4 февраля 2014Театр
177

Театр как наваждение

«Записки покойника» Сергея Женовача в Студии театрального искусства

текст: Глеб Ситковский
Detailed_picture© Студия театрального искусства

Оборвав свою книгу на полуслове, Михаил Булгаков так и не придумал, как ее назвать. Читателю — полная воля: хочешь — зови ее «Театральным романом» (под таким заглавием книжку впервые напечатали в 1965 году), хочешь — «Записками покойника», как было обозначено в булгаковской рукописи. Сергей Женовач предпочел менее ходовой и более мрачный вариант, как бы нарочно противопоставив свою сценическую версию жизнерадостному спектаклю «Театральный роман», вышедшему в «Мастерской Петра Фоменко» два года тому назад.

У «фоменок» главным действующим лицом был сам театр, а у Женовача единственный живой персонаж — тот самый покойник, от лица которого написана книга, в то время как прочие персонажи эфемерны и существуют исключительно в воображении литератора Максудова.

© Студия театрального искусства

Нет на свете ни перепуганного Киева, где разворачивалось действие романа «Белая гвардия» и пьесы «Дни Турбиных», ни надменной Москвы, высмеянной в «Театральном романе». Все это — лишь наваждения, являющиеся Максудову в ночных кошмарах. Распахнешь дверь на балкон — и к тебе в комнату свалится бедолага-еврей, насаженный на петлюровский штык, выдвинешь ящик письменного стола — а оттуда со змеиной улыбкой уже тянется в иудином поцелуе голова коллеги-литератора. Как тут не застрелиться?

В отличие от большинства режиссеров, пробовавших прежде инсценировать «Театральный роман», Женовач сумел ответить на основополагающий вопрос «Отчего покончил с собой Максудов?». Если следовать за сюжетом, то Булгаков дает ответы вроде бы совсем смехотворные. Оттого, что написал плохой роман? Оттого, что сочинил плохую пьесу? Ерунда, на деле у самоубийства Максудова совсем иная подоплека: стреляться можно и должно всякому из нас, потому что жизнь не имеет никакого смысла. Окружающая реальность в романах Булгакова всегда низка, подла и отдает мертвечиной, а право на жизнь дано его героям лишь до той поры, пока им снятся высокие сны, возносящие их над дольним миром. Так было в «Мастере и Маргарите», так было в «Беге» (пьеса в «восьми снах»), так выстроены и «Записки покойника».

Женовач вслед за Булгаковым вышучивает не столько Станиславского и его систему, сколько тщетные и вечные попытки артистов победить в драматическом театре рутину и мертвечину.

Начинающего литератора Максудова в спектакле Студии театрального искусства играет начинающий актер Иван Янковский, которому, с одной стороны, предписано изобразить что-то вроде моноспектакля, а с другой — оторопело пообщаться со всеми бесовскими наваждениями, штурмующими его сознание. «Бесовские» сказано не для красного словца: Максудов в спектакле Женовача приравнен к Фаусту, который заключил договорчик с Мефистофелем (роль инфернального искусителя поручена издателю Рудольфи в исполнении Григория Служителя, а после — ушлому администратору Независимого театра Гавриилу Степановичу в исполнении Александра Суворова).

Несколько лет назад Женовач поставил в МХТ имени Чехова «Белую гвардию», где средоточием всех бурь Гражданской войны была гостиная Турбиных, сквозь которую маршировали полчища юнкеров. В «Записках покойника» Женовач пришел к окончательной победе солипсизма. Максудов — Янковский не выходит из комнаты, не совершает ошибку, а шлепает себе вокруг кровати в тапочках на босу ногу, притягивая к этому центру мироздания все новых и новых персонажей. Раз — и примагнитился целый театр, который тут же бесцеремонно расположился в его комнате с кремовыми шторами (художник Александр Боровский). Два — и вдруг на кровать Максудова возлег другой сновидец, подозрительно смахивающий на Станиславского. Здесь-то и начинается совсем иной спектакль.

© Студия театрального искусства

Инициатива безнадежно утрачена. Максудов с беспокойством осознает, что герои больше не подвластны автору, а протагонистом спектакля (вот теперь перед нами уже не «Записки покойника», а действительно «Театральный роман») вдруг сделался содиректор Независимого театра Иван Васильевич в удивительно смешном и точном исполнении Сергея Качанова. «Не верю», — огорченно разводит он руками перед артистами, которые на все лады повторяют несколько фраз из пьесы Максудова, демонстрируя удивительное богатство фальшивых интонаций. Дополнив булгаковскую книгу фрагментами из «Работы актера над собой» и записями репетиций в Художественном театре, Женовач покусился на самое святое — на систему Станиславского. «Я усомнился в теории Ивана Васильевича», — шепотом сообщает нам Максудов, наблюдая за тем, как актеры вымучивают из себя преувеличенные эмоции. Впрочем, Женовач вслед за Булгаковым вышучивает не столько Станиславского и его систему, сколько тщетные и вечные попытки артистов победить в драматическом театре рутину и мертвечину. Суть системы Станиславского состоит в том, чтобы помочь актеру быть живым, но иногда и он терпел фиаско. «Суха теория, мой друг, но зеленеет жизни древо» — так вслед за Мефистофелем мог бы сказать новоявленный Фауст-Максудов в спектакле Сергея Женовача, а затем застрелиться. Впрочем, Иван Васильевич, как известно, не любит выстрелы, и, похоже, герою все-таки придется заколоться.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243942
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20245442
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202412213
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418732
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422879
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428187
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428824