9 июля 2015Общество
185

Игорь Каляпин: «Я готов работать бесплатно»

Светлана Рейтер поговорила с председателем Комитета против пыток о ликвидации организации, которая полгода просуществовала в статусе «иностранного агента»

текст: Светлана Рейтер
Detailed_picture© Дмитрий Азаров/Коммерсантъ

В 2011 году Светлана Рейтер сделала в журнале Esquire материал «Кавказские борзые» — большое интервью с председателем Комитета против пыток Игорем Каляпиным. После вчерашнего известия о добровольном закрытии комитета, который с января существует в статусе «иностранного агента», Рейтер выяснила у Каляпина, чем мотивирован этот шаг и собирается ли он продолжить борьбу с насилием в полиции.

— Можете рассказать, что произошло?

— Все началось в декабре, когда к нам явились люди из прокуратуры и объявили, что проводят проверку на предмет выявления «иностранного агента». Тогда для меня это было неким шоком, по меньшей мере — неожиданностью.

— Почему? В этой цепочке вы не были первыми.

— Потому что организации, которые до этого признавались иностранными агентами… Понимаете, это, конечно, разновидность охоты на ведьм и все такое, но, по крайней мере, была понятна некая логика.

— У них были иностранные деньги, а у вас — нет?

— Деньги от иностранных организаций были у всех. Мало того, десять лет назад мы были первой организацией, которая выкладывала все сведения об иностранном финансировании у себя на сайте. Мы считали, что это правильно — если мы у кого-то берем деньги, то мы должны это декларировать, и люди должны знать, от кого мы их получили и на что. У нас на сайте до сих пор есть раздел «Грантовая история», там все наши гранты со времен царя Гороха. Иностранные средства были, мы никогда этого не скрывали — более того, мы гордились. Для меня как для делового человека это является некоторым признанием того, что мы умеем наладить документооборот, отчетность, расходование средств. Любое предприятие может гордиться самим фактом этого сотрудничества, поскольку оно является своеобразным знаком качества для организаций, что я лично считал международным признанием. Я понимаю, когда иностранным агентом объявляют какую-то организацию, чья деятельность направлена на усовершенствование законодательства, на обеспечение прозрачности на выборах, — как, например, «Голос». Если «Голос» признают «иностранным агентом», это несправедливо, но объяснимо — «Голос» занимается выборами, так давайте назовем это политической деятельностью: это же выборы! Хотя «Голос» никогда никакую политическую силу не лоббировал, а обеспечивал прозрачность и законность выборного процесса. А каким образом работу организации, вся фактическая деятельность которой осуществляется в судах и кабинетах следователей, можно обозначить «политической деятельностью» — для меня совершенно непонятно. Смотрите: результатом нашей работы являются привлеченные к ответственности сотрудники полиции, преступники. Они не просто привлекаются к ответственности — я говорю об обвинительных приговорах в отношении ста семи ментов: они осуждены, они в тюрьме сидят. Это все дела, которые мы дотащили до суда исключительно благодаря работе наших юристов, потому что по всем этим делам Следственный комитет неоднократно выносил постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. И мы постоянно волокли эти дела. Преодолевая сопротивление со стороны прокуратуры и СК. Вся эта деятельность есть у нас на сайте, она есть в тюках документов, которые стоят в наших кабинетах, и все это прекрасно знают. Уж кто-кто, а прокуратура — в первую очередь. На сегодняшний день мы отменили более семисот незаконных решений Следственного комитета и прокуратуры. За каждым из этих решений стоит отдельный процесс в суде. Таким образом, судьи, особенно нижегородские, прекрасно знают, кто мы такие, чем занимаемся. Мы никогда не лоббировали никакую политическую силу. Я всегда сторонился выступлений на митингах: считаю, не очень хорошо брать деньги от граждан на правозащитную деятельность, становиться на этом известным, а потом, представьте, один гражданин — допустим, Каляпин — идет в политику, становится депутатом. На мой взгляд, это неправильно. И мне совершенно непонятно, что такого политического, даже учитывая бурную фантазию наших прокуроров, можно у нас найти. Тем более что политическая деятельность применительно к закону об иностранных агентах имеет очень конкретную расшифровку — это деятельность, направленная на изменение государственной политики. Назвать эту деятельность, эту работу по привлечению недобросовестных полицейских к уголовной ответственности за применение пыток изменением государственной политики — ну, я даже не знаю, в кого таким образом больше плюнули, в нас или в государство. Скорее, наверное, в государство и в его политику.

Результатом нашей работы являются обвинительные приговоры в отношении ста семи сотрудников полиции: они в тюрьме сидят.

— Когда Комитет против пыток признали «иностранным агентом», вы пошли в суд.

— Естественно. Мы оспорили это решение, проиграли суд, Министерство юстиции, не проводя никаких дополнительных проверок, включило нас в реестр организаций, исполняющих функции «иностранного агента». После этого нам осталось только одно — обжаловать решение о включении в реестр. В общем, нашу жалобу не удовлетворили, а суд шел так: судья Ольга Таненкова все заседание перелистывала папку с документами — в одну сторону, потом в другую. Она не подняла глаз, даже когда демонстрировали видеозапись, приобщенную к материалам дела. Решение об «иностранном агенте» оставлено в силе: собственно, мы с 16 января в таком статусе и живем.

— Чем именно он плох?

— Для того чтобы оправдать этот закон, очень много говорили о прозрачности и отчетности. Я предлагал и представителям Минюста, и представителям прокуратуры установить компьютер — черт с ним, мы сами готовы его им установить, подключить его к нашей бухгалтерии, и они всю нашу деятельность будут видеть в режиме онлайн. Хотят — каждый день. Хотят — раз в неделю. Нажали на кнопочку — вылез свежайший отчет. Я не вижу никакой проблемы с отчетностью, она не пугает. Хотят они, чтобы мы отчитывались не раз в год, а раз в квартал, — пожалуйста, с удовольствием. Государство вправе контролировать общественные организации, получающие гранты — отечественные, заграничные, не суть важно: а черт его знает, что и откуда они получают, на что деньги расходуют — на терроризм, на алкоголь, на себя, любимых. Но изюминка этого закона именно в том, чтобы заклеймить организации, получающие иностранное финансирование, клеймом иностранного агента. Чтобы общество наше, российское, знало, что эти придурки не свою позицию озвучивают, а отрабатывают заказ иностранного хозяина. И проблема состоит в том, что это не соответствует действительности ни по одному из пунктов — я полагаю, что авторы закона, депутаты Сидякин и Крашенинников, прекрасно это понимают. Нашей организации пятнадцать лет в сентябре этого года — то есть было бы. Двенадцать лет мы получаем иностранное финансирование — это мы писали заявки в фонды, обосновывали, на что нам нужны средства, как мы хотим их потратить, и все это прописывается в бюджете, который приходится свято соблюдать.

— Вы мне до нашего разговора сказали, что откроете пять новых организаций и спляшете на похоронах у тех, кто назвал Комитет против пыток «иностранным агентом».

— Формально решение о ликвидации организации буду принимать не я: по нашему уставу, этот вопрос находится в ведении конференции. Моих полномочий как руководителя для такого решения недостаточно. Но, я думаю, неожиданностей здесь не будет: все члены нашей организации меня поддерживают, решение о ликвидации будет принято, останутся формальности — распродажа имущества, например. Через две недели после принятия решения мы перестанем существовать, но никто из нас не собирается бросать правозащитную деятельность ни в одном регионе — более того, мы ее еще и расширим. Были предложения из Сыктывкара, Курска, Санкт-Петербурга.

Не знаю, в кого таким образом больше плюнули — в нас или в государство.

— А деньги?

— Будем искать, будем привлекать. Нам сначала надо решить, в какой форме мы будем существовать: давайте начнем с того, что нам для осуществления нашей каждодневной работы в органах предварительного следствия, в суде, в МВД общественная организация не нужна. Наши юристы там работают не в качестве представителей Комитета против пыток, а в качестве представителей потерпевших — это индивидуальный статус, который юристу присваивается доверенностью от потерпевшего. Является он при этом членом какой-то организации или не является — неважно. Комитет против пыток мы использовали в качестве формы для взаимодействия с органами власти и в качестве адреса, на который можно что-то написать. Чтобы журналисты знали, куда звонить.

— И как вы будете действовать дальше?

— Вариантов очень много, но я не хочу их озвучивать сейчас — я хочу их предложить своим коллегам, обсудить. Одно понятно: я, например, готов работать бесплатно, поскольку, поверьте, от этого не обеднею. Я же сейчас сижу в офисе, хотя рабочий день закончился, разговариваю с вами, получаю за это зарплату. А так — не буду получать, ничего страшного. Но вот юристам, представляющим интересы потерпевших, занимающимся общественными расследованиями, мы должны платить деньги в любом случае. Но мы найдем финансирование, мы решим этот вопрос обязательно.

— Сколько дел ведут юристы КПП?

— Если говорить о Нижнем Новгороде, то мы стабильно получаем от пятидесяти до ста обращений в год. Я говорю о тех обращениях, которые уже отфильтрованы и факт применения пыток доказан. Еще столько же — во всех остальных регионах вместе взятых. Второй год наша организация существует в Москве, о ней мало кто знает, но количество жалоб стремительно увеличивается. По остальным регионам стабильная динамика, если не считать Чечни, где количество обращений стремительно снижается.

— Удивительно.

— Да. Это связано не с уменьшением количества пыток, я думаю, их количество осталось на прежнем уровне. Люди меньше стали к нам обращаться, поскольку понимают — мы не можем им реально помочь. Чеченские власти нас постоянно шельмуют, причем не высказывают оценок нашей деятельности, а откровенно лгут. Врут местные СМИ, врут высокопоставленные лица — в частности, глава республики.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320794
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325914