4 мая 2015Театр
1143

Эффект присутствия

Памяти Майи Плисецкой

текст: Юлия Яковлева
Detailed_picture© AP / ТАСС

С Майей Плисецкой ушло многое. Присутствие этой великой женщины значило немало для нас — тех, кто родился, когда Плисецкая уже была балетной легендой. Она сама отдавала себе в этом прекрасный отчет. Театр Плисецкой продолжался: в ее выходах на пресс-конференции, в ее появлениях в театральной ложе и за кулисами, в ее интервью, в ее поклонах, в ее блистательных репликах, в ее знаменитом профиле и абрисе шеи, в жестах, наконец. Каждый мог все еще «увидеть Плисецкую» — и унести о ней свое драгоценное воспоминание. Пустоту, оставленную этим уходом, не заполнит ничто.

Но Плисецкая-балерина не исчезла. Нам повезло: ее любила кинопленка. Не все ее коллеги могли такое о себе сказать. Сохранившиеся записи Улановой, Дудинской, Семеновой заставляют напрягать воображение — и дорисовывать легенду.

В случае с Плисецкой ничего дорисовывать не надо. Вот она:


Если так это выглядит на кинопленке, то что творилось в театре, страшно представить. «Пожар», как сказал юный Рудольф Нуреев, смотревший дебют Плисецкой в «Дон Кихоте» с галерки Большого.

С уверенностью гения сама Плисецкая бесстрашно перечисляла свои профессиональные недостатки. Стопы оставляют желать лучшего, подъем позволяет стоять на пуантах и проделывать пируэты (но не фуэте, например), все же красотой не блещет, а бисерные тер-а-терные па попросту убивает. Колени слишком выступают. В 1960-е — начале 1970-х она иногда даже борется с некоторой полнотой (особенно заметной в записях знаменитого класса Большого театра, где черный купальник безжалостно открывает бедра). Вообще низ фигуры несколько тяжеловат.

Это, вероятно, можно было разглядеть в балетном классе, во время упражнений. Но не на сцене, где все превращалось в блистательный театр. То, что в нашем человеческом измерении называлось физическими достоинствами или недостатками, там становилось великим искусством. Все сметалось огненным ветром танца. Плисецкую обступала стена гипноза, пробраться за которую было невозможно, да и не хотелось. В pas de bourrée, нанизных жемчужных нитях из крошечных шагов на пуантах, в «Умирающем лебеде» на стопы Плисецкой лучше вообще не смотреть. Что-что? Какие стопы? Загипнотизированный взгляд не отрывался от «лебединых» жестов знаменитых рук и абриса шеи.

В Советском Союзе не было балерины более знаменитой и более — в полном смысле этого слова — народной, хотя официальных «народных артисток» — хоть бочками соли. Ее искусство не требовало от вас никакого начального интеллектуального капитала. Оно брало в плен всех.

Помнится, меня очень удивило замечание великого историка балета Веры Красовской, она обронила: в Ленинграде Плисецкую не любили. В советском Кировском театре высшим пафосом балерин, современниц Плисецкой, было саморастворение — в графике классического танца, в рисунке вариаций. Единственной «бунтаркой без причины» там была Наталья Макарова, да и она быстро все поняла и в 1970 году покинула этот чуждый ей контекст, бежала на Запад и стала Natasha.

И как раз в академической классике «больших балетов» Плисецкой пришлось провести большую часть своего балеринского века.

Плисецкая оглушительно танцевала «Дон Кихота» с его более свободно отступающей от канона угловатой пластикой. Да так, что и сейчас с трудом сдерживаешься, чтобы не зааплодировать кинопленке. Ярко и пряно — «Лебединое озеро» (но воля ваша: если представить себе супертурнир супербалерин, то молодая Ульяна Лопаткина в этом балете при прочих равных все же была более на своем месте). Элегантно и царственно — «Раймонду», но на супертурнире супербалерин еще не факт, что Плисецкую не победила бы ослепительная ленинградская Раймонда-Дулинская, которая танцевала миф и симфонию, тогда как красота Плисецкой в «Раймонде» была «всего лишь» красотой Анны Карениной на московском балу.

За свой долгий артистический век Майя Плисецкая сделала очень много. Не сделала она — намного больше.

Академическая классика была не совсем ее историей. Но именно академическая классика в советском театре была основой репертуара и служила статусу балерин. И Плисецкая была прима-балериной Большого по праву. Но, как справедливо заметил Вадим Гаевский, это был свой стиль и свой театр. И Плисецкая принялась создавать его сама. Можно себе представить, сколько ее времени, сил, энергии ушло просто на то, чтобы продавить систему и заставить ее сделать исключение. А потом еще. А потом еще. Каждый раз.

Мемуары Майи Плисецкой могли бы называться «Моя борьба». Свое право быть не такой, как все, гениальной Плисецкой в СССР приходилось доказывать подробно, нудно, оскорбительно. То хореографа приведите коммунистического (привели, с дружественной Кубы), то «ляжки прикройте», то еще что-нибудь. В мемуарах Плисецкая, однако, объясняет, почему она не бежала на Запад, хотя именно это сейчас кажется самым естественным поворотом событий. Она осталась великой балериной в СССР, где великих хореографов тогда не было. И она принялась продюсировать свою театральную жизнь сама. Сама придумывать себе балеты. Сама в итоге и ставить. Все великие были по ту сторону клетки.

Протягивая руку через прутья, она смогла на своем веку потанцевать Бежара. Смогла — Ролана Пети. И всякий раз это был в полном мандельштамовском смысле слова «украденный воздух».

Смотрите, вот она танцует Бежара, балет поставлен специально для нее:


За свой долгий артистический век Майя Плисецкая сделала очень много. Не сделала она — намного больше.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202351065
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202336008