30 июля 2014Театр
245

Коллективные действия

Большой драматический театр и Rimini Protokoll показали премьеру спектакля-путешествия «Remote Петербург»

текст: Дмитрий Ренанский
Detailed_picture© Арсений Могучий / Пресс-служба БДТ им. Г.А.Товстоногова

Увенчавший первый сезон Андрея Могучего на посту руководителя Большого драматического театра, спектакль «Remote Петербург» уже заочно смотрелся своего рода декларацией о намерениях нового худрука БДТ. Приглашение к сотрудничеству легендарной немецкой театральной группы Rimini Protokoll и, как результат, создание русской версии объездившего всю Европу и продолжающего победоносное шествие по Азии и Востоку проекта «Remote Х» позволили Могучему, что называется, убить одним выстрелом сразу нескольких зайцев: задать проевропейский (не слишком, однако, вяжущийся с откровенно диковинными репертуарными планами на будущий сезон) вектор художественной политики обновляющегося БДТ, сделав Петербург одним из узлов сплетенной Rimini Protokoll мировой театральной сети, и обозначить другие важные для хозяина Большого драматического стратегические ориентиры — среди прочего, восприятие театра как инструмента коммуникации и как социального института, доброжелательно распахнутого городу и миру. Вместе с выпущенной в феврале «Алисой» Андрея Могучего «Remote Петербург» образует программный терапевтический диптих, первая часть которого выглядела психоаналитической сессией для труппы Большого драматического, а вторая смотрится сеансом коррекции зрения для публики товстоноговского театра, ищущего новой участи и готовящегося распахнуть двери отреставрированного исторического здания через несколько месяцев — аккурат после завершения серии премьерных показов «Remote Петербург».

Вслед за Бангалором и Пекином в Петербурге Rimini Protokoll встретили не как носителей актуального театрального кода, а как хранителей европейских социокультурных ценностей.

Время подыграло БДТ, окружив появление Rimini Protokoll на отечественной сцене невеселым общественным контекстом последних месяцев, акустика которого заставила резонировать «Remote Х» особенно выразительными политическими обертонами. Отличия «Remote Петербург» от, пожалуй, самой удачной из недавних версий спектакля, показанной прошлым летом в Авиньоне, видны невооруженным взглядом: там Rimini Protokoll заставляли переживать «Remote» как серьезный экзистенциальный опыт, здесь метафизическое вынуждено было уступить место социальному — хотя авторы проекта ничего такого, разумеется, не имели в виду. Сохранив черты структуры, хорошо знакомой по прошлым европейским локализациям проекта, в России любимое детище Штефана Кэги со товарищи зазвучало совершенно иначе — такое, как говорят сами создатели спектакля, с «Remote X» случалось уже не раз: вслед за Бангалором и Пекином в Петербурге Rimini Protokoll встретили не как носителей актуального театрального кода, а как хранителей западных культурных ценностей. Разворачивающаяся в публичном пространстве арт-акция, «коллективные действия», взрывающие монотонную жизнь городских улиц, — ровно то, чего не хватало Петербургу летом 2014 года.

© «Россия сегодня»

Сценарий российской инкарнации проекта, повторимся, напоминает все прочие версии «Remote X»: общий сбор — на кладбище, не столько зрителями, сколько активными творцами спектакля повелевает звучащий в раздающихся на старте наушниках компьютерный голос, полуторачасовой маршрут «Remote Петербург» проходит по ключевым городским артериям. Существенных изменений не претерпела и фабула: Rimini Protokoll предлагают увидеть город как сцену, а окружающую жизнь — как сложносочиненную масштабную постановку, одновременно даруя ее соавторам возможность на несколько часов оказаться за кулисами театра повседневности.

В какой-то момент ловишь себя на мысли, что «Remote Петербург» вообще-то очень петербургский по букве и духу проект, весьма органично чувствующий себя в городе формалистов и ОПОЯЗа — тем более имея в крестных родителях основателя «Формального театра». «Remote Петербург» — художественный текст, точь-в-точь по Шкловскому «“искусственно” созданный так, что восприятие на нем задерживается и достигает возможно высокой своей силы и длительности», последовательно ориентированный на выведение из автоматизма восприятия текста города — но вместе с ним и текста наших жизней. В одной из ключевых сцен «Remote Петербург» спустившиеся в метро участники по привычке опираются на перила эскалатора — но звучащий в наушниках голос убеждает их, что они стоят у балетного станка, предлагая сделать класс. Мгновение — и полсотни человек под изумленными взглядами окружающих склоняются в экзерсисе.

© «Россия сегодня»

Встречая участников «Remote Петербург» в самом начале маршрута, в Александро-Невской лавре, звучащий в наушниках виртуальный гид напоминает о том, что мы «выросли в искусственной среде, но со временем станем частью природы», — и предлагает ответить на вопрос, какое из встречающихся на пути надгробий мы выбрали бы для себя. Прочитайте имя человека, лежащего под этой могильной плитой, говорит голос: вам сейчас больше, чем ему, когда он умер, — или меньше? Компьютерный гид, задающийся вопросом «что останется от вас после смерти?» и обещающий, что никогда нас не забудет, звучит голосом чеховской общей мировой души. Обещая, что после встречи с ним участники «Remote Петербург» никогда уже не будут прежними, виртуальный Вергилий, в сущности, не врет. Балансируя на грани углубленно-бытийственного и дурашливо-игрового, «Remote Петербург» транслирует при этом полный совершенно непривычной для отечественных реалий дружелюбности гуманизм — не заставляющий морщиться и не вызывающий желания спрятаться в коконе постмодернистской иронии.

«Remote Петербург» — не театрализованная экскурсия по Северной столице и не занимательное исследование городской мифологии. Этот проект меньше всего хочет решать краеведческие, так сказать, задачи: «Remote X», в сущности, не про отличительные особенности тех или иных городов, а про единую реальность существования в них — Rimini Protokoll меняют оптику взгляда на течение жизни как таковой. На «Remote Петербург» понимаешь, что именно это свойство объединяет в эстетическую общность важнейшие феномены мирового театра начала XXI века — сближая такие, казалось бы, непохожие вселенные Алвиса Херманиса, Робера Лепажа, Кэти Митчелл и Rimini Protokoll. Главные их спектакли — хоть «Платонов», хоть «Липсинк», хоть «Кристина» или вот «Remote X» — объединены стремлением увидеть обыденную реальность под неожиданным углом, переворачивающим привычное видение мира на 180 градусов. А еще — подчеркнутым вниманием к человеческой личности, желанием дать каждому точку опоры в стремительно теряющем равновесие мире.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России» Журналистика: ревизия
Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России»  

Главный редактор «Таких дел» о том, как взбивать сметану в масло, писать о людях вне зависимости от их ошибок, бороться за «глубинного» читателя и работать там, где очень трудно, но необходимо

12 июля 202349558
Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал»Журналистика: ревизия
Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал» 

Главный редактор телеканала «Дождь» о том, как делать репортажи из России, не находясь в России, о редакции как общине и о неподчинении императивам

7 июня 202342810