10 февраля 2020Театр
169

Елка у Петровых

«Петровы в гриппе» в «Гоголь-центре»

текст: Нина Агишева
Detailed_picture© Ира Полярная

Откуда родившийся в конце семидесятых Алексей Сальников, автор знаменитых «Петровых в гриппе и вокруг него», так хорошо знает атмосферу советских детских праздников — неизвестно, но знание у него абсолютно точное. Оно сразу придает условному повествованию лирический, ностальгический манок. Режиссеры слышат его в первую очередь: вот и Кирилл Серебренников, решивший показать на праздновании дня рождения «Гоголь-центра» отрывок из своего нового фильма про Петровых, выбрал эпизод с детьми вокруг елки и Дедом Морозом. Эта же новогодняя елка, куда рвется второклассник Петров, становится центром спектакля «Петровы в гриппе» режиссера Антона Федорова. Она, словно магнит, притягивает к себе блуждающие в пространстве реплики и сюжеты, как будто ничем между собой не связанные, но образующие при этом на удивление стройный и цельный сюжет.

На сцене — троллейбус, но не синий булатовский, а обшарпанный, провинциальный, следующий с неизменной Коммунистической на улицу неведомого Крауля. Потом он превратится в квартиру Петровых с постоянно работающим телевизором и коврами везде, даже на потолке. Эти, кажется, вполне бытовые интерьеры станут пространством фантастических видений и переживаний больного гриппом Петрова-старшего и его жены, работающей в библиотеке и испытывающей страстное желание сжечь когда-нибудь всех участников еженедельного литературного кружка, потому что «их всех жалко». Жалко в итоге становится и всех действующих лиц многонаселенного спектакля, что в принципе не вяжется с заявленным жанром фантасмагории и абсурда, но отделаться от этого чувства невозможно, причем непонятно, кого ты больше жалеешь — героев или себя самого.

© Ира Полярная

Начнем с того, что Петров у Семена Штейнберга, этот заросший щетиной мужчина с умными глазами и в растянутом свитере, решительно не похож на автослесаря. Он — типичный рефлексирующий интеллигент, страдающий от хамства пассажиров троллейбуса, маразма отечественного телевещания и собственной плохо устроенной жизни. У него и глюки интеллигентские: то Бродский бесконечно повторяет «не выходи из комнаты, не совершай ошибку», то приятель кончает с собой, оставляя ему исповедальный роман «Шок». Он боится жизни и хочет спрятаться от нее, потому что «сверху донизу одно зверье, а ты — в норке, сидишь и сальники меняешь». Он и под автомобиль якобы для ремонта залезает, чтобы спрятаться, не высовываться наружу. Но действительность настигает его безжалостно и везде: разговорами попутчиков («Горбач продал, а Ельцин пропил», «понаехали черно∗∗пые»), окриком вечного контролера-надзирателя («Предъявите!»), сумасшедшими старухами и инвалидами, женой, которая постоянно хочет кого-то убить и яростно втыкает нож то в поэта, то в доктора. Не выходить из комнаты, из норки не получается. Проще думать, что все это происходит не с тобой и вообще это вовсе не ты, а как бы ты, потому что на самом деле ты болен и все происходящее тебе просто мерещится в гриппозном бреду.

Непонятно, кого ты больше жалеешь — героев или себя самого.

Это переживание Сальников уловил безошибочно; оно присуще всем без исключения и во многом объясняет необыкновенную популярность его романа. Он знает, о чем пишет: его мир окраинных троллейбусных маршрутов, полный фриков и неврастеников, которые и говорить-то нормально не могут, а только кричат, выписан подробно и вдохновенно, он «вытряхивает каждый трупик осы из пыльной рюмки, прежде чем налить коньяк», по образному замечанию литературного критика Елены Макеенко.

Мы за последнее время были голуновыми, устиновыми и еще многими, но на самом деле все мы — это петровы. И вовсе не в гриппе, а вполне себе здравствующие. Абсурд разлит в нашей жизни. Вот сейчас, когда я пишу эти строки, возле Дома правительства стоит человек с плакатом на груди (не вижу из окна, что именно там написано) и громко кричит: «Помогите!» Кричит уже битый час, но ни охрана, ни прохожие не обращают на него ни малейшего внимания. А вы говорите — фантомы Сальникова.

© Ира Полярная

Передать такое видение и понимание жизни на сцене сложно, гораздо проще ставить реалистические спектакли. У Антона Федорова получилось создать яркий калейдоскоп реплик и событий, где безумие не отличишь от реальности. Он завораживает, пугает зрителя и затягивает его внутрь, как в воронку. Этого бы не случилось без сложной и тонкой работы художника Саввы Савельева и актеров, играющих разные роли в одном спектакле. Ну и без привлечения Розы Хайруллиной: не случайно ее персонажи (а их тоже несколько) никак не названы. Эта удивительная актриса начинает и завершает постановку, она сопровождает героя в его самых рискованных приключениях и придает происходящему некую надмирную странность, которая и нужна была авторам, чтобы подняться над правдоподобием.

© Ира Полярная

Праздник (елка) и смерть — вот две главные темы спектакля. Не случайно одна из словоохотливых старушек говорит, что «поминки удались — были словно праздник». А юному Петрову участковый врач рекомендует кисель, компот, клюквенный морс и… кутью. Петрова-старшего то и дело просят рассказать о Снегурочке (это Марина, ее линия в романе более важная и выразительная, чем в спектакле), а он все вспоминает и вспоминает детскую елку. В его памяти там водят хороводы не живые мальчики и девочки, а манекены, обвитые елочной мишурой. Да, именно так и было: долгожданный праздник (ребенок, которого в советское время не водили на елку, считался сиротой) оборачивался чудовищным ощущением казенной фальши, когда нетрезвый Дед Мороз и немолодая Снегурочка требовали от тебя громко кричать: «Елочка, зажгись!» Сценарий не менялся десятилетиями, и единственное, что мы могли сделать, — это никогда не водить туда больше своих собственных детей. Но Петров-младший рвется на елку, мама мальчика отчаянно ищет костюм («Как, вы без костюма?!»), и дети — теперь уже не зайчики, а люди-пауки и ниндзя — по-прежнему чувствуют себя реквизитом на этом празднике жизни. Они превратятся в настоящих, прекрасных мальчиков и девочек только в финале — когда их навсегда увезет в прошлое тот же троллейбус и они поймут, что все равно было детство, и рядом были мама и папа, и все были счастливы. А пока взрослый мальчик Петров (костюм ему так и не достали) дрожит от холода на авансцене и в ответ на просьбу беременной горемычной Снегурочки испуганно бормочет: «Зажгись». Не зажигается.

© Ира Полярная

Сальникова уже с кем только не сравнивали: с Гоголем и Булгаковым, Мамлеевым и Горчевым. Он, кстати, и стихи отличные пишет, вот подходящий эпиграф к «Петровым»: «Вот мы стареем, вот мы почти генсеки, обрюзгшие педы, помятые лесби, неспившиеся гетеросеки, пожизненные КМС, не только от физкультуры, кегли, не выбитые раком и политурой». Я бы вспомнила еще обэриута Александра Введенского: его непонятую современниками пьесу «Елка у Ивановых» впервые целиком поставили как раз в «Гоголь-центре», это был один из первых спектаклей нового театра. Прошло шесть лет, и на той же сцене — опять русский абсурд, праздничный и трагичный одновременно. Только автор — теперь уже лауреат престижных литературных премий (Введенский, как известно, был арестован и в заключении погиб), а за елкой у Петровых наблюдает битком набитый зрительный зал в центре Москвы. Завершается спектакль нежным пением Розы Хайруллиной: «И каждый с надеждой глядит в потолок / троллейбуса, который идет на восток». Он всегда идет не туда, куда хочется. Или это нам только кажется?


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России» Журналистика: ревизия
Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России»  

Главный редактор «Таких дел» о том, как взбивать сметану в масло, писать о людях вне зависимости от их ошибок, бороться за «глубинного» читателя и работать там, где очень трудно, но необходимо

12 июля 202349544
Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал»Журналистика: ревизия
Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал» 

Главный редактор телеканала «Дождь» о том, как делать репортажи из России, не находясь в России, о редакции как общине и о неподчинении императивам

7 июня 202342793