Роботизированная архитектура, лифт в поле и охрана памятников девяностых

Молодежная биеннале по архитектуре — российское ноу-хау, необходимое условие участия в ней — возраст не старше 35 лет. Придумали ее в Казани, и наряду с победителями конкурса власти Татарстана являются ее главными бенефициарами: из молодых архитекторов они рекрутируют специалистов по городскому планированию для всей республики. Победителей и участников биеннале рады видеть и в других регионах: Татарстан сегодня — модель для всей страны. Москва на эту роль не подходит по причине своего фантастического бюджета. Для сравнения: бюджет столицы на 2019 год — 2,602 трлн рублей, бюджет Казани — 22 млрд рублей, Челябинска — 4,1 млрд. Об основных событиях, людях, программе, контексте и важных точках проекта, который прошел в Иннополисе 24—26 октября, рассказывает Людмила Лунина.

Почему именно Татарстан? Кадры, как известно, решают почти все. В 2015 году президент Рустам Минниханов пригласил в помощники 25-летнюю Наталию Фишман-Бекмамбетову. Уроженка Куйбышева, выпускница МГИМО и Берлинского университета имени Гумбольдта, Наталия своей биографией воплощает все лучшее, что может быть с молодым и талантливым человеком в России. В 20 лет она работала координатором образовательных программ в институте «Стрелка», затем пять лет была активным игроком в команде Сергея Капкова, после чего ее позвали в Татарстан.

Оказавшись в Казани, Наталия «активизировала» знания, умения и обширнейшие связи. Высококлассная экспертиза в ее лице (хотя, конечно, она не одна: под ее руководством работает команда, и ее поддерживает президент) быстро принесла результат. За пять лет в Татарстане привели в порядок более 370 объектов — скверы, набережные, парки в Казани и других городах, причем сделали это на таком исключительном уровне, что в 2019 году программа благоустройства Татарстана получила престижнейшую архитектурную премию филантропа Ага Хана.

Когда в 2017-м затеяли молодежную биеннале, ее куратором стал архитектор номер один в России Сергей Чобан, в жюри вошли международные звезды первой величины (в этом году — голландский архитектор Михил Ридайк (бюро Neutelings Riedijk Architects), сопредседатель Центра технологий искусственной среды Вашингтонского университета Филип Юань, член жюри Притцкеровской премии Кристин Файрайз), и все событие приобрело выдающееся хоть по московским, хоть по нью-йоркским меркам значение.

Контекст

Биеннале — это, по сути, архитектурный конкурс. Условия «боевых учений» максимально приближены к реальной жизни. Участникам надо было придумать реновацию двух площадок в Казани — завода «Сантехприбор» и портового элеватора. По техзаданию новые районы должны были иметь 30% жилья, 30% офисов, 15% отводились на соцкультбыт, 10% — на торговлю; надо было бережно отнестись к историческому прошлому, логично соединить новые кварталы с существующей вокруг застройкой, создать «комфортные, визуально привлекательные новые кварталы».

Из 739 заявок отобрали 30. По жребию распределили участников на две группы: одни занимались «Сантехприбором», вторые — элеватором. Молодым архитекторам выделили деньги на макеты. Времени было в обрез — месяц. К открытию биеннале не только была готова выставка, но и был отпечатан каталог с приветственными словами официальных лиц, интервью членов жюри, со всеми проектами в деталях. Три дня биеннале работала как швейцарские часы: все было по делу, без долгих генеральских тостов, с обширной образовательной программой и профессиональными дискуссиями. Защиты проектов гости форума не слышали: конкурсанты выступали (каждому на речь отводилось девять минут) только перед жюри. Результаты объявили в финале, интрига сохранялась до последнего момента.

К этому надо прибавить, что действо проходило в суперсовременном городе Иннополисе в часе езды от Казани. Там располагаются офисы IT-компаний, работают университет, лицей и детский сад и построено уже жилья на 840 квартир. Город так современен, что проложенные посреди полей улицы оборудованы подземными пешеходными переходами с лифтами. Четыре лифта посреди поля — космический пейзаж.

Впервые пройдясь вдоль фронта конкурсных работ, я подумала об опасности, о которой говорил в опубликованном в каталоге биеннале интервью Михил Ридайк: «Интернет — безграничный океан информации, в нем все решения равны и одинаково возможны. Молодежь в нем тонет. И это приводит к колоссальному кризису идентичности».

Практически все конкурсные решения что-то напоминали: круглые корпуса (Творческое объединение 612) отсылали к газгольдерам на «Арме», зубчатые абрисы зданий (бюро Archslon) слали привет Эльбской филармонии Херцога и де Мёрона, кирпичные фасады и скошенные кровли — почти фирменный прием Сергея Скуратова, хотя, конечно, все могут пользоваться. В каждом втором проекте были скейт-парки, велотреки и фермерские рынки — куда уж без них?! Проекты были очень гуманные и даже с просчитанным экономическим эффектом. Но в массе своей неуловимо похожие друг на друга. К счастью, не все. Но, может, это сами объекты реновации диктовали схожие подходы?

Площадки реновации удалось увидеть воочию.

Завод «Сантехприбор» — пять гектаров руинированных территорий с вкраплениями исторических зданий. В булгарские времена тут была деревня Бишбалта («Пять топоров»), славная плотниками и столярами, в XVIII веке работала верфь (и весь район до сих пор называется Адмиралтейской слободой), в XIX веке территория стала сплошной промзоной с самыми разными производствами, а в 1947-м — заводом «Сантехприбор». Сегодня этот гигантский пустырь, граничащий со спальными кварталами, требует колоссальных инвестиций.

Второй объект — элеватор — тоже требует инвестиций, но у него есть все шансы стать престижным местом. Речь идет о длинной и узкой полосе суши, которая на несколько километров выдвигается в Волгу. С трех сторон территория окружена водой, а ширина Волги в данном месте достигает семи километров, куда ни глянь — безбрежная гладь. И одновременно до центра, до Казанского кремля — несколько минут на машине. Здесь что ни построй — все будет экологично и прекрасно. Единственная загвоздка — элеватор, один из самых больших в СССР, со статусом объекта культурного наследия: 168 силосных башен высотой 30 метров. Он до сих пор работает и приносит владельцам прибыль. Любое к нему прикосновение, даже покраска, не говоря уже о сносе или перестройке, чревато такими тратами, что тут же делает нерентабельным любой проект.

Люди

«Неважно, кто из вас выиграет, — говорил в первый день биеннале Сергей Чобан участникам. — Вы все уже победители, раз дошли до финала». Кто же они, «уже победители» — молодые конкистадоры от архитектуры?

Дарье Климовой из казанского бюро AR Architects 28 лет. Она выучилась на архитектора в Казанском университете и прошла магистерскую программу «Прототипирование городов будущего» в «Вышке» в Москве, на что получила грант президента Татарстана. В соответствии со свежайшими представлениями о развитии городов ее с Русланом Айбушевым проект реновации «Сантехприбора» — это открытая система: вначале строится НИИ урбанистики, там аккумулируют всех толковых людей города, возникает эффект синергии, а лет эдак через пять-десять эти яйцеголовые на новом уровне технологий и возможностей додумают в деталях, что делать с оставшейся частью участка.

— Где вы найдете столько продвинутых урбанистов?

— Легко. Через соцсети.

На вопрос, чем различается архитектурная практика Москвы и Казани, Дарья ответила, что Москва в принципе отличается от всех городов в стране: «Она — представительница класса глобальных городов, больше похожа на Нью-Йорк или Шанхай, чем на Казань. Те процессы, которые там идут, — мультинациональные и мультидисциплинарные».

Вопрос о гении места («Есть ли что-то такое в Казани, за что вы, аборигены, готовы лечь костьми?») Дарью вдохновил меньше. Нет, к истории ребята отнеслись с большим почтением, в проекте оставили законсервированную руину — дом купца Ивана Алафузова. Но ведь гений места — это не только руины, но и что-то еще — национальный характер, эстетический идеал, паттерны поведения? Кто это сформулирует, разгадает секрет философского камня.

С Алексеем Тимофеевым из краснодарского Bureau ARD я разговаривала на пару с неким девелопером. Бизнесвумен смотрела на архитектора с интересом и уважением. В 5 га территории «Сантехприбора» Bureau ARD вместило 147 000 кв.м площадей (больше любого другого участника), при этом выдержав высотность домов на уровне 9–10 этажей. Как в наимоднейших московских комплексах, жилые корпуса поставлены на стилобат, в котором упрятан полуподземный паркинг на тысячу автомобилей. Созданию проекта предшествовало мощнейшее маркетинговое исследование.

«Мы ведь здесь не просто красивые картинки показываем, — чеканил Алексей. — Есть территория, которая должна жить. И нужно принять решение. В основе управленческого решения — цифра: сколько прибыли принесет каждый вложенный рубль. Но при этом нужно сделать все с чувством собственного достоинства: не небоскреб ставить, заслонив замечательный монастырь и вид на Волгу, а сделать хороший проект, который устроит всех».

В 2015-м Алексей защитил кандидатскую диссертацию в МАРХИ, он является доцентом кафедры архитектуры Кубанского университета. Его бюро входит в топ-85 архитектурных компаний России, а в прошлом году они выиграли (помимо прочего) конкурс на застройку Албанской Ривьеры.

Ксения Воробьева — единственная на биеннале девушка, которая была заявлена не в составе группы, а сама по себе, как самодостаточная творческая единица. Редевелопментом промышленных зон она занималась во время учебы в МАРХИ, потом в качестве ГАПа принимала участие в тендерах бюро Kleinewelt Architekten. О биеннале узнала случайно, в последний момент, увидев объявление в Инстаграме. В результате не просто вышла в финал, а была удостоена упоминания жюри за детально продуманную стратегию. Она моделировала, в первую очередь, не здания, а разного рода активности; архитектурные оболочки шли как бы за людьми, что минимизировало риски. Вначале создавалась штаб-квартира по реконструкции промзоны, следующий этап — площадки для спортивных занятий, затем — ресторан и кинозал, и только на последних этапах обитаемая к тому времени территория получала жилые корпуса и отель.

У каждого из журналистов на конкурсе были фавориты. Я держала кулаки за Камиля Цунтаева из Махачкалы, хотя у него площадь застройки вокруг элеватора составляла всего 101 тысячу кв.м, тогда как у других этот показатель доходил до 134 тысяч кв.м. Если бы у меня был миллион, я бы как частный инвестор поддержала именно его концепт. (Это как впервые увидеть iPad: толком непонятно, зачем он и сколько стоит, но железно ясно, что его надо иметь.) Камиль предложил построить на полуострове аул. Да-да, не деревню (у нас деревней — например, Олимпийской — могут назвать все что угодно, спальный микрорайон), не скандинавские малоэтажные кварталы, а живописный поселок с узкими неправильными улицами, с трех-пятиэтажными домиками с островерхими крышами. Архитектурное решение было инспирировано сказкой татарского писателя Габдуллы Тукая, хотя в этом ауле было больше от сторожевых башен Кавказа, чем от татарских деревень. Самое же главное — этот проект был настолько перпендикулярен всем остальным, что казался революционным и бесподобным. И еще он был антиурбанистическим. Автор пренебрег главной мантрой всех архитекторов: город должен расти, и плотность застройки должна увеличиваться. Это к вопросу об идентичности: когда все вокруг урбанисты, начинаешь ценить образы села.

Камиль получил образование в Университете по землеустройству в Москве. В Махачкале он создает интеллектуальное поле, исследует и пропагандирует национальную архитектуру. Его начинания поддерживают институт «Стрелка» и школа МАРШ.

Жюри

Рассказ о биеннале был бы неполным без упоминания лекций, которые прочитали члены жюри.

Выступление Сергея Чобана о послевоенной трансформации Берлина поражало и масштабом перестройки, и объемом его личного участия в этом архитектурном обновлении. Его мысль сводилась к тому, что надо пересмотреть представление о наследии и включить в него здания совсем недавнего прошлого — 1980-х — 1990-х, не говоря уже о 1950-х — 1960-х. Он показывал, как отдельные архитектурные проекты, каждый — как последний козырь своего автора, оказываясь в городской среде, начинают дружить или, наоборот, соперничать — или ведут игру на уничтожение, как случилось это с Музеем XX века Херцога и де Мёрона: эффектный музей заслонил самую правильную точку осмотра Новой национальной галереи Миса ван дер Роэ. Держа в уме грандиозные проекты Чобана в Москве и Петербурге, удивляешься, когда он все успевает.

Михил Ридайк из голландского архитектурного бюро Neutelings Riedijk Architects со своим соавтором Виллемом Яном Нётелингсом тоже в каком-то смысле идут перпендикулярно мейнстриму. Особая позиция их бюро выражается в абсолютном пренебрежении «зеленой» повесткой: ни на визуализациях, ни в реальной жизни внутри и вокруг их зданий нет ни одного зеленого листа — только кирпич, камень и вода. Это к вопросу о гении места и национальном менталитете: в силу исключительного географического положения своей страны жители Нидерландов не столько любуются природой, сколько окультуривают и усмиряют ее. Здания Нётелингса и Ридайка — это всегда немного крепости, в которых можно укрыться от непогоды, ветра и наводнений. Они прославились изумительным Музеем мореплавания в Антверпене (2011), но в их портфолио есть объект, как нельзя лучше рифмующийся с их идеологией, — Министерство по налогам и сборам (Central Dutch Tax Office, 2007 год): красивая, стильная, современная неприступная цитадель.

Лекция Филипа Юаня проходила при полном зале и в гробовой тишине: слушали, затаив дыхание. Он показывал картинки из марсианской жизни — компьютеризированную и роботизированную архитектурную практику. Они там, в Китае, плетут каркасы зданий из стекловолокна, монтируют отдельные части за неделю, обкладывают деревом и кирпичом — и получают павильоны, в которых TED записывает свои лекции. То есть вполне практичные и жилые здания, выглядящие к тому же как скульптура.

Юань — архитектор деревни. Полтора миллиарда китайцев, считает он, не могут переместиться в города, их надо возвращать в сельскую местность, но не насильно, а сделав жизнь в деревне высокотехнологичной и комфортной. По его проекту в провинции Сычуань была построена Деревня бамбукового ремесла (подробно о ней можно прочитать здесь). Модернизация деревень — то, что стоит в повестке у архитекторов всего мира. Горячий поборник этой стратегии — Рем Колхас, который (формулируя утрированно) ездит в Китай как на работу — перенимает опыт.

После бала

В 2017-м «золото» Первой молодежной биеннале досталось Михаилу Бейлину и Даниилу Никишину (Cityzenstudio) из Москвы, и эта победа придала ускорение и так весьма успешному творческому дуэту, отправив их через год на Венецианскую архитектурную биеннале. Но хотелось бы рассказать о другом участнике, чью жизнь биеннале изменила на 180 градусов.

Антон Севастьянов родился в Бугульме, окончил архитектурный факультет Казанского университета, по конкурсу был принят на работу в Wowhous в Москве и получил за несколько лет колоссальный опыт в создании городских общественных пространств. Его жена Светлана, также уроженка Татарстана (города Нижнекамска), примерно тем же путем попала на работу в Speech к Чобану. Эти ребята — уже герои: совсем без протекции, исключительно благодаря усердию и таланту они добрались до прекрасной работы в ведущих архитектурных бюро страны.

На первой биеннале Антон прошел в финал, но остался без наград. Однако весной 2019 года ему предложили пост главного архитектора города Альметьевска, где, если кто не знает, располагается штаб-квартира «Татнефти». У Антона много полномочий и солидный бюджет, и ему не хватает людей. Так что, если кто ищет работу, контакты Антона Севастьянова можно найти в открытом доступе.

Победители

Помимо Ксении Воробьевой специальным упоминанием жюри отметили Азата Ахмадуллина («за максимально тактичное приспособление элеватора под современные функции») и архитектурное бюро «Хвоя» («за деликатный модульный подход к наполнению исторических объектов»).

На биеннале награждали «золотом» и «серебром». «Серебро» досталось КБ 11 («за оригинальный, решительный и бескомпромиссный подход в реконструкции “Сантехприбора”») и Megabudka («за убедительное соотношение монументального масштаба элеватора и крупного паркового пространства, обращенного к воде»). Победителями же соревнования стали Александр Аляев («за тонкий подход к пространству завода “Сантехприбор” и вдумчивое выстраивание новых сценариев жизни в нем») и группа Leto («за идеальный баланс истории элеватора и его будущего»).

Через четыре часа после объявления победителей мы летели в Москву. На посадке выяснилось, что чуть ли не весь самолет — гости и участники форума. Идя к своему месту в хвосте, я смотрела на пассажиров и думала, что подобную концентрацию умных, интеллигентных, открытых лиц последний раз наблюдала в 2008 году в «Гараже», на открытии выставки Ильи Кабакова. Ужасно не хотелось покидать такую замечательную компанию.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!