21 марта 2017Кино
126

Простор открыт

Вышел сборник статей Олега Ковалова «Из(л)учение странного»

текст: Асса Новикова
Detailed_pictureКадр из фильма Олега Ковалова «Темная ночь»

«На незнакомых людей Олег Ковалов производит впечатление странное» — так начиналась статья, посвященная Ковалову, в журнале «Сеанс» лет двадцать назад. Теперь у Олега Альбертовича в «Сеансе» вышла книга, которая в полном соответствии с фигурой автора называется «Из(л)учение странного». Странное, таким образом, дано в квадрате.

На незнакомых читателей книга тоже может произвести какое-нибудь этакое впечатление. Следящие за творчеством Ковалова найдут под одной обложкой статьи, в общем, знакомые (новая редакция «Мышеловки», «Нашего ответа Джойсу», «Приключений пародии в стране большевиков») и незнакомые, свежие тексты. И под какой обложкой! Сам Ковалов, представляя книгу на фестивале в Белых Столбах, не поскупился на похвалы дизайнеру Арине Журавлевой. Наряду с привычными для киноведческого издания кинокадрами (данными в виде коллажей) книга полнится и другими иллюстрациями, отражающими всю широту авторского кругозора. Листая «Из(л)учение странного», видишь произведения Джорджо де Кирико и Дмитрия Моора, Дмитрия Буланова и Альбрехта Дюрера, снимки из альбома «Пропавшие комиссары» и фотопробы к фильму самого Ковалова «Темная ночь». Сразу становится понятно, что читателя ждет не размеренная прогулка в литературном лесу, а увлекательное путешествие через время и пространство, автостопом по галактике отечественного кино.

Тексты Ковалова меньше всего походят на традиционное киноведение, скрупулезно изучающее отдельные кадрики и монтажные склейки. И это высшая похвала. Вспоминаются слова Юрия Анненкова из «Дневника моих встреч»: «К сожалению, профессиональные критики (как и всякий “профессионализм” вообще) непременно суживают проблему, которой посвящены их писания». В этом смысле Ковалов, конечно, прекрасный дилетант. И по какой-то неувядающей детской радости, с какой он воспринимает кино, и по широте проблематики, которой посвящены его тексты.

Герои этой книги — Эйзенштейн и Вертов, Кулешов и Довженко, столпы отечественной кинематографии (разве что имя Маргариты Барской не так хорошо знакомо широкому зрителю). Самое ценное здесь — в деталях, в таинственной оптике авторского взгляда, в том, как эти имена смонтированы между собой. И монтаж тут — не просто метафора. Режиссерское видение Ковалова заметно и в его текстах. Размышления о природе отечественного кино монтируются здесь так же смело и оригинально, как сами кадры этого кино в фильмах «Сады скорпиона», «Остров мертвых», «Русская идея» (где Ковалов был за сценариста).

© «Сеанс»

Ломоносовское «сопряжение далековатых идей» знакомо Ковалову не понаслышке, прихотливый строй авторских ассоциаций находит родство между Вертовым и Джойсом, Гоголем и футуристами, Эйзенштейном и Диего Веласкесом, Барской и Леонидом Леоновым. «Не так важно, вспоминал ли Эйзенштейн на съемках о Веласкесе — творческие решения часто определяет бессознательное цитирование, обычное для эрудита» (с. 49). Ковалов, стало быть, не скрывает, что для него важна не фактологическая точность, а свободный полет мысли. Бессознательное расширение тематического поля, тоже обычное для эрудита. За эту свободу творчества, за эти пушкинские странноватые сближенья испытываешь страшную признательность к автору. В этой книге о советском кино (которое в массовом восприятии кажется «тоталитарным», «пропитанным социальными схемами») дышится легко. И кажется, что этот авторский строй подстегивает мысль и освобождает уже и твою собственную душу. И вслед за Анненковым, от А до Я, вспоминается уже Якобсон, который на вопрос учеников, что первично — факты или концепция, отвечал: «Конечно, концепция, факты под концепцию мы всегда подберем».

Статьи Ковалова начинаются всегда неожиданно, как внезапно подслушанный внутренний монолог: «…а когда, собственно, происходит действие “Стачки”?»; «В фильме Дзиги Вертова “Человек с кино-аппаратом” есть эпизод…»; «В банк, где будущий литератор О. Генри служил кассиром, нагрянула ревизия…» Вот так, с места в карьер — нет времени объяснять, садись в машину. Ковалов и в жизни постоянно находится в режиме непрекращающегося монолога о книгах, фильмах, кинопроцессе; жаль, некоторые вещи не умещаются в книжки.

В статье «Сны А. Довженко» Ковалов сравнивает кино 1920-х с беспредметными холстами Малевича: мол, и те и другие — «космические тела», окна в иные пространства и новую реальность. Как же этим окнам уместиться на четвертушке книжного листа? Об этих-то беспредметных холстах, может быть, только и говорить, что на языке новой реальности, на языке речей, запутанных, как честные зигзаги, где Ходасевич и Олеша, Виктор Серж и Максим Горький, Солженицын и Сальвадор Дали встречают друг друга без удивления.

«А все же: видел ли Алексей Максимович “Великого утешителя”? Учитывая красоту того ответа, которым в ходе заочной полемики удостоил его, казалось бы, навсегда поверженный оппонент, — это уже не имеет особого значения» (с. 183). Список вопросов продолжается. Видел ли Пастернак фильм «Нетерпимость»? Читал ли вообще Вертов Джойса? Знакомилась ли Барская с полотнами «новой вещественности»? Учитывая красоту размышлений, которые приводит Ковалов, это уже не имеет особого значения.

В своих монтажных фильмах Ковалов всегда исследовал природу кино, то, как за подкладкой обыденной реальности прячутся образы инобытия. И его киноведческие тексты, собранные под одной обложкой, логично продолжают ход этих размышлений. «Не протокол, а образные обобщения, рождающие глубинный историзм», как пишет автор об Эйзенштейне, главном герое своих научных исканий. Как по-новому смотреть на кажущиеся привычными вещи? Преодолеть инерцию автоматического восприятия? Коваловский учебник зрения может показаться слишком кратким. Но это лишь первый том.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202353293
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202337242