Линор Горалик: пять историй про кровное

Вот, скажем, учительница А. говорит подругам, что после тридцати шести лет и трех разводов ей стало ясно: лучшее, что есть в браке, — это она

текст: Линор Горалик
Detailed_picture© Colta.ru

...Вот, скажем, ксенобиолог Е. оказывается в сложной семейной ситуации. У его семьи есть дом в Подмосковье, старый, но милый. И в нем много лет живет ненормальная семья: ненормальный родственник с женой, тоже ненормальной. Вернее, нормальной, но тяжко пьющей и уже, в общем-то, ненормальной. И родственник тоже уже не очень. Дом семья эта довела до такого состояния, что в него даже мухи не залетают, боятся что-нибудь подцепить. Ну и платежи по ипотеке, конечно, давно никакие не делаются. И вот родня ксенобиолога Е., помучившись и поугрызавшись совестью, в конце концов делает то, что положено сделать: посылает этой самой семье письмо, что с такого-то числа им следует из дома выехать. Но сестра ксенобиолога Е., женщина интеллигентная и образованная, переживает больше всех, тем более что в той семье два ребеночка. И решает поехать туда, поговорить, ну вдруг что-то можно такое сказать, от чего эти люди возьмутся за ум. Ну все-таки, ну как же мы так, а? Может, мы их мало поддерживали, например. Редко звали на Новый год. Не давали им почитать свои любимые книжки. Ну, понятно. Приезжает, разговаривает, говорит о духе, о семейном долге, об их напрасно растрачиваемом потенциале, о родительских обязанностях. Стоя говорит, сесть страшно, на табуретке лежит ушанка, в ушанке бродит какая-то жизнь, и это июль, между прочим. Вроде ее слушают и вообще. И вот на следующий день звонит соседка по участку, говорит: Лена, какой же ты молодец. С утра, говорит, сегодня ненормальный муж, совершенно трезвый и нормальный, таскает на участок щебень, за поясом молоток, вообще как-то преобразился человек. Ненормальная жена нормально сидит на веранде, что-то шьет, улыбается себе тихонько, дети бодро бегают кругом (трезвые). Словом, говорит соседка по участку, — молодец ты, Лена, вот так и должен вести себя просвещенный человек в ситуациях этического выбора. И сестра ксенобиолога Е. пытается уговорить родню, чтобы людям дали шанс и т.д. Но родня, конечно, непоколебима. И вот приходят приставы в положенный день, и Лена с ними в последней надежде доказать, убедить, сфотографировать на айфон преобразившихся людей и т.д. Дом пуст. Скважина засыпана щебнем. Вся плитка в ванной раскрошена молотком, тщательно, по квадратику. В каминную трубу намертво засунута швабра. И в каждом углу, на каждом подоконнике, на крышке унитаза, в перегоревшем холодильнике, в разгромленных шкафах лежат заботливо сшитые женскими руками куклы вуду. Все в иголках. И сестра ксенобиолога Е., к ужасу своего брата, три месяца потом ходит к очень известному среди интеллигентных людей знахарю, Ашраму Георгиевичу, ставит защиты, делает духовные упражнения, по вечерам звонит и кричит на брата, что он дурак, что он не бережет себя, что если с ним что-нибудь случится, она этого не переживет.

...Вот, скажем, художница К. рассказывает, что в какой-то момент проснулась в ужасном состоянии, в неизвестно чьей квартире, в неизвестно чьей постели и в неизвестно чьих трусах. И поняла, что ей пора остепеняться, просыхать и завязывать. И поехала к родителям в Тулу. Вечер, чай, диван, старосветские умиления, телевикторина. Ведущий спрашивает: «Какое животное Библия описывает словами: “Вот его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его; поворачивает хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены; ноги у него как медные трубы; кости у него как железные прутья”?» «Стриптизер! — кричит с дивана мама художницы К. — Стриптизер!»

...Вот, скажем, архитектор П. выясняет, что и она, и ее жених не хотят традиционной свадьбы с тортом, каблуками и лимузином, а хотят спокойно провести день с арбузом, кедами и лошадками. И, к счастью, семьи архитектора П. и ее жениха полностью разделяют их взгляды и очень такой вариант приветствуют. Находят приятное место за городом вроде турбазы — лошадки, шашлыки, воздух, речка, радость. Приезжает вся компания, человек тридцать, администратор их встречает, знакомит: вот, значит, Павел, он вам поможет со всем, что для шашлыков, и с лошадками, а вот Таня, она покажет, где ваши домики, белье постельное выдаст, ну понятно. И вот Павел и Таня со всеми знакомятся, помогают раскидать по домикам рюкзаки, слово за слово: а вы что отмечаете? А у нас свадьба, вот в белой футболке невеста, а в красных кедах — жених. И через полчаса все уже разливают пиво и кормят лошадок шашлыками, и тут из-за ближайшего домика появляются Таня и Павел. На Павле пиджак вместо спортивной куртки, и ведет он за собой лошадку Манечку, всю в бумажных цветах и с белым седлом, к которому завитыми ленточками привязана бутылка шампанского. А на Тане платье с блестками, каблуки цепляются за траву, но Таня мужественно несет перед собой тортик, купленный в ближайшем сельпо, и лошадку Манечку от него отгоняет. И Павел, отведя в сторону жениха, говорит: ты, мужик, не парься, это от нас, мы это в счет не поставим. Я тоже женился без копейки денег, но свадьба — это ж раз в жизни, надо, чтобы красота была, надо, чтобы запомнилось.

...Вот, скажем, учительница А. говорит подругам, что после тридцати шести лет и трех разводов ей стало ясно: лучшее, что есть в браке, — это она.

...Вот, скажем, глубоко верующий поэт З. очень тяжело переносил то, что его немолодые родители упорно остаются советскими атеистами старой закалки, и время от времени пытался вести с ними теологические диспуты. Какие диспуты: эти люди жизнь прожили с книгами Зенона Косидовского, поэт З. им про Ноя как символическое воплощение надежды на зерно добра в каждом человеке, они ему — про то, сколько тираннозавр съедает за день. Поэт З. — про то, что истории из Писания — это окно в мир прошлого, настоящего и будущего, они ему — про Пушкина, Горького и Нодара Думбадзе. Поэт З. даже готов был смириться с тем, что родители с утра до ночи смотрят Первый канал, при всем своем к этому каналу отвращении — думал, может хоть оттуда наберутся чего; нет, крымнаш крымнашем, были великой страной и будем великой страной, а вот это вот все — это мракобесие, зря Путин с попами связался. И тут вся история с Крымом и пенсиями. И поэт З. звонит папе и ласково говорит: «Папа, а папа... Вот есть в Писании такая история: народ Израиля очень приуныл и начал терять веру, а Аарон прошел по всему народу и отобрал у всех золотые украшения, а из них отлил большую-большую статую и поставил на площади как символ, знаешь, единства и могущества. И народ та-а-а-ак приободрился!» А папа ему говорит: «Иди в жопу, Зося» — и вешает трубку.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 20249774
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202414974
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202420274
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202421991