21 декабря 2015Театр
104

«Искусство обеспечивает работу демократии»

Директор вроцлавского Teatr Polski Кшиштоф Мешковский — о самом громком цензурном скандале в современном польском театре

текст: Антон Хитров
Detailed_pictureСцена из спектакля «Смерть и девушка»© N. Kabanow / Polski Theatre in Wrocław

Постановку Эвелины Марчиняк «Смерть и девушка» во вроцлавском Teatr Polski российское театральное сообщество уже успело окрестить «польским “Тангейзером”» — в конце ноября католические активисты выступили против премьеры спектакля по пьесе нобелевской лауреатки Эльфриды Елинек, где, по слухам, должны были появиться сцены реального секса с участием чешских порноактеров. Одним из главных героев этого нашумевшего скандала стал едва вступивший в должность польский министр культуры Петр Глинский: чиновник поддержал протестующих и призвал отменить премьеру, созданную «на общественные деньги». Однако маршал Нижнесилезского воеводства Цезарий Пшибыльский отказался вмешиваться в политику театра, и постановку удалось отстоять.

Директор и худрук Teatr Polski, а по совместительству — депутат сейма от новой либеральной партии «Современная Польша» Кшиштоф Мешковский считает, что министр Глинский нарушил конституцию страны, и призывает к его отставке. Корреспондент COLTA.RU встретился с директором Teatr Polski в Электротеатре «Станиславский» — Кшиштоф Мешковский посетил Москву в рамках видеоретроспективы современного польского театра, организованной Польским культурным центром в Москве.

— Скандал, спровоцированный спектаклем «Смерть и девушка», случился аккурат после победы на парламентских выборах консервативной партии «Право и справедливость». Можно ли говорить о том, что ситуация вокруг спектакля Эвелины Марчиняк — это проявление определенных тенденций в современном польском обществе?

— Мы переживаем за демократию. За «Право и справедливость» голосовали люди, которых предыдущий режим сделал маргиналами, — не знаю, стало ли им сейчас лучше. Очевидно другое: у партии нет права уничтожать гражданское общество и способствовать деградации демократии. Явка на выборах была низкой, и сейчас «Право и справедливость» представляет где-то 20% избирателей. А ведут они себя так, как будто представляют интересы большинства. В толпе, которая шла к театру, распевая молитвы, были люди, настроенные достаточно мирно, но были и те, кто не давал зрителям зайти в здание, фактически поставив премьеру под угрозу срыва. Среди них мы обнаружили печально известного мужчину, который незадолго до того сжег чучело еврея на одной из центральных площадей Вроцлава (манифестация националистов против беженцев прошла в городе за неделю до премьеры спектакля «Смерть и девушка». — Ред.). Мне стало страшно, когда я узнал, что дом моей матери забросали яйцами и помидорами, — с таким социумом я не хочу иметь ничего общего.

Католический фундаментализм, который реализует себя через насилие и агрессию, представляет большую опасность. Безусловно, ему надо противодействовать — но наше правительство предпочитает бороться с театром. Кстати, и премьер-министр Беата Шидло, и ее заместитель, министр культуры Петр Глинский, высказывались о спектакле, не видя его. Как вы, вероятно, помните, этой историей заинтересовались CNN и Washington Post: о политической обстановке в Польше они рассказывали сквозь призму ситуации, когда постановка по автору-нобелиату подвергается цензуре, — польское Министерство иностранных дел, конечно, сразу же выступило с критикой этих материалов.

Сцена из спектакля «Смерть и девушка»Сцена из спектакля «Смерть и девушка»© N. Kabanow / Polski Theatre in Wrocław

— Не скрою, что для российских поклонников польского театра ситуация вокруг премьеры «Смерти и девушки» кажется удивительной: тело — важнейшая тема современной польской режиссуры. Столь громкий скандал был спровоцирован откровенной сценой в театральном спектакле, хотя, казалось бы, обнаженная натура в самых различных вариациях появлялась в последние годы и у Люпы, и у Варликовского, и у Яжины, и у режиссеров более молодого поколения вроде Клечевской — причем я говорю сейчас только о тех постановках, что показывались на гастролях в России.

— Мы действительно могли бы довольно долго говорить только о телесности в польском театре, и, поверьте, это был бы очень интересный разговор. Наша патриархальная культура ставит на первое место слово. Но я считаю, что в начале было тело. Тело, которое с трудом произнесло первое слово, затем — первое предложение. И только потом уже слово стало доминировать над телом. В театре у тела могут быть самые разные формы: тело религиозное, политическое, левое, правое, эротическое, общественное — и так далее. В спектакле Эвелины Марчиняк речь идет о порнографическом теле: приглашая в постановку порноактеров, она тем самым протестует против объективации, восприятия тела как товара, как предмета торговли. Имеет ли место на сцене реальный половой акт — никто не может проверить: правду знают только сами артисты. Эта пара, парень и девушка, в реальной жизни тоже вместе. В спектакле у них три эпизода, один из них — совершенно нейтральный: они — одетые — просто разговаривают друг с другом, стоя у фортепиано. Другие две сцены выглядят весьма механистически, технически и символизируют секс-индустрию. Почему-то я не вижу протестов против порнографии как таковой, которая транслируется через миллионы мониторов по всей Польше. А в ответ на критику порнографии в театре католики говорят, что такого показывать нельзя. Реакция общества и правительства убеждает меня в том, что решение режиссера было правильным.

Сцена из спектакля «Смерть и девушка»Сцена из спектакля «Смерть и девушка»© N. Kabanow / Polski Theatre in Wrocław

— Режиссер Константин Богомолов — он, кстати, на минувшей неделе дебютировал в Польше, поставив в Кракове чеховского «Платонова», — сказал однажды, что в отличие от церкви задача театра разъединять, а не объединять людей. Я знаю, что вы воспринимаете ситуацию вокруг последней премьеры своего театра как драматическую. Но если спектакль провоцирует дискуссию в обществе, не является ли это свидетельством его успеха?

— Театр, как и богослужение, — коллективный опыт, но искусством, конечно, руководят другие законы. Иногда театр может совершать акт насилия в отношении зрителя, хотя, безусловно, у театра есть этическая ответственность. Театр может выступать как на стороне публики, так и против нее: в этом его сила.

Сцена из спектакля «Смерть и девушка»Сцена из спектакля «Смерть и девушка»© N. Kabanow / Polski Theatre in Wrocław

— Будущим летом Эвелина Марчиняк поставит читку в МХТ им. Чехова, но пока ее имя знакомо российскому зрителю лишь понаслышке. Что нам нужно знать об этом режиссере?

— Прежде всего, то, что она талантлива — и что она не боится художественного риска. Ей есть что сказать о роли женщины в современном мире. В работе она диктатор, но, с другой стороны, она очень открыта — у нее есть то, что делает личность «человеком театра». К своим учителям — в том числе к Кристиану Люпе — она относится с огромным уважением. Прежде чем предложить Марчиняк постановку, я посмотрел четыре ее спектакля — и раз за разом влюблялся в ее режиссуру. Кстати, тело, движение — очень важный элемент театра Марчиняк. Думаю, ее ждет большое будущее. Вообще сегодня в Польше появилось замечательное новое поколение режиссеров: Майя Клечевска, Барбара Высоцка, Моника Стшемпка, Кшиштоф Гарбачевский, Лукаш Тварковский. Это совершенно разные художники, но их всех объединяет смелость и жажда познания, которую они утоляют в театре.

Сцена из спектакля «Смерть и девушка»Сцена из спектакля «Смерть и девушка»© N. Kabanow / Polski Theatre in Wrocław

— Вам, конечно, известно, что российский театр тоже сталкивается с цензурой. Похожи ли наши проблемы на те, с которыми столкнулась сегодня польская сцена?

— Мне трудно сравнивать ситуации в России и в Польше, поскольку я мало знаком с российским театром — я поддерживаю связь с вашими режиссерами и критиками, но для далеко идущих выводов моих знаний недостаточно. Однако, безусловно, мы, как и вы, страдаем от цензуры. Худшая цензура — экономическая: она невидима. А то, что мы наблюдали в связи со спектаклем Марчиняк, показывает попросту незнание конституции. 73-я статья Конституции Польши гарантирует свободу творчества и научных исследований, а публике дает возможность неограниченно пользоваться результатами этой работы. Закон требует, чтобы политики защищали свободу и демократию. Происходит нечто невообразимое: в XXI веке власть боится художников. Политики смещают границы дозволенного, мы видим это повсюду: в театрах, в галереях. Что касается «скандального искусства» — я думаю, скандалят не художники, а все остальные. Искусство, наоборот, обеспечивает работу демократии. Посмотрите на польско-русские отношения: несмотря на все недопонимания между государствами, мы, люди культуры, встречаемся, любим друг друга, спорим, мы друг другу открыты. Ни ксендз, ни поп, ни политик, ни солдат не могут нам этого запретить. Это наше наследие, наша демократическая прерогатива.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320810
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325931