В Киеве состоялся конкурс «Евровидение», неожиданный финал которого российский телезритель не увидел впервые за много лет. Как были нарушены евростандарты
В этом году «Евровидение» на российском ТВ не показывали, но его не стало в нашей жизни меньше. Начиная с 2000-х Россия регулярно принимала участие в межнациональном телеконкурсе песни и в нем, в отличие от футбола и экономики, показывала стабильно хорошие результаты. Так что за эти годы «кэмповое, смешное, идиотски-яркое — то есть лучшее телевизионное шоу на Земле» (как описал его британский телеведущий Тери Воган) превратилось в одну из духовных скреп, которая каждый год объединяла страну у телевизоров в едином болельщицком порыве. В феврале 2017-го случилось страшное — СБУ запретила российской участнице, певице с инвалидностью Юлии Самойловой, въезд в страну из-за ее выступления в Крыму в 2015 году. Первый канал умело подготовил пиар-бомбу, расчетливо выбрав российского кандидата для исполнения англоязычной песни «Flame Is Burning», написанной израильскими авторами; вот только мощность взрыва превзошла все ожидания. Пламя разгорелось не на шутку. Российские шоумены от политики взорвались негодованием. Бойкотировать общеевропейский конкурс потребовал даже его завсегдатай Филипп Киркоров. Журналисты и блогеры, уязвленные в патриотических чувствах, стали именовать «Евровидение», победами на котором недавно гордились, не иначе как «парадом фриков и уродов». Первому каналу пришлось отказаться от трансляции крупнейшего европейского телесобытия, тем самым понеся значительные убытки и поставив под сомнение участие в нем России в 2018-м. Но из новостных лент «Евровидение» не пропало.
Юлия Самойлова — «Flame Is Burning»
Появившись в 1956-м как телеконкурс, который был призван объединить эстрадное пространство послевоенной Европы, «Евровидение» все время пыталось дистанцироваться от политической повестки дня, но политика неизменно в него проникала. Возможно, виной всему — слишком удачное название: участие в «Евровидении» превратилось в символ культурной интеграции с Европой и воспринимается как членство в престижном виртуальном клубе. Формально же для участия в конкурсе стране необходимо входить в Европейский вещательный союз, который является его организатором: там состоят не только страны Западной и Восточной Европы, но также Австралия, Марокко, Египет, Ливия и Сирия. В 1960-х диктатор Франко всеми силами стремился заполучить право провести «Евровидение» на своей территории, чтобы продемонстрировать связь Испании с Европой, отвернувшейся от авторитарного правого режима, и добился своего в 1969-м. В начале 1990-х участие в межнациональном телеконкурсе стало для стран бывшего СССР, в том числе и России, символом прощания с советским прошлым и вхождения в новый мир. Показательно, что первой из них победу на «Евровидении» одержала Эстония, которая всех обогнала и в процедуре интеграции с ЕС.
В середине 2000-х политические подтексты поп-конкурса лежали в поле напряженных отношений между Украиной и Россией. В 2005-м украинская хип-хоп-группа «Гринджоли» исполнила на «Евровидении» в Киеве раздражающий российские власти гимн «оранжевой революции» «Разом нас багато», но особого успеха не добилась, заняв 19-е место из 24. В 2007-м на конкурсе в Хельсинки украинская кэмп-дива Верка Сердючка на сборной солянке из языков отчебучила евроказачок «Dancing Lasha Tumbai», в котором особо чуткие уши услышали фразу «Russia, гудбай», считав в ней намек на «оранжевую революцию» и ерническое прощание с российским влиянием. В ответ на «Евровидении-2009», проходившем в Москве, от России выступила украинская певица Анастасия Приходько, которая на смеси русского и украинского пела о том, как «сломал ты мою долю и оставил на краю», — и в этой душераздирающей балладе, срежиссированной российскими шоумейкерами, можно было усмотреть обращение измученной политическими кризисами Украины к «западным партнерам». Прозрачный намек на ухудшившиеся российско-украинские отношения разглядели в прозвучавшей на прошлом «Евровидении» драматической балладе «1944» певицы Джамалы. Она была посвящена сталинской депортации татар из Крыма, в которой пострадала семья Джамалы, и явно ассоциировалась с недавним присоединением полуострова к России, не признанным Украиной и большинством других стран. Несмотря на то что правилами конкурса запрещены какие-либо политические жесты, «1944» прозвучала на «Евровидении-2016» и победила. Некоторые российские политики сочли это очередным витком информационной войны против России.
Джамала — «1944»
По счастью, в песне-победительнице нынешнего «Евровидения» нет ни грамма политики и поводов для конспирологических теорий. В конкурсе выиграл представитель Португалии — впервые за полувековую историю ее участия. Под аккомпанемент рояля и трепетных скрипок 27-летний певец Сальвадор Собрал, одетый в мешковатый пиджак и меньше всего похожий на лощеного поп-артиста, исполнил на родном языке печальный романс «Amar Pelos Dois», написанный его сестрой Луизой. Эта песня кардинально отличается от громогласного еврошаблона, устоявшегося на «Евровидении» благодаря успешной деятельности шведских композиторов и продюсеров, которые делают звонкие хиты-однодневки не только для Швеции, но и для России и других стран (в этом году — для Азербайджана, Швейцарии и Хорватии). Неожиданно в этом году на конкурсе, проводившемся под девизом Celebrate Diversity — «Восславляя многообразие», при полном единогласии зрителей и профессионального жюри победила самая нестандартная (не считая дикого румынского гибрида йодля и рэпа) песня, выросшая из традиции португальских фаду. Верх взяли не национальные предубеждения и продуманные пиар-ходы, не эпатажные артисты и цирковые перформансы, которые в конкурсе тоже присутствовали, а скромная мелодия, достучавшаяся до сердец миллионов. Это доказывает, что оставшееся смешным и ярким «Евровидение» — это не «парад фриков и уродов» и на следующем конкурсе, который состоится в 2018-м в Лиссабоне, будет еще больше культурного многообразия и музыкального разнообразия. А вот чего не будет, так это, скорее всего, песни на русском.
Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова