Разговор с невозвращенцем
Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 20249774Читайте также текст Егора Сенникова «Кемерово: между одиночеством и надеждой» о том, чем объясняется опустошение и одиночество при мысли о кемеровских новостях.
Катерина Гордеева
публицист
Утром 25 марта мы все еще были в привычной парадигме, когда соотечественники к соотечественникам особенно ничего, кроме усталой неприязни, не испытывают. А власть воспринимается как унылая, мерзкая данность, с которой, как, впрочем, и с соотечественниками, надо как-то сосуществовать. Но чем страшнее, больнее, непереносимее становились сводки из Кемерова, тем поразительным образом ближе мы становились друг к другу. Наверное, должно становиться очень, очень-очень больно, чтобы короста опадала с человеческого сердца и люди как будто заново начинали чувствовать друг друга. Чтобы слова про единство, любовь и соотечество в смысле ощущения себя людьми одной страны, одной земли переставали искажаться политикой и телевизором, но обретали свое истинное значение.
Люди всей страны в эти дни скорбели с людьми из Кемерова. Дети и взрослые, погибшие в кемеровском пожаре, оплаканы именно что всероссийскими слезами. Это никого не спасет и никого не вернет, но это возвращает в эмоциональный обиход простые и важные слова с приставкой «со-»: сострадание, сопричастность, содействие. Страна сдавала кровь, страна искала возможность перевести деньги, прислать вещи, страна передавала перевязочные материалы и медикаменты, страна рвалась хотя бы что-то сделать, чтобы мысленно быть рядом со своими соотечественниками, у которых горе.
На этом фоне специальный и давно практикующийся способ общения власти с людьми, когда власть всегда выглядит как трус и убийца, скрывающий правду (даже если это и не так), был особенно заметен. А люди на наших глазах, точнее, все мы вместе вот в эти два дня заставляли власть отступать, переделываться, не топтать, как это обычно бывает, наше чувство собственного достоинства, в котором и горе, и любовь, и скорбь, и ярость. И это, конечно, мы сделали так, чтобы Путин наконец приехал в Кемерово и объявил траур. И он приехал и объявил. Это опять же никого не спасет. Но это единственный жизнеутверждающий итог этих страшных, черных трех дней: простое новое знание о том, что мы действительно можем быть вместе. И в горе, и в радости. Сами: народ своей страны.
Андрей Архангельский
публицист
…Какими словами описывают трагедию прогосударственные медиа? Все доведено до единого стандарта, канона, все повторяется каждый раз почти слово в слово. Вначале — слово силовикам и спецслужбам, они обещают наказать виновных. Следом — типовой отчет о состоянии здоровья выживших. Затем нам сообщают о создании специальной комиссии — так, словно бы это и должно разрешить все оставшиеся вопросы. …Почему-то особенно режет в новостях слух словосочетание «проливка помещений». Когда, откуда вырос — точнее, пророс — этот язык? Примерно оттуда же, откуда и «пропить лекарства», — какой-то новый сленг, симбиоз бюрократического и сетевого. Как он утвердился?.. Когда это случилось? В стране Толстого и Достоевского?.. Трагедия описывается на языке безличных предложений: созвано, назначено, создано, организовано… Это говорит само отчуждение. Единичный человек не присутствует даже в речи о трагедии, даже в акте скорби, он изгнан. Таковы же стандартные сообщения о том, что «люди несут цветы».
Это не случайно. Это родовое качество, передавшееся от прежних времен, об этом пишет Ольга Седакова: «Damnatio memoriae, принудительное молчание о “своих умерших”, распространилось, кажется, и на обсуждение реальности».
Но реальность в такие дни меняется — под гнетом трагедии. Люди хотят помнить и скорбеть самостоятельно — это, может быть, и есть то единственное, что остается от человечности и что ею и является. На языке, подобающем этому случаю, своими словами, а не чужими. Люди уже научились приносить игрушки, свечи и цветы. Это и есть «работа скорби», стихия сочувствия. Ее нельзя организовать и контролировать. Именно этот огромный разрыв между страстным желанием сочувствия и отсутствием культуры скорби вызывает в конечном итоге реакцию, пусть даже бессознательную. Что-то, напротив, резко человеческое. И тогда возникает Крик.
Алексей Медведев
кинокритик, фестивальный программер
Человек так устроен, что в любом событии он видит не только само событие, но и знак чего-то иного. Особенно это относится к трагедиям. Трагедия как предзнаменование, трагедия как обвинение, трагедия как символ окончательного краха и тупика. И когда все это в насыщенном информационном пространстве начинает сыпаться на голову, это не дает задержаться, не дает пережить и почувствовать трагедию как таковую, пережить ее как часть нашей общей судьбы. А непрожитая трагедия обречена повторяться раз за разом, таков закон.
Но больше всего меня потрясло то, что люди отказывались говорить с журналистами, отвечать на вопросы. Кому-то строго-настрого запретили, с кого-то взяли подписку, кто-то сам не хотел. Получается, что наш главный враг — не огонь, не Путин, не коррупция, а сама реальность. Ее мы боимся и от нее бегаем даже после того, как, казалось бы, случилось самое страшное. Все происшедшее ужасно, но это в особенности, потому что это значит, что выхода нет.
Федор Крашенинников
публицист
За Путина в Кемеровской области голосовали, по официальным данным, 85,57% избирателей, а за все еще действующего губернатора Тулеева в 2015 году якобы проголосовали и вовсе 96,69% населения. Что эти цифры значат на практике? Одно из двух: или это фикция, или оба этих политика бесконечно популярны среди жителей Кемерова. Но тогда нельзя понять, почему никто из них так и не решился выйти к собравшимся на площади людям. Ведь если цифры правдивы, то там стояли их избиратели и ни Путину, ни Тулееву нечего было опасаться, кроме слишком бурного восторга собравшихся. В такие моменты выход к людям популярных и авторитетных политиков мог бы сыграть положительную роль для успокоения и ободрения людей. Но к людям не вышли ни Путин, ни Тулеев. Возможно, потому, что сами они не питают никаких иллюзий относительно истинных масштабов своей популярности — особенно среди родных и близких заживо сгоревших людей. Миф о невероятной популярности российской власти среди населения прожил всего 10 дней после президентских выборов и умер в Кемерове, на площади Советов.
Олег Кашин
публицист
Бесспорный антигерой этих дней — Тулеев, такое абсолютное воплощение самого мрачного бабайства и вообще всего чудовищного, что только есть во власти. При этом мы понимаем, что человеческий облик Тулеев именно растерял, цепляясь за власть, а так-то он у него был, именно у него, у одного из немногих. Это был харизматик, настоящий народный лидер, который в свое время оказался сильнее и убедительнее всех других харизматиков (а их в постсоветском Кузбассе было очень много). Тулеев — победитель, Тулеев — фигура, Тулеев — исполин. И во что он превратился сейчас. Победитель, фигура, исполин — сейчас это так или иначе Путин. И сейчас его поведение в сравнении со стандартным чиновничьим — практически эталон адекватности даже с учетом этой «демографии» и прочего. По моей логике, он должен смотреться в Тулеева как в зеркало, которое показывает, что ему может грозить, если оставаться у власти навсегда. Мне кажется, ему должно быть не по себе. Если Тулеев-1997 похож на Путина-2012 (например), то на кого похож Тулеев-2018?
Елена Грачева
директор благотворительного фонда AdVita
Россия — очень опасная для жизни страна. Потому что это страна победившего начальства. Свою должность начальники воспринимают как способ поживиться — иначе зачем.
В этой пищевой цепочке любая проверка — это часть пищевой цепочки. Проверка приходит не для того, чтобы обеспечить качество, а для непрерывности пищевой цепочки. Поэтому проверка найдет то, чего нет, и не найдет то, что есть. Поэтому врачи боятся выписывать рецепты на обезболивающие препараты: они боятся проверки больше, чем страданий больного. Поэтому учителя боятся сказать лишнее слово: они боятся проверки больше, чем невежества учеников. Поэтому предприниматели боятся проверки Госпожнадзора больше, чем пожара.
Угрозу пищевой цепочке начальников представляют люди, не готовые играть по их правилам, профессионалы. В интересах начальников из любого дела изгоняются, прежде всего, те, кто не обеспечивает должной лояльности, потому что им свойственно отвечать за свои слова и дела.
Трагедия в Кемерове показывает, что нам нужно научиться бояться не начальства. А научиться бояться причинить страдание людям, подвергнуть опасности их жизнь. Начальство ничему не научится, для него работать честно значит выпасть из пищевой цепочки и самоуничтожиться. Но мы не можем себе позволить не учиться.
Иногда это совсем не занимает времени: сфотографировать запертую дверь, которая по проекту должна быть открыта, выложить в соцсетях, отметить локацию, позвонить на горячую линию Роспотребнадзора. Каждый из нас может не молчать, когда мы видим, что нас подвергают опасности люди, которым плевать на нашу жизнь.
Юлия Галямина
политик
Невозможно найти слова, когда говоришь о такой чудовищной трагедии, таком чудовищном преступлении. Но их нужно находить. Потому что те, кто облечен властью, их так и не нашли. Аман Тулеев попросил прощения только у Владимира Путина, а не у своих сограждан, которые доверили им обоим управлять нашей страной. А родителей убитых детей пристыдил за то, что они посмели выйти на площадь и призвать его к ответу.
Владимир Путин тоже не попросил прощения. Он только выразил сожаление, что пожар подпортил ему демографию, как будто говорил о поголовье скота, а не о детях.
Не нашли нужных слов ни губернские чиновники, ни мэр города. И никто из них не ушел в отставку.
Поэтому прощения у родителей может попросить каждый из нас. Простите, что за все эти годы я не сделала все, что могла, чтобы изменить нашу страну, чтобы сделать ее безопасной и свободной, страной, где политики бы не боялись выходить к людям, просить прощения и признавать свои ошибки. Такой страной, какой она могла быть, если бы я, каждый из нас были чуть смелее и чуть самоотверженнее.
Понравился материал? Помоги сайту!
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 20249774Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202410948Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202414010Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202414974Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202419520Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202420274Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202421991