нельсона Манделы — он из поколения старше. Он был коммунистом — умер в Советском Союзе. Заметка была о том, что его тело перевезли из России, чтобы с почестями перезахоронить в Южной Африке. Когда я прочитал об этом, во мне сначала заговорил американец, который испытывает подозрения по отношению ко всему советскому и коммунистическому. Я подумал — а был ли этот человек таким уж крутым общественным лидером. Потом мне стало стыдно, что спустя 25 лет после падения СССР во мне до сих пор говорит американский националист.

А на соседней полосе была статья о демонстрациях прорусски настроенных жителей восточной части Украины. Очень мрачная. Их любовь к собственной нации выражалась в том, что они приветствовали войну, которая идет на Украине, — аплодировали российским танкам и тому, что более сильная страна вторгается в более слабую. Тут я решил, что надо написать песню о светлой и темной сторонах национализма. О том, что посвящение себя своему народу может привести как к прекрасным поступкам, так и к ужасным преступлениям.


— Кстати, о национализме: забавно, что вы с братом — американцы и при этом играете в самой известной канадской группе. Как на это реагируют канадские националисты и есть ли вообще такие?

(Смеется.) Я не сталкивался. Забавно, что многие думают, что я канадец. Но я стопроцентный американец — патриот до глубины сердца. Я не так агрессивно патриотичен, как правые американцы, но я очень люблю Америку. Поймите правильно: я люблю и Канаду, и канадцев. Я живу в Канаде больше 10 лет. Но эта страна — определенно не моя родина.

— Я мало что знаю о Канаде и канадцах, но предполагаю, что между двумя соседями всегда может возникнуть небольшая ревность. Это в человеческой природе.

(Смеется.) Возможно, небольшая ревность и присутствует. Потому что часто бывает так, что решения, которые принимают США, отражаются на жизни канадцев больше, чем решения собственного правительства.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242857
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243707
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411300
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417879
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422063
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427371
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428085