4 августа 2015Современная музыка
645

Slowdive: «Как вообще у нас получился такой звук?»

Лидер Slowdive Нейл Хэлстед и барабанщик Саймон Скотт о медленной смерти в 1990-х и внезапном возрождении героев шугейзинга

текст: Макс Хаген
Detailed_picture© Slowdive

Прошлогоднее воссоединение британской рок-группы Slowdive ошеломило меломанов, потому что попросту не ждали. В 90-х Slowdive, герои набравшего силу шугейзинга, выпустили три выдающихся альбома, ставших знаковыми, но тут же были раздавлены модой на гранж и брит-поп. Время показало, что песни Slowdive так и не утратили своего обаяния и остались примером для молодых групп. На прошлой неделе Slowdive с успехом выступили в Москве на фестивале Red Park в Краснопресненском парке. Перед ним лидер группы Нейл Хэлстед и барабанщик Саймон Скотт рассказали COLTA.RU о том, как развалилась команда, и о том, как вернуть собственный звук.

— Масштабы выступлений Slowdive после воссоединения несравнимы с тем, что происходило у вас в начале 90-х. Из небольших клубов вы вышли к аудитории в десятки тысяч человек — но через 20 с лишним лет. Как вы сейчас чувствуете себя на сцене?

Саймон Скотт: Первые концерты нас ошеломили. Мы чувствовали что-то между восхищением и недоумением: неужели это происходит с нами? И, должен сказать, это было очень приятное чувство. Ведь в 90-х, казалось, мало кто не пнул нас лишний раз. Пресса просто закатывала нас в землю, чтобы освободить дорогу гранжу. Парнем с обложки для всех тогда стал Курт Кобейн, и, естественно, Nirvana продавалась куда лучше, чем Slowdive и прочие шугейз-группы. Все эти статьи в журналах… Тогда ведь никакого интернета и в помине не было.

Поначалу пресса к нам относилась неплохо, три наших релиза попали в «синглы недели», хотя первый альбом «Just for a Day» встретили не очень. Тогда же «коллеги» вроде Manic Street Preachers заговорили, что, мол, ненавидят нас больше Гитлера. А когда в 94-м вышел альбом «Souvlaki», заголовок к одной из рецензий был «Slowdive… Slow Death»Slowdive… Медленная смерть». — Ред.). И это нас действительно стало убивать. Мягко — но все же убивать. В какой-то момент просто возник настрой «да пошли они все, будем делать что хотим». Но здесь уже негативный настрой прессы в полной мере сказался и на публике. Количество людей на концертах постоянно уменьшалось, принимали нас все хуже. Году в 95-м все уже окончательно полетело под откос.

«Catch the Breeze»


— Насколько я знаю, запись третьего альбома «Pygmalion» отразилась и на личных отношениях — в основном его записывали Нейл и Рейчел Госвелл без других участников.

Саймон: После «Souvlaki» внутри группы вообще были нелегкие чувства. Мы прокатились с парой туров на грани провала, бухгалтерия лейбла раздирала наши карманы, менеджмент был так себе. Мы выпустили более экспериментальный и электронный мини-альбом «5ЕР» — его вообще не поняли и не приняли. В декабре 93-го на лондонском концерте едва 200 человек набралось, а буквально несколькими месяцами раньше на нас приходила где-то тысяча. И тут еще лейбл Creation потребовал выпустить поп-альбом — прямо так и заявили. Нейл просто послал их: «Fuck Creation, сделаю все как сам хочу». «Pygmalion» таким и получился: Нейл сидел один в студии, возился с сэмплерами и закольцованными треками, а Рейчел пела. Мне было сказано, что барабанов не нужно, — и я попросту ушел из группы. Ник (Ник Чаплин, басист. — Ред.) и Кристиан (Кристиан Сэвилл, гитарист. — Ред.) сыграли буквально на одной песне. Но я все равно считаю, что «Pygmalion» — прекрасный альбом. Нейл пошел на принцип и получил желаемое. Но уже во время записи Creation нам намекали, что мы вылетаем из состава их артистов. Когда диск вышел, двери перед нами с грохотом захлопнулись.

Зато все последующие 20 лет три альбома Slowdive продолжали продаваться, к нам снова возник интерес. И вот количество публики по прежним нашим меркам уже зашкаливает, нам не приходится пробиваться в клубы, нас буквально упрашивают спеть те самые старые песни. Не удивительно ли?

«Alison»


— Сложно ли было реформировать Slowdive психологически? Робин Гатри, например, говорил, что его позиция относительно воссоединения Cocteau Twins очень проста: «Пусть и легенда, но что прошло, то прошло, а я движусь вперед».

Нейл Хэлстед: Не столько сложно, сколько немного странно. Мы с Рейчел в Mojave 3 (группа, основанная после распада Slowdive. — Ред.) иногда исполняли песни Slowdive. Но почти до самых репетиций я всерьез возможность полноценного реюниона не рассматривал. И вдруг оказалось, что все другие участники охотно приняли идею.

Саймон: Когда мы только начинали репетировать, была некоторая неловкость: как мы вообще сможем сыграть старые песни? Но все оказалось гораздо легче, как привычка держаться на велосипеде. Основные сложности возникли скорее с воссозданием звука, который у нас был много лет назад. Нам пришлось набрать кучу нового оборудования, все эти педали эффектов. Все инструменты тоже пришлось покупать заново. Представьте себе, у Нейла даже не было своей электрогитары. Нам очень сильно помогло, что за эти годы мы все выросли как музыканты и научились лучше работать. Нейл и Рейчел играли в Mojave 3, я записывал саундтреки и играл в Lowgold и Televise, у Кристиана были Monster Movie. Мы решили: будь что будет, но звук должен быть настолько хорош, насколько возможно, без скидок и оговорок. Если вы — еще одна старая группа, которая вновь решила выйти на сцену, то должны все сделать по максимуму. И, кажется, нам удалось сложить свои идеи и ожидания публики от Slowdive.

«Golden Hair», Primavera 2014


— Вы используете новое оборудование? Насколько звучание группы осталось аутентичным?

Нейл: Ну, «новое» — не значит, что мы тащим с собой только самые последние технические новинки. По большому счету это те же педали, что мы использовали в 1990-х. Например, дилэй Boss DD-3 или процессор Yamaha FX-500 — все тот же набор, с которым мы записывали песни «Avalyn», «Morningrise» или «Catch the Breeze». Технологии современных Slowdive в целом перенесены из прошлого. Хотя, когда начинаешь восстанавливать старые песни, понимаешь, насколько легче все стало в новом веке. Это просто невероятно.

Саймон: Что еще важно: нас пятеро, у каждого свой собственный почерк. Звук Slowdive — это сочетание всех пяти партий, которые каждый из нас играет в своей манере, а вместе это становится чем-то большим. Но чтобы его добиться снова, мы репетировали месяцы и месяцы. И после пары небольших прогревочных концертов в Лондоне на фестивале Primavera нас смотрело уже 25 тысяч человек. Это было сильно. Мы знали, что права на ошибку у нас нет. С одной стороны, в глубине души ты понимаешь, что это может быть твоим последним шансом. С другой — знаешь, что песни великолепны и способны существовать наравне с чем-то более новым. В итоге, как выяснилось, трудились мы не зря.

— Какую песню было труднее всего воссоздать?

Нейл (смеется): Те, которые мы не успели поиграть в то время, — «Crazy for You» и «Rutti» из «Pygmalion». В чем-то спасало то, что мы раньше если и играли песни живьем, то не пытались полностью повторить альбомный звук. С самыми популярными нашими песнями тоже было трудно. Постоянно возникал вопрос: «А что за строй у гитары у меня был тогда? Как я вообще умудрился получить такой звук?»

«Crazy for You», Hoxton Bar, 18.05.14


— Как вы думаете, можно ли сейчас выдумать что-то новое в шугейзинге? Ведь новое поколение музыкантов нулевых, так называемых ню-гейзеров, во многом просто копировало старые идеи, в том числе ваши.

Саймон: Всегда есть способы продвинуть стиль дальше! На мой взгляд, многие из музыкантов, заигравших шугейзинг в последние семь-девять лет, делали что-то свое. Возьмите, например, группу Nadja, которая смешала шугейзинг с металлом. Другие переносят шугейзинговые элементы в электронику. Да что там: Лана Дель Рей — на что, казалось бы, странный пример, но прислушайтесь к реверберации, дилэю, атмосфере, которые слышны в ее песнях, чувству потусторонности. Это ведь тоже очевидные приметы шугейзинга и дрим-попа! Мне как раз нравится, когда музыканты используют элементы стиля, не впадая в поклонение: тогда музыка получается интереснее, а не просто копия. По-моему, когда про группу могут прямо сказать: «Это звучит как My Bloody Valentine» или «как Slowdive» — это довольно скучно. Зато вспомним Mogwai: они слушали шугейз, когда были почти детьми, но, используя этот звук как материал, построили из него собственную музыкальную вселенную. И такие группы и двигают шугейзинг вперед.

Нейл: Сказать точно, что у тебя получится, наверное, можно только в студии. Навскидку мне в голову приходит нечто вроде «Pygmalion». Но технологии стали гораздо более продвинутыми, тот же ProTools многое открывает тебе в области редактирования записи. У нас такого не было — только пленка. С отдельными кусками песен можно было возиться целыми днями. По сравнению с тем, что можно сделать сейчас, «Pygmalion» был каменным веком. Сейчас я могу позволить себе гораздо больше, чем тогда.

«Miranda»


— Нейл, после Slowdive вы с Рейчел организовали Mojave 3, группу, чей звук был ближе к фолку и кантри, пусть и в атмосферном исполнении. Хотелось отвлечься от того, что вы делали до этого?

Нейл: Нет, не очень. Музыка, которую ты записываешь, как бы утягивает тебя за собой. Я тогда взялся за акустику, в чем-то это была реакция на то, что происходило вокруг и что я делал до этого. После всей работы с электроникой, сэмплерами и секвенсорами на последних этапах Slowdive хотелось чего-то более простого, более органичного, если так можно сказать. Лично я не рассматривал Mojave 3 как преемника Slowdive. И уж точно не задавался вопросом, имею ли я право отходить в сторону от звука, который разрабатывал раньше. Единственное, что я точно знал, — что не хочу повторять Slowdive.

Саймон: Интересно, что Slowdive для нас стали некоторой обузой в личном творчестве. Ты записываешь новый проект, а люди, которые с тобой работают, удивляются, что ты не выдаешь «тот звук»: «Ты же парень из Slowdive! А почему же ты играешь электронику или фолк?» Тебе вроде бы и очень приятно, что твою группу хорошо помнят, но и как-то странно, когда через много лет от тебя почему-то ждут, что ты будешь записывать песни только в ее стиле.

Mojave 3 — «Love Songs on the Radio»


— Говорят, что Slowdive, когда поначалу придумывали свой звук, внимательно слушали группы House of Love и The Velvet Underground. А что вы слушаете сейчас?

Нейл: Это только пара имен. Влияний было гораздо больше. А сейчас для меня это скорее фолк, Neon Indian и… не помню. Много современной электроники.

Саймон: У меня все просто. Мне очень нравятся Radiohead, Mogwai. Но я все равно пытаюсь охватить более широкую картину, в том числе старых музыкантов. Я, например, всегда любил Джона Кейджа и Брайана Ино. Как раз если говорить о вдохновении, то я очень рад, что нам довелось с ним поработать, такие моменты добавляют уверенности и желания творить. Но я не чураюсь и блэк-металла, особенно каких-то его экспериментальных форм. Однако за всеми именами и влияниями нельзя терять то, что получается во время маленьких джемов в студии или на саундчеке: такие маленькие искры, проскакивающие между нами. Как раз здесь очень помогают новые технологии. Главное — успеть нажать на кнопку «запись» в лэптопе, и вот ты слышишь, что посеяны семена новых песен.

Нейл: …Маленькие частички, которые ты можешь развить. Неизвестно, какую форму они примут дальше, — это как чистая страница, на которой ты пишешь первое слово (смеется).

Саймон: Неизвестно, что из них выйдет. Мы сейчас идем в неизвестность.

«Morningrise»



Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242996
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20244230
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411405
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417984
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422164
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427464
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428183