4 сентября 2020Театр
251

«Драматург — это рок-звезда»

«Любимовка-2020» глазами новой арт-дирекции фестиваля

текст: Антон Хитров
Detailed_picture© «Любимовка»

Завтра в Москве стартует XXX фестиваль молодой драматургии «Любимовка», который продлится до 12 сентября. В этом году у него полностью сменилась арт-дирекция: Анна Банасюкевич, Михаил Дурненков и Евгений Казачков передали руководство новой команде, которую по традиции «Любимовки» сами же и собрали. Сейчас фестивалем управляют семь человек — драматурги Нина Беленицкая, Полина Бородина, Олжас Жанайдаров, Андрей Иванов, Мария Огнева, театровед Полина Пхор и режиссер Юрий Шехватов. Трое из них — Жанайдаров, Пхор и Шехватов — рассказали Антону Хитрову, куда движется «Любимовка» и что происходит с русскоязычной пьесой.

— Почему вас так много? Семь человек в арт-дирекции!

Олжас Жанайдаров: Это вопрос не к нам, а к Мише, Ане и Жене. Я так понимаю, они руководствовались тем, что «Любимовка» разрастается, функций и задач становится все больше. А потом, чтобы понять, справится человек или нет, его нужно сначала проверить. Троим фестиваль поручать рискованно, а вот семерым — в самый раз.

Полина Пхор: Мы, кстати, сами не знали, кого собирают. Нас собрали в бильярдной, посадили за один большой стол…

— А кто у вас главный? Или вы за горизонтальный театр?

Юрий Шехватов: Скажу за себя: я не верю ни во что горизонтальное, ни в какие горизонтальные театры. Я 15 лет что-либо организовываю, начиная от ночных игр Encounter и заканчивая чемпионатами по алтимат фрисби. Я на практике убедился, что это все — прекрасная утопия. Так что у нас есть люди, которые занимаются таск-менеджментом, следят за стратегией. Но, когда нужно принять решение, мы стараемся избежать вертикальных отношений. По спорным вопросам голосуют все. Такого ни разу не было, чтобы кто-то что-то решил и других не спросил.

Жанайдаров: За каждое направление работы отвечает один человек, он в этом направлении главный и может остальным что-то поручать.

Пхор: По факту это и есть горизонтальность. В бизнесе это называют «бирюзовой системой управления».

Шехватов: При этом у нас остается возможность обратиться за советом к Мише, Жене и Ане. Мы на связи.

— Что скажете о пьесах этого года?

Жанайдаров: Я доволен шорт-листом, он показывает все текущие тенденции. Есть мокьюментари (художественное произведение, которое мимикрирует под документальное. — А.Х.) и другие игры с формой. Есть пьесы на самые разные острые темы — о насилии, о судьбе женщины. Или вот пьеса Каси Чекатовской «Деликатно» о психоневрологическом интернате.

Пхор: Я в этом году была ридером Fringe и смотрела на тексты с иной оптикой. Программа Fringe — это пьесы, которые предлагают новую театральность. Мы искали для нее какие-то внетекстовые формы. Но оказалось, что литературные тексты сейчас тоже могут выглядеть очень авангардно. Большая часть Fringe в этом году — довольно большие литературные тексты. Какие-то обращаются к традициям обэриутов и драмы абсурда, какие-то — к стилю дневниковой литературы, как «Коммуналка на Петроградской» Романа Осминкина и Анастасии Вепревой: они вели дневник своей жизни в коммунальной квартире.

Шехватов: Разумеется, первый и единственный критерий, на который мы смотрим, — художественная ценность текста, нам неважно, откуда автор. Но так получилось, что и в списке пьес, отмеченных отборщиками (но не вошедших в шорт-лист. — А.Х.), и в основной программе много пьес из Казахстана и Азербайджана. В Казахстане уже который год идет работа по развитию драматургии. Олжас, в первую очередь, там активно работает, проводит фестиваль «Драма.KZ». Театр «ARTиШОК», конечно, вносит огромный вклад. Приятно видеть, что все это приносит плоды, что драматургии становится больше — разной и интересной. У ребят из Казахстана и Азербайджана социальный и культурный бэкграунд не такой, как у россиян. Например, пьеса «Big Japan» Исмаила Имана из Баку — она очень любопытная, она написана с непривычной для нас оптикой.

Еще один момент: когда началась организационная работа, мы увидели, что где-то треть пьес написана в Санкт-Петербурге. Во Fringe — половина практически. В этом году прямо массовая интервенция Петербурга на «Любимовку». Огромная часть этих авторов — воспитанники Натальи Степановны Скороход: это любопытно и очень здорово. Наталья Степановна приедет на фестиваль и будет с нами.

Троим фестиваль поручать рискованно, а вот семерым — в самый раз.

— У учеников Скороход есть что-нибудь общее? Что это за школа?

Жанайдаров: Если мы говорим об уральской школе [драматургии], это, как правило, пьесы о тяжелой жизни в коммуналках, о страдающих женщинах. А в питерских пьесах есть какая-то легкость, странность, они по форме всегда очень интересные. Те же уральские пьесы в целом традиционные — а в школе Натальи Степановны очень приветствуются эксперименты с формой, игры со словами, с речью, с подачей.

Шехватов: Я бы здесь отметил пьесу Лидии Головановой «Дыры» — это одна из топовых пьес этого года. Она написана максимально любопытным языком, там чувствуется дыхание питерской школы. Глеб Колондо, Лидия Голованова, «deinosдина» Даниила Гурского — пьесы, отражающие то, о чем Олжас говорит.

— Было бы здорово, если бы каждый из вас рассказал об одной пьесе, которая его особенно впечатлила.

Пхор: «Витя в стране картонных человечков»: Глеб Колондо пытается достичь максимальной простоты, документальности, честности в театре — хотя, казалось бы, на сцене это невозможно — через постоянное самокомментирование. Там такое сказочное повествование: персонаж попадает в мир, где все говорят только прозой, а он хочет говорить стихами. Так вот, автор создает один слой текста, а потом начинает сам себя поправлять: вот здесь я был неправ, на самом деле все было так. Сначала пишет ручкой, потом сканирует и поверх ручки пишет фломастером. При этом на каждом этапе он сохраняет удивительную непосредственность.

Жанайдаров: Пьеса Елены Щетининой «Свинья в стене» — история о насилии над ребенком, оформленная в виде детской страшилки. Все рассказано деликатно, без подробностей, большую часть времени ты только догадываешься о том, что происходит, — но вот это как раз на самом деле и пугает. Мы видим все глазами маленькой девочки, детское сознание очень точно передано — когда читаешь, иногда кажется, что пишет ребенок. Ощущение, что идея витала в воздухе, но я, пожалуй, впервые вижу такое точное воплощение.

Шехватов: Я схитрю и расскажу про две пьесы — как режиссер читки и как арт-директор. Как режиссер я буду делать «Туарегов» Светланы Петрийчук. Это, безусловно, многослойная пьеса. У нее уже была одна читка в Санкт-Петербурге, она очень любопытно работает на практике. Первый слой — тема, от которой у многих бомбит: феминизм, свержение патриархата. Это то, что сразу бросается зрителям в глаза. Но там есть и второй план, и третий. Это пьеса о свободе и несвободе, о решимости, о внутреннем подвиге, внутренней надежде. Там три главные героини, три женщины: когда начались события в Беларуси, мы со Светой удивились, как это все начинает отзываться. Действие происходит в селе Отруб Владимирской области — эта деревня правда существует, хотя на первой читке зрители говорили: мол, автор не знает, о чем пишет. Текст достаточно классичен по форме, это хорошая трехактная пьеса, которую можно ставить на большой сцене хоть в Москве, хоть в регионах.

Вторая пьеса, которую я не могу не отметить, — «Республика» Сергея Давыдова, ей мы будем закрывать фестиваль. Я ее читал вслух и прямо рыдал. Это пьеса о гражданской войне в Таджикистане: тоже хороший пример, когда автор на своем опыте знает, о чем говорит.

— Сколько пьес из программы должно попасть на сцену, чтобы фестиваль считался успешным?

Шехватов: У нас в программе 38 пьес вместе с Fringe, так что, если реалистично, — 12 премьер в сезоне в разных театрах, и в регионах, и в Москве. На «Любимовку» сложно пробиться, из 800 пьес отбирается чуть меньше 40 — хочется, чтобы работа отборщиков была оправданной.

В прошлом году мы запустили проект «Любимовка.Продакшн», чтобы поддерживать независимые спектакли по нашим пьесам. Мы помогаем с рекламой, продажей билетов. Для меня одинаково ценны премьера в Центре им. Мейерхольда и спектакль Александра Кудряшова «Жизнь» по пьесе Васи Шарапова, которая состоит из одного слова. Важны все постановки, потому что они охватывают разную аудиторию.

— Что в «Любимовке-2020» будет особенного?

Шехватов: Мы с самого начала решили, что у нас нет такой задачи — делать принципиально другую «Любимовку», непохожую на ту, что была раньше. С другой стороны, кое-что мы поменяли. Например, увеличили внеконкурсную программу до шести пьес, чтобы наравне с [Иваном] Вырыпаевым и [Павлом] Пряжко туда могли попадать авторы, которые уже вышли за рамки шорт-листа, но еще не доросли до весовой категории условного Вырыпаева. Вообще из-за пандемии все новшества диктуются нам извне. Мы будем вести какую-никакую онлайн-трансляцию для тех, кому не хватит места в зале, — шахматную рассадку никто не отменял. Будем подключать авторов по Zoom — не все смогут приехать. Раньше мы выкладывали видеозаписи читок спустя долгое время после фестиваля, а сейчас будем это делать оперативно, по возможности день в день.

Пхор: В какой-то момент появилось ощущение, что простая видеотрансляция — это не так перформативно, не так весело. Так что мы решили параллельно вести канал в Telegram. Причем вести его будут разные люди. Пока план такой: канал периодически захватывает кто-то из друзей фестиваля — драматургов или организаторов — и любыми доступными способами рассказывает о происходящем на фестивале. Да, и еще мы переносим Fringe в Центр Вознесенского, так что география фестиваля тоже расширяется.

Шехватов: У нас запланирован спецпроект на тему карантина и коммуникаций — не хочется пройти мимо того, что с нами происходило последние полгода. У нас есть пьеса «Аллели» литовских авторов Ингриды Рагяльскене и Андрюса Даряла. Мы собираемся сделать Zoom-читку — то есть зрители-то будут сидеть в зале, а вот артисты будут говорить по Zoom.

Вдобавок ко всему в этом году мы с издательством «Вездец» надеемся выпустить сборник пьес «Любимовки» за последние семь лет. Там 14 текстов, которые мы кропотливо выбирали. Издательство пока определяется, какой тираж выпустить — тысячу или две. Постараемся, чтобы было две.

Эволюция «Любимовки» похожа на судьбу рок-н-ролльной команды, начинавшей в маленьком подвале.

— Как «Любимовка» будет развиваться дальше? Какая у вас стратегия?

Пхор: Мне безумно нравится тот факт, что «Любимовка» — один из самых масштабных фестивалей драматургии в России, организованных самими драматургами. Они посмотрели вокруг, захотели поменять индустрию, свое место в ней, объединились и запустили процесс, который продолжается по сей день. Здорово, что большая часть арт-дирекциипо-прежнему драматурги.

Что такое драматургическое мышление? Это умение мыслить нарративами. Драматург строит каналы общения между человеком и окружающим миром. Сейчас драматургия нужна почти для всего — чтобы создать дизайн, компьютерную игру, гаджет, научное исследование, курс. «Любимовка» занимается, в первую очередь, драматургией театральной — но мне было бы интересно разобраться, как драматургия может быть полезна для других направлений человеческой деятельности.

Шехватов: Я спрашивал себя, зачем я хочу заниматься «Любимовкой». Может, это не так очевидно со стороны, но это абсолютно волонтерский проект. Хотя при ответственном подходе он реально превращается в работу: ты круглый год живешь фестивалем. Для того чтобы этим заниматься, нужны мощные причины. Мне очень ценно то, что со мной происходило благодаря «Любимовке» и «Театру.doc». И мне хочется, чтобы это происходило с как можно большим количеством людей.

Мы стараемся, чтобы зрителям и будущим авторам было как можно проще узнать о фестивале. Скажем, наш сайт был классным семь лет назад, а сейчас устарел. Я исхожу из своих потребностей: если у проекта плохое присутствие в интернете, мне сложнее заставить себя изучить вопрос — особенно когда он для меня новый. Мы много внимания уделяем соцсетям, ищем язык общения с публикой. Если все это получится, адекватных времени пьес станет еще больше.

Жанайдаров: Эволюция «Любимовки» похожа на судьбу рок-н-ролльной команды, начинавшей в маленьком подвале. В первое время читки делали сами драматурги, никаких актеров еще не было. Потом у фестиваля стало больше влияния, это стало интересно не только людям театра, но и зрителям. Зрителям, которые, может, даже и в театры не ходят — но им интересна атмосфера «Любимовки», то, что здесь говорят о времени. Естественное развитие требует от нас соответствующих шагов. Новый сайт — это не наша прихоть, это острая необходимость. Мы организовали краудфандинг и надеемся собрать эти средства.

Мы хотим поменять имидж драматурга. Представление о драматурге, который где-то в тесной комнатушке пишет свои никому не нужные произведения, должно поменяться. Драматург может быть успешным человеком.

Шехватов: Драматург — это вообще-то рок-звезда.

Жанайдаров: Так вот, сайт будет это показывать. Мы заведем каждому автору свою страничку, как на «Кинопоиске», — со списком пьес и записями читок.

— Последний вопрос. Чего вам не хватает в русскоязычной драматургии прямо сейчас?

Жанайдаров: Скажу о своем драматургическом опыте. Одна из моих тем, становящаяся все более и более актуальной для России, — жизнь мигрантов, людей на чужбине, ищущих свою национальную идентичность. Мне, конечно, не хватает коллег, которые бы тоже рассматривали эту ситуацию.

Пхор: Хочется расширения дискурса, поскольку «Любимовка» — еще и пространство спора. Нам присылают прекрасные пьесы о социальных проблемах, но почти все они написаны примерно с одних и тех же позиций. Было бы здорово, если бы на «Любимовку» пришла талантливая пьеса, с которой я категорически не согласна. Я была бы рада, если бы появился какой-то автор-трикстер.

Шехватов: Я постоянно нахожусь в таком споре с пьесами Вырыпаева, он талантливо пишет о чудовищных вещах.

Пхор: Вырыпаев единственный, понимаете?

Шехватов: Нам нужен второй Вырыпаев.

Пхор: Нужно больше «Иранских конференций».

Шехватов: Мне не хватает пьес на табуированные темы — таких, как «28 дней» Ольги Шиляевой. Я наполовину украинец, наполовину русский — для меня очень остро стоит вопрос 2014 года. Но я с удивлением обнаружил, что русские драматурги с этой темой не работают. Есть только украинские и белорусские пьесы.

Жанайдаров: Кстати, межнациональные отношения тоже считаются опасной темой — даже для драматурга.

Шехватов: Еще я хотел бы видеть пьесы в духе сериала «Черное зеркало» — разговор о людях на языке современных технологий. Это могут быть тексты о будущем или о нашем дне. Я такое редко встречаю. Одним [Максимом] Курочкиным сыт не будешь.

Пхор: На самом деле, в этом году приходили такие пьесы. Скажем, Оля Потапова, прошедшая в шорт-лист с пьесой «Спички детям», прислала скринлайф-пьесу (по аналогии со скринлайф-кино, где мы видим только гаджеты героев. — А.Х.), которая крутилась вокруг идеи цифрового бессмертия. Вообще так бывает, когда текст не дотягивает до фестивальной программы, но хочется написать автору: огромный респект за такую тему, пожалуйста, продолжай ее развивать.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243444
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20244929
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411770
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418351
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422522
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427838
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428501