22 января 2019Общество
224

«От первого лица», или Наш, русский, Трамп

Михаил Шевелев написал роман с ключом — о том, как грязные постсоветские деньги повлияли на мировую политику. Угадайте, что может открыть этот ключ

текст: Анастасия Кириленко
Detailed_picture© Максим Блохин / ТАСС

В издательстве «Захаров» вышел небольшой роман переводчика и журналиста Михаила Шевелева с провокационным названием «От первого лица». На обложке — отзыв, написанный Людмилой Улицкой: «Эту книгу, по старым меркам, можно было бы назвать детективом, но <…> она совмещает сентиментальную драму, журналистское расследование, социальный очерк и пародию».

Для начала — краткий конспект происходящего в романе.

В 1984 году главный герой книги — студент языкового факультета в Москве Владимир Воловик задержан ОБХСС за попытку «спекуляции». Его вызывает на беседу ничем не примечательный капитан КГБ, который, поболтав о литературе и о национальности задержанного (тот еврей), под угрозой отчисления заставляет его подписать бумагу о сотрудничестве, которая якобы нужна исключительно для проформы.

В 1990-е Воловик, ставший переводчиком-синхронистом, оказывается без средств к существованию. Тут он вспоминает об одном своем ушлом знакомом по имени Илья Крайнов. К тому моменту Крайнов руководит неким торговым домом «Красная горка» с фешенебельным офисом и припаркованными у крыльца BMW. В разговоре с Воловиком Крайнов хвастается: «Это все мой тесть с корешами замутил». Попутно выясняется, что тесть Крайнова родом из села горских евреев в Азербайджане (кстати, в Азербайджане есть горное селение под названием Красная Слобода). Воловик начинает работать в новой компании.

Поначалу ему непросто разобраться, чем именно занимается «Красная горка». Тосты в компании поднимаются, например, за «Юрия Михайловича». Как понимает наконец Владимир, «Красная горка» занимается отмыванием грязных денег людей из списка Forbes (самое яркое впечатление оставляет бывший мэр Алма-Аты: он приволакивает в офис сумку наличности). Тем временем компания, ставшая многопрофильной, покупает гостиницу. В ней, по странному совпадению, застукивают генпрокурора страны с проститутками. Среди клиентов попадаются и иностранцы. Один из них — «американец, здоровенный блондин хабалистого вида», который носится со строительными проектами и конкурсом красоты. Как-то раз в коридоре Владимир встречает того самого неприметного капитана КГБ.

Тем временем Воловику поступает предложение переехать в США, чтобы основать там дочернюю компанию «Красной горки» Universal Services, но так, чтобы юридически компании связаны не были: кто-то должен принимать деньги на том берегу. При помощи Universal Services наличность через «схематоз», когда «траст на трасте и трастом погоняет», вкладывается в недвижимость США. Это удобно, потому что в Штатах не требуют раскрытия конечных владельцев.

Для того чтобы план осуществился, Воловику нужно американское гражданство. Три раввина в Бронксе подписывают документы о том, что в СССР и России 90-х Воловик был жертвой антисемитизма и «баркашовщины», после чего ему легко дают гражданство, а еще через год он регистрирует компанию на адрес еврейского культурного центра «Хабад».

Однако вскоре Воловика отзывают в Москву, его миссия закончена, а он — опасный свидетель. В Нью-Йорке остаются жить его жена и ребенок. На языке работодателей Воловика это называется «двойная гарантия». Для шантажа Воловика используется та самая бумага о сотрудничестве с КГБ, подписанная им в молодости. Ее угрожают передать в ФБР, и тогда его семью ждет депортация, а его самого — уголовное преследование в США.

Спустя еще 17 лет речь идет уже о выживании свидетелей старых сделок. Бывшие работодатели устраняют Крайнова и его тестя. Подросший сын Воловика Владимир через раввина центра «Хабад» устраивает себе в Москве встречу с «первым лицом», используя свой последний шанс договориться...

Актуальный интерес романа Шевелева состоит в том, что в его героях угадываются прототипы бизнес-партнеров Дональда Трампа — выходцев из СССР, обосновавшихся в США. Любопытно, что книга вышла всего через три месяца после публикации документального исследования нью-йоркского журналиста Крейга Ангера (Craig Unger), автора биографии Джорджа Буша-младшего, «Дом Трампа, дом Путина. Нерассказанная история Дональда Трампа и русской мафии». Обе книги во многом перекликаются, хотя авторы работали по отдельности, не сговариваясь.

Ангер восстанавливает старые связи Трампа с Россией. В 1986 году молодой магнат Дональд Трамп нацелился на пост посла в СССР, наняв для этих целей лоббистскую фирму Пола Манафорта (одного из нынешних подозреваемых по делу о вмешательстве России в американские выборы). Начиная с 1987 года Трамп пять раз пытался построить в Москве Trump Tower. В последний раз — сравнительно недавно: в 2015—2016 годах через Феликса Сатера (урожденного Шеферовского), человека, осужденного в США по делу о мошенничестве на бирже, работавшего в Москве с Сергеем Полонским.

В 2013 году Трамп организовал в Москве конкурс красоты (как и тот «здоровенный блондин хабалистого вида» из романа Шевелева) при поддержке миллиардера Араза Агаларова. У самого Агаларова в перестройку был экспортно-импортный советско-американский бизнес, он какое-то время жил в США, где сейчас живет его семья. Якобы официально интересы Агаларова с Трампом не пересекались вплоть до того самого конкурса красоты.

Одна из загадок биографии Трампа — это то, как он выбирался из нескольких банкротств. Вполне вероятно, утверждает Ангер, что Трамп получал займы у русских партнеров с непрозрачными связями в мире ОПГ: его налоговые декларации до сих пор не предъявлены общественности. Ангер выдвигает гипотезу, что «русская мафия» якобы «де-факто была государственным сектором, обслуживающим интересы Российской Федерации примерно так же, как американская разведка обслуживает интересы США». В подтверждение Ангер упоминает невероятные суммы, инвестированные русскими эмигрантами, в частности, в Trump Tower, а также их карьеру — например, получение партнерами Трампа с Брайтон-Бич лицензий на экспорт нефти еще при СССР, а затем и в России.

Если считать олигархов, связанных общими проектами с Трампом и членами его семьи, то всего «русских контактов» у президента США набирается, по словам Ангера, 59. Трамп, впрочем, утверждает, что, став кандидатом в президенты США, от бизнес-проектов в Москве он отказался.

Кстати, культурный центр, помогающий герою романа Шевелева Воловику зарегистрировать свою компанию в США, напоминает о центре еврейской общины «Хабад», который в реальности сыграл важную роль в возвышении Трампа благодаря его зятю Джареду Кушнеру, а также Льву Леваеву и Роману Абрамовичу.

При этом Трамп был лишь одним из потенциальных «активов» россиян. Начиная с конца 1990-х постсоветские эмигранты с удовольствием инвестировали в различных политиков США (конечно, после получения американского гражданства: иностранцам такие инвестиции запрещены) — в частности, в кампанию мэра Нью-Йорка в 1994—2001 годах Руди Джулиани, сегодня защищающего Трампа.

Примерно через месяц ожидается доклад спецпрокурора США Роберта Мюллера по «Рашагейту», то есть «расследованию российского вмешательства в выборы 2016 года в США и связанные с этим вопросы». Мюллеру поручено исследовать хакерские атаки и кражу имейлов Хиллари Клинтон, предположительно совершенные хакерами ГРУ и сильно повлиявшие на выборы, а также «координацию между Россией и любыми лицами, связанными с предвыборным штабом Дональда Трампа». При этом Мюллер уже заявил, что планирует допросить сына Араза Агаларова — шоумена Эмина Агаларова.

В таком контексте и появилась литературная попытка понять глубину русского влияния на политику США — роман Михаила Шевелева «От первого лица». С его автором поговорила Анастасия Кириленко.

© Захаров, 2018

— Как вам пришла в голову идея написать эту книгу, в какой именно момент?

— Где-то год назад, когда я наблюдал за тем, что происходит в США вокруг расследования Мюллера. Я смотрел телерепортажи и вдруг понял, что очень хорошо знаю тех людей, которые, скажем аккуратно, могли бы быть собеседниками президента Соединенных Штатов на некоторые довольно скользкие темы. Я начал представлять, как этот сюжет мог бы развиваться, и понял, что это укладывается в определенную логику — логику поведения тех людей, которые остались после крушения СССР.

Была иллюзия, что в августе 1991 года Советский Союз исчез окончательно. Но так не бывает. Исчезают системы, а люди, выращенные ими, остаются. Остаются их мораль или аморальность, привычки, представления о добре и зле, и эти люди начинают строить новое на опустевшем месте. Россия — это государство, которое долго было открыто миру. Но люди, пришедшие к власти в России, решили, что методы управления, естественные для них, повсеместно принимаются, и они пошли по этому пути до конца. Они начали применять их с целью собственного обогащения, а потом и для реализации своих геополитических фантазий.

— Был ли у главного героя прототип или это собирательный образ?

— Любой человек, который берет на себя риск писать, может увидеть своих персонажей только в окружающей действительности и предположить, как они могли бы существовать в предложенных обстоятельствах. У главного героя «От первого лица», конечно, были прототипы.

— Намекните, из какой сферы. Из правоохранительных органов? Или из религиозной? Ваш главный герой не исповедует иудаизм, но его еврейские корни оказываются важным элементом в повествовании.

— У любого пишущего человека один главный источник опыта — его собственная биография. В этой книге много автобиографического, а остальное додумано — как могла бы сложиться чья-то судьба, если бы обстоятельства сложились по-другому. Небольшая случайность, мимолетная встреча — и вся жизнь идет иначе.

— Мне понравилось название фирмы, отмывавшей постсоветские деньги, — «Красная горка». Имеется в виду село горских евреев-цеховиков в Азербайджане, которое органично влилось в капитализм? Или это совпадение?

— Нет, это не совпадение.

— Лаконично. А провокационное название отсылает к книге «От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным»?

— Ну, меня привлекло это название, потому что оно мне кажется адекватным содержанию. Есть ли совпадения с чьей-то реальной биографией? Такой задачи я перед собой не ставил. Я хотел показать некоторый типаж. Если кто-то в этом типаже увидит сходство, это будет комплимент. Типаж хорош тогда, когда он напоминает реальных людей.

— Но смысл этого названия, получается, в том, что первое лицо в романе все контролирует, берет некую долю?

— Ну, это художественное произведение, а не расследование.

— Это понятно, но если абстрагироваться от России, а говорить о других подобных системах — государстве Берлускони, например?

— В принципе, все коррумпированные политические системы устроены одинаково. Весь вопрос в том, в какой форме берется доля — в более или менее правовых государствах она взимается акциями, преференциями, налоговыми льготами. В неправовых государствах эта доля берется напрямую — деньгами, в том числе наличными, собственностью.

— Мне понравился сленг, блатняк, который используют герои. Это вы явно где-то слышали, придумать его невозможно.

— К сожалению, это язык, на котором разговаривают сегодня русский бизнес и элита. И этот русский становится рабочим, природным. Чудес не бывает. Если в экономике и в социальной жизни происходит бандитизм, творящийся сейчас в России, это отражается на том языке, на котором разговаривает страна: на криминальном жаргоне.

— Я помню, как вы рассказывали мне, что с Путиным вы встречались, когда он еще не был президентом. Если я не ошибаюсь, эта встреча произвела на вас глубочайшее впечатление.

— Да, у нас была короткая встреча, когда он был заместителем Собчака, а я — заместителем главного редактора «Московских новостей». Однако никакого глубочайшего впечатления она на меня не произвела. Мне он показался очень заурядным человеком. Он был принимающей стороной, когда журналисты «Московских новостей» приезжали в Петербург на встречу с читателем.

— И он пытался понравиться…

— Ну да, это была его профессиональная задача. Выполнял так, как умел. На мой взгляд, довольно скучно. Никаких других впечатлений из этой встречи я не вынес. Все остальные впечатления появились у меня начиная с 2000 года, со второй чеченской войны, — вот это были по-настоящему яркие впечатления.

— Когда «российская армия возрождалась в Чечне»?

— Когда «российская армия возрождалась в Чечне» — по версии Анатолия Чубайса. Да, они оба произвели на меня тогда глубочайшее впечатление.

— Одна из точек зрения на недавнюю российскую историю заключается в том, что Путин — это нечто, отдельное от 1990-х, что он — продукт 2000-х. Чубайса поначалу воспринимали как одного из политических отцов Путина, а потом все это якобы оказалось не так... У вас есть ясное видение того, что произошло? Путин уже с 1991-го был настроен на союз с либералами ради прихода к власти — или это случайность?

— Я думаю, никакого далеко идущего плана у него не было. Он был человеком, оказавшимся в очень трудной жизненной ситуации. Его советская карьера, в которую он вложил много сил, рухнула. Человек в сорок лет — а это зрелый возраст — потерпел жизненный крах. Он выживал как мог, как выживали многие выходцы из советской номенклатуры. Но он оказался ловким, подвижным, умелым, решительным. Ему повезло оказаться рядом с Собчаком, и постепенно он вошел во вкус и начал строить постсоветскую карьеру так же, как строил советскую. Было много обстоятельств, в результате которых он стал тем, кем стал. События развивались помимо его воли.

— Как известно, за Путиным стоит целый клан.

— Конечно, есть целый клан, которому он обязан, а они — ему. Они вместе прожили большую, сложную жизнь.

— Чем больше проходит времени, тем сложнее изучать прошлое. И если говорить о еврейских эмигрантах в США, которые приехали туда тридцать лет назад, то ведь, наверное, кого-то уже нет в живых. В 90-е можно было расследовать происхождение их инвестиций по горячим следам. Как этой теме удалось миновать широкое обсуждение? Была задействована машина дезинформации?

— Это очень хороший и важный вопрос. Я думаю, в 90-е эта тема никого не волновала по разным причинам. В России это считалось нормой поведения. Отмыв денег, нелегальные источники дохода, мафия — это все воспринималось как погода, как нечто естественное. И одновременно это никого не волновало на Западе: деньги приходят, инвестируются. Каковы источники, как приобретены эти деньги — значения не имеет. Кстати, Россия — это не единственный источник грязных денег. Точно так же брали деньги у Каддафи, брали и берут у африканских диктаторов. Никто ничего не собирался расследовать. И только когда стало ясно, что эти деньги и эти люди начинают вторгаться в основу основ западной цивилизации, к этой теме возник интерес.

— Вы говорите про выборы Трампа?

— Не только Трамп, но и Brexit, попытки вмешаться в парламентские выборы в Германии, президентские выборы во Франции — список длинный.

— Достигнута критическая точка? До сих пор многие журналисты на Западе не верят, призывают не заниматься конспирологией, говорят, что за свои проблемы отвечают сам Запад и его политики, что вмешательство России не стоит преувеличивать.

— Думаю, критической точки процесс достигнет через некоторое время. Журналистике довольно трудно опережать события. Есть журналисты, которые умеют перспективно думать, но их немного. Самое важное в этом процессе — расследование прокурора Мюллера, когда оно начнет давать плоды (а это уже началось). Кстати, Мюллер обратился в суд с ходатайством не предъявлять обвинений бывшему советнику по национальной безопасности Флинну. И обосновал это тем, что Флинн сотрудничал со следствием и обеспечил его некоей (какой — пока неизвестно) ценной информацией. Это, мне кажется, один из переломных моментов.

— Что еще в расследовании вокруг русских связей Трампа кажется вам существенным?

— Сейчас самое важное — это то, что к работе приступил новый состав конгресса, где у демократов большинство. Юридический комитет палаты представителей возглавил тоже демократ. Нижняя палата конгресса и ее юридический комитет по полномочиям, прописанным в законе, имеют гораздо больше возможностей вести расследования, чем любой специальный прокурор, включая Мюллера. И вот они начали действовать. Очень важные события — это вызов личного юриста Трампа Майкла Коэна на слушания в комитет конгресса, которые пройдут в начале февраля, и заявление одного из конгрессменов о том, что юридический комитет обязательно займется на следующем этапе налоговыми декларациями Трампа, которые так и не были представлены общественности. Не окажутся ли там нули?

Все это в совокупности сильно ускоряет ход событий. При каких обстоятельствах Трамп выходил из своих шести банкротств, кем были его кредиторы — все это приобретает принципиальное значение, потому что может объяснить его реальные мотивы. На все про все осталось меньше месяца: обещано, что результаты своей работы Мюллер представит в середине февраля. Все может произойти чуть позже, но понятно, что эта драма приближается к развязке.

— Позвольте немного скепсиса. Это ведь и вопрос о том, может ли правовое государство эффективно бороться с неправовым. Удастся ли Мюллеру получить убедительные, неопровержимые доказательства и показания, признания граждан России или выходцев из России, необходимые для стандартов правового государства?

— Солидные доказательства будут получены, в первую очередь, за счет того, что в этом деле действовали халтурщики, непрофессионалы, люди, развращенные собственными ошибками. На протяжении десятков лет коррупционные деньги из республик бывшего СССР свободно перекачивались и инвестировались, прежде всего, в США и Великобританию (а также в Испанию и Италию). И эта безнаказанность абсолютно развратила людей, у которых слабые представления о том, что такое правовое государство, как оно реагирует на те или иные вызовы. Им показалось, что их деньги принимают свободно, не проверяя источники, что ими не занимаются. То есть прав был Ленин, когда описывал капитализм как абсолютно аморальное политическое устройство. Но Ленин ошибался, и они ошиблись. Беспринципности в капитализме хватает, но есть граница, после которой правовое государство начинает реагировать.

— Если доказательств будет достаточно, Трампа надо наказывать просто из принципа равенства всех перед законом. Но американцы, вероятно, побоятся это делать — неприятно будет признавать такое глобальное влияние России на США.

— Если говорить о том, кто над кем получает контроль, то пока контроль над алюминиевой отраслью России получили США и Великобритания в результате санкций американского Минфина, на которые Россия согласилась. Контроль над алюминиевой отраслью от Российской Федерации уплыл.

А ставить вопрос таким образом — «побоятся американцы или не побоятся» — означает отрицать саму природу правового государства. Америка не монолитна. Одни заинтересованы в одном, другие — в другом, третьи — в третьем. И в тот момент, когда начинают действовать правовые принципы, очень многие пойдут против сиюминутных интересов. Думаю, самая главная угроза для Трампа — его собственная Республиканская партия. Он сегодня и завтра — президент, а послезавтра — в отставке или в тюрьме. А Республиканская партия хочет быть на этой площадке всегда. В тот момент, когда они захотят остаться действующим игроком, они сдадут Трампа. Осталось это проделать только в сенате. Как только республиканцы поймут, что поддержка Трампа — не актив, а пассив, процесс начнет развиваться намного динамичнее.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319763
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325176