19 декабря 2019Театр
119

«Театр — это мутация»

Эволюция, параллелизм и сайнс-арт в Русском музее: Андрей Слепухин и Екатерина Августеняк о проекте «Случайность» в «театре post»

текст: Ксения Волкова
Detailed_pictureСцена из спектакля «Случайность»© «театр post»

Петербургский «театр post» представил премьеру спектакля «Случайность»: продолжая работать на междисциплинарном поле, подопечные Дмитрия Волкострелова на этот раз выступили с проектом в модном жанре сайнс-арт. Название постановки, премьера которой состоялась в Центре мультимедиа Русского музея, отсылает к эффекту параллелизма в эволюции — когда одинаковые признаки проявляются у разных видов практически независимо друг от друга, когда процессы кажутся случайными, а при более детальном рассмотрении оказываются направленными и закономерными. Ксения Волкова поговорила о «Случайности» с авторами спектакля — режиссером Андреем Слепухиным и драматургом Екатериной Августеняк.

— Прошлой осенью фонд «Живой город» провел в Казани лабораторию «Аннигиляция», в рамках которой кураторы Дмитрий Волкострелов и Олег Лоевский пытались соединить науку и театр. Правильно ли я понимаю, что проект «Случайность» зародился именно в ее недрах?

Андрей Слепухин: Более того — я с самого начала предлагал выпустить этот спектакль в Казани, но на тот момент у лаборатории «Угол» не было возможности осуществить проект, так что вполне логично, что мы договорились о премьере с Димой (Волкостреловым. — Ред.). Здорово, что «Аннигиляция» развивается, — этой осенью, например, лаборатория была устроена таким образом: ученые предлагали ограниченный список тем и проблем, которые казались им важными, интересными, а участники — режиссеры, художники — искали способы их художественного осмысления, исследования. В прошлом году все было совсем иначе: режиссеры изначально могли выбрать и разрабатывать любую тему, связанную с наукой, — полная свобода…

— Ты хочешь сказать, что перед тем, как ты решился на участие в «Аннигиляции», вопросы эволюционной биологии волновали тебя много лет?

Слепухин: Ну, тут, конечно, тоже не обошлось без элемента случайности. Про лабораторию я узнал в начале лета, долго думал, какую тему выбрать, — по следам «Поля», конечно, тянуло в сторону физики. Но на день рождения премьер «театра post» Иван Николаев подарил мне книгу — разумеется, ничего не зная о моем желании участвовать в «Аннигиляции», — и это была книга «Эволюция. Классические идеи в свете новых открытий» Александра Маркова и Елены Наймарк. «Ваня плохую книгу не подарит», — подумал я, начал читать — и сомнения отпали сами собой. Так что выпуск «Случайности» в «театре post» был, конечно, предрешен…

Екатерина Августеняк. Фрагменты пьесы «Случайность»Екатерина Августеняк. Фрагменты пьесы «Случайность»

— …тем более что верный заветам Джона Кейджа «театр post» на тот момент уже много работал в своих спектаклях с темой случайности.

Слепухин: Случайность — вообще едва ли не ключевая для искусства вещь, но в данном случае мне был интересен, скорее, научный аспект проблемы. Случайность как интереснейшее явление эволюции — можно ли проанализировать его с помощью театрального инструментария? Надо, наверное, напомнить, что случайность — один из камней преткновения в эволюционной биологии. Многие воспринимают ее как отсутствие алгоритма, как подчиненность хаосу. Но это совсем не так: случайность — это исходная точка, с которой начинается эволюционное изменение. То есть при копировании информации возникают незапрограммированные, случайные мутации. Они могут быть вредными, полезными, нейтральными — но если случайность дает полезную мутацию, то она закрепляется и в дальнейшем дает развитию организма очень интересное направление.

— В какой момент ты понял, что для выпуска в «театре post» тебе нужен драматург — и что им окажется именно Екатерина Августеняк? Со стороны ведь это выглядит абсолютно логичным программным ходом: «Случайность» — твой режиссерский дебют, начавшийся с эскиза на «Аннигиляции», которую курировал Волкострелов. А он, в свою очередь, дал Кате «путевку в жизнь» на программе Fringe прошлогодней «Любимовки»… И вот теперь «театр post», который скоро будет отмечать десятилетний юбилей, приглашает к работе новое поколение художников, в известной степени «выросших» на его спектаклях.

Екатерина Августеняк: «театр post» действительно во многом повлиял на мое становление как драматурга. В свое время, переживая профессиональный кризис, я попала на «Я свободен» — хорошо помню, какой шок я тогда пережила. Мне казалось, что я вполне насмотренный зритель, — а тут такое.

Случайность как интереснейшее явление эволюции — можно ли проанализировать его с помощью театрального инструментария?

Слепухин: У меня кризис, кстати, случился, скорее, после спектаклей «театра post». До знакомства с Волкостреловым у меня было все в порядке, я жил какими-то вполне традиционными представлениями о театре…

Августеняк: Просмотр «Я свободен» мне очень помог. Помог начать заниматься современным искусством, преодолевать свою школу. Именно через текст я получила возможность выйти на территорию искусства, предполагающего совсем другое осмысление современности — которое совсем не обязано быть эстетически привлекательным. Это было важным открытием. Современное искусство может быть не всегда понятным, не всегда приятным — но это процесс, в котором предлагается поучаствовать. Что же до «Случайности», то мое появление в проекте инициировала, кажется, [прима «театра post»] Алена Старостина. Я же изначально дизайнер-художник, меня очень интересуют сайнс-арт и тема новых медиа в театре. Отчасти все это было отрефлексировано в моей прошлогодней пьесе «Lorem Ipsum», читку которой год назад делал Волкострелов, в еще большей степени — в «Опусе ДНК», который был показан на «Любимовке-2019». Изучая научные или технологические явления, мы можем найти какой-то особенный язык, особую структуру языка — так что, когда мне предложили стать частью «Случайности», я была только рада.

Слепухин: Тем более что у нас на тот момент действительно возникла вполне конкретная проблема со структурой будущего спектакля.

Сцена из спектакля «Случайность»Сцена из спектакля «Случайность»© «театр post»

— Правильно ли я понимаю, что текст «Случайности» устроен как визуальный код, что это пьеса-схема, как и в случае «Lorem Ipsum»? Не буду спойлерить, но ведь в спектакле именно эта структура задает направление всей его мультимедийной составляющей, о которой мы еще поговорим.

Августеняк: Да, на «Любимовке» меня в этом году назвали «роботом-драматургом». Меня часто обвиняют в том, что форма в моих текстах первична, — хотя на самом деле я всегда отталкиваюсь в работе от идеи. Структура «Случайности», о которой ты говоришь, возникла сразу — и она сразу показалась очень органичной. Хотя бы потому, что прекрасно сочетается с программой Маркова, которую Андрей использовал при работе над концепцией спектакля.

— Тут, видимо, нужно пояснить, что Александр Марков разработал специальную компьютерную программу, которая вычисляет мутации — и передает этот процесс через язык, через символы.

Слепухин: Эволюция не знает, к какому идеалу стремится, но она к нему движется. Грубо говоря, программа Маркова устроена таким образом, что в самом начале у тебя есть только хаотический набор букв, а ты задаешь этот идеал, добавляя любую фразу. И дальше программа, основываясь на всех данных эволюции, начинает постепенно составлять эту фразу — со всеми ошибками, проходя через множество этапов. Если буква встала на правильное место, она закрепляется. Если неправильно — отбраковывается. И ты можешь наблюдать, как постепенно из хаоса возникает текстовый организм.

Через текст я получила возможность выйти на территорию искусства, предполагающего совсем другое осмысление современности — которое совсем не обязано быть эстетически привлекательным.

— «Случайность» любопытна как прецедент: вы не выступаете в жанре «простыми словами о сложном», но пытаетесь осмыслить научные открытия художественно, эстетически — то есть взаимодействуете с наукой не на рациональном, как это обычно принято, а на чувственном уровне.

Слепухин: Получился, с одной стороны, отклик на научную ситуацию, а с другой — попытка диалога с ней. Большое впечатление, которое я получил от книг, прочитанных во время работы над спектаклем, было в равной степени и интеллектуальным, и эмоциональным.

Августеняк: Я пыталась выяснить — почему тема эволюции так нас задевает? Почему в ней столько личного отклика? Для меня это был достаточно непростой процесс: если структуру я визуализировала достаточно быстро, то на поиск адекватной формы для текста ушло больше времени. Тут ведь еще есть важный момент: мы не ученые, мы способны рассмотреть эти сюжеты на бытовом и, возможно, художественном уровне. Научные дефиниции и наше понимание их — это разные вещи. В какой-то момент я услышала, что Андрей говорит про мутации, и это помогло найти способ создания текста. Мутации, ошибки — вот что лежит в основе поиска языка для этого текста. Сам способ говорения, когда мы, непрофессионалы, рассуждаем о науке, — не столько пересказ, сколько эмоциональный отклик на полученную нами информацию, наложенный на другие пласты знаний, которые у нас уже есть в связи с этой темой. В нашем мозгу возникает химическая реакция, создаются информационные цепочки…

— Получается, что текст «Случайности» — он еще и о том, как научный дискурс вторгается в наш бытовой язык, как они взаимодействуют, вступают в диалог. То есть на выходе получается литературный постмодернизм, «текст о тексте»?

Августеняк: Да, я работаю со всем этим — как со способом включения в тему.

— Как «Случайность» взаимодействует с текстами Маркова? Правильно ли я понимаю, что ты выделяешь основные мотивы, повторяющиеся понятия — и выстраиваешь вокруг них свою мысль?

Августеняк: Именно так. С разрешения Маркова научный текст внедрен в тело спектакля. Но это, впрочем, никак не прописано в пьесе — в тексте есть только упоминание терминов: как мы пытаемся про них говорить, про них рассуждать. В начале работы над «Случайностью» мы часто встречались и пытались размышлять о своих переживаниях по поводу новых научных знаний — из этих диалогов и сложился текст пьесы.

Сцена из спектакля «Случайность»Сцена из спектакля «Случайность»© «театр post»

— Вы выпустили премьеру в Центре мультимедиа Русского музея. Тут возникает сразу очень много важных сюжетов актуальной повестки: взаимодействие искусства и медиа, диалог традиции и современности — «Случайность» попадает сразу во множество болевых точек сегодняшнего художественного процесса.

Августеняк: Это пространство идеально подошло для разговора, который ведется в «Случайности».

Слепухин: Как только мы пришли в Центр мультимедиа, все встало на свои места.

Августеняк: Здорово, что это одновременно Русский музей — и в то же время очень демократичное пространство, открытое всему новому.

— У вас — демократизация науки, у них — демократизация искусства. Русский музей, в принципе, работает в том же направлении, что и Марков, занимаясь популяризацией — открывая, скажем, виртуальные филиалы в городах, где нет доступной музейной среды. Какова, кстати, в вашем спектакле роль зрителя?

Августеняк: Для нас, в первую очередь, важен диалог с публикой.

Слепухин: Очень хочется — не знаю, в какой степени это получится, — чтобы опыт «Случайности» стал для нее личным. Спектакль работает со сменой оптики, с попыткой воспринимать себя не с точки зрения философии, допустим, или социологии, или политологии, а с какого-то не слишком привычного ракурса — очень аутентичного, на самом деле. Помню, на «Аннигиляции» мне задали вопрос: почему, мол, вы так увлечены темой эволюции, вы что, ничего не знали об этом раньше? Знал, конечно, но когда я пережил эту тему как непосредственный опыт — для меня все и произошло.

Августеняк: В «Случайности» заложено приглашение к соучастию — при этом от зрителя ничего, по сути, не требуется. Мы не просим, скажем, публику высказываться по тем или иным темам — но хотим запустить механизм подключения к ним.

Слепухин: Это же ужасно интересно — анализировать свою жизнь с новой точки зрения, понимать, как выстраивалось твое развитие. То, что я занялся театром, — чистая случайность: я никогда в жизни не собирался быть артистом и уж тем более режиссером. К этому не было никаких предпосылок: до одиннадцатого класса я собирался стать футболистом, в театре я впервые побывал, кажется, за год до окончания школы — меня затащили одноклассницы. Самое замечательное, что есть в эволюции, — отсутствие какой-либо заданности. Ни один организм не знает, во что он разовьется. Есть некий тоннель, по которому ты движешься, — и нужны какие-то невероятные события, чтобы этот тоннель изменить. Судьба — это глупость, развитие организма исключительно процессуально.

Сцена из спектакля «Случайность»Сцена из спектакля «Случайность»© «театр post»

— То есть то, что ты занялся театром, — это некая мутация?

Слепухин: Фактически — да.

— А как мы в данном случае оцениваем эту мутацию — полезная она или вредная? Понятно, что в развитии, например, рыбы полезная мутация — это та, которая привела к развитию нового, более совершенного, вида рыбы. А у человека?

Слепухин: Все правильно. В эволюции это называется «приспособленность». Чем больше потомков ты оставил, тем ты приспособленнее. Например, уже доказано, что естественный отбор негативно влияет на гены, отвечающие за способность к обучению, — он работает против них, потому что более образованные люди, по статистике, оставляют намного меньше потомства, чем менее образованные. И это, заметь, никакое не оценочное суждение, а статистика. Естественный отбор постепенно начинает отсеивать гены образования — как мешающие размножению.

— Мне кажется, что если бы ты стал футболистом, то был бы более приспособленным к жизни. Положа руку на сердце, театр — это явно твоя вредная мутация.

Слепухин: С материально-экономической точки зрения? Может быть. Но, возможно, я стал бы не самым лучшим футболистом — и был бы несчастлив. Моя приспособленность, кстати, равна единице. У меня двое детей, соответственно, как говорит Александр Марков, «вас было двое, вас двое осталось — приспособленность равна единице, вы молодцы».


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242913
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243750
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411341
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417917
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422096
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427401
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428119